Трест имени Мопассана и другие сентиментальные истории
Трест имени Мопассана и другие сентиментальные истории читать книгу онлайн
«Это был человек-помост, Всякий знает, что мир держится на плечах Атласа, что Атлас стоит на железной решетке, а железная решетка установлена на спине черепахи. Черепахе тоже надо стоять на чем-нибудь, она и стоит на помосте, сколоченном из таких людей...» О'Генри
Автор отважился назвать эти рассказы «невыдуманными», потому что они, как говорится, взяты из жизни. (Но, конечно, не так точно, чтоб можно было называть фамилии и адреса.) Эти истории автор пережил сам или узнал от участников и очевидцев.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Илья Зверев
Трест имени Мопассана и другие сентиментальные истории
Невыдуманные рассказы
Автор отважился назвать эти рассказы «невыдуманными», потому что они, как говорится, взяты из жизни. (Но, конечно, не так уж точно, чтоб можно было называть фамилии и адреса.) Эти истории автор пережил сам или узнал от участников и очевидцев.
«Это был человек-помост. Всякий знает, что мир держится на плечах Атласа, что Атлас стоит на железной решетке, а железная решетка установлена на спине черепахи. Черепахе тоже надо стоять на чем-нибудь, она и стоит на помосте, сколоченном из таких людей...»
Трест имени Мопассана
Управляющий трестом сказал на участковом собрании, что «Югоэнергоспецтехмонтаж» — это длинно и неблагозвучно. Тем более, теперь есть такое веяние, чтоб давать организациям какие-нибудь красивые названия, соответствующие их профилю. Например, имеется электрофирма «Светлана» или химзавод имени композитора Бородина, который, как известно, был химик.
И тогда встал Степан Иваныч Кашлаков — длинный серьезный дядя, прораб «Металломонтажа» — и простуженным своим басом предложил:
— А наш хай будет трест имени Мопассана. — И с горечью добавил: — Очень соответствует профилю.
Управляющий обиделся. В зале понимающе загоготали и захлопали. В самом деле, на участке все время случались какие-то любовные истории...
Пожилой турбинист дядя Вася Савченко отбил молоденькую жену у начальника цеха Гоголева. Все очень переживали эту историю, но, против правил, одобряли. Потому что дядя Вася был монтажник и рыцарь, а этот Гоголев — молодая тля с инженерским значком (он в опасных случаях брал с прорабов расписки, чтоб самому не отвечать)...
Потом одна девочка, Клава-изолировщица, хотела отравиться из-за несчастной любви к фотографу. Она написала письмо в шесть страниц, чтоб никого не винили и чтоб фотограф все-таки пришел как-нибудь, один разик, на ее могилку. А потом приняла шесть таблеток пирамидона. Она думала, этого достаточно, а спросить было не у кого.
Ничего страшного от пирамидона не случилось, но письмо на тумбочке нашли. И был большой перепуг. Сначала хотели исключить из комсомола ее, а потом фотографа (но он даже не был знаком со страдалицей). В конце концов объявили выговор члену комитета, ответственному за культмассовую работу, так как при хорошей культурно-массовой работе подобные факты, конечно, были бы невозможны.
Но Степан Кашлаков, внося свое саркастическое предложение насчет Мопассана, намекал совсем на другую историю, в которой, безусловно, был виноват сам...
На участке работал Костя Каретников, сварщик, со странным прозвищем «Крыси-Маус». Это был такой добродушный мышонок — беленький, с красным носиком, действительно не очень красивый. Он не обижался, когда его так называли, потому что монтажники — народ заводной, они всех разыгрывают, и если тут начнешь обижаться, то никогда не кончишь, и лучше сразу перейти в бухгалтерию или в плановый отдел.
Работал этот Маус, по молодости лет, по последнему классу, как говорится, «на подхвате». Потому что в высотной бригаде вакансии не часто освобождаются: из высотников не уходят (уносят — это еще случается: работа рисковая, на высоте). Но тут, слава богу, никто не упал, а Мауса все-таки допустили в бригаду: началась монтажная горячка на главном корпусе, и мобилизовали всех, «способных носить оружие»...
Пока он там осваивался и зеленел, пролезая по балкам на сорокаметровой высотище, его не трогали. В такое время над человеком смеяться нельзя, а то он из гордости выкинет какую-нибудь штуку, какой-нибудь излишний подвиг — и все. На этот счет монтажники ученые.
Они его даже нахваливали: «Давай, давай, Крыси! Молодец, ничего парень!»
«Ничего» — это была высокая похвала для понимающего человека. Надо учесть, что о самом космическом полете они сказали: «А ничего слетал Гагарин!» Они вообще не считали свое дело ниже, чем гагаринское. Они считали — примерно наравне. Тут тоже высота, а если полетишь, то не в космос, а в противоположную сторону. И без ковровой дорожки и без поездки в Лондон, Нью-Йорк и Рио-де-Жанейро. Так что Крыси мог гордиться, когда ребята ему сказали: ничего!
Но вот прошло месяца полтора, и стали Крыси-Мауса страшно дразнить. А он, по неопытности, даже не догадался, что это его праздник, вроде бы выдача аттестата или диплома: теперь он монтажник как монтажник, чего ради с ним нежничать?
Особенно его доводил Митя Сморгон — мордастый, здоровущий парень в тельняшке. Он каждый день что-нибудь такое придумывал... Вот однажды в прорабке рассказывает:
— Я варю на тридцать пятой отметке кронштейн. Смотрю, этот Крыси-Маус по балке ползет и кричит: «Мама!»
— Да я не «мама» кричал! — взмолился тот. — Я матюкался! Потому что электроды паршивые.
— Матюкался? Тогда извини, пожалуйста. Тогда ты молодец, истинно християнська душа...
А надо сказать, что монтажники — народ грубоватый. И они даже немножко задаются этим. На сей счет есть разные теории. Самую лучшую сочинил Вовка Леонов, в прошлом начинающий писатель, ныне законченный монтажник.
Он приехал сюда позапрошлым летом, чтоб поработать несколько месяцев, собрать, так сказать, материал из гущи жизни. Ребята над ним измывались, как только могли, из-за этого «материала из гущи». Но Вовка все стерпел, и ему даже вдруг понравилось, и он тут остался насовсем. Бригада уже давно считает его своим, а он все оправдывается, все что-то доказывает и ведет себя с ненужной лихостью.
Так вот, этот беглый интеллигент утверждает, что ругань на высоте есть производственная необходимость. Не станешь же ты, сидя на подкровельной балке, кричать соседу в другой конец главного корпуса: «Что же ты, коллега, варишь первый стык, который понадобится только к вечеру, между тем как должен бы варить седьмой»?! Нет, тут просто крикнешь: «Мишка, трамтарарам...» — и сразу все ясно.
Этой гнилой теории дали достойный отпор, когда присваивали звания ударников коммунистического труда. Но потом, к сожалению, все-таки оказалось, что отпор был недостаточный...
Однажды в прорабке после наряда Крыси-Маус воспользовался тем, что вся бригада была в сборе, и сказал речь:
— Хлопцы, я вас очень прошу. Вот эти шесть дней, начиная со вторника, не называйте меня... ну этим, Маусом, и вообще... не очень. Сделайте одолжение.
— А что случилось? Почему шесть дней, а не восемь? Лично я больше трех не выдержу! — радостно завопил Яшка Кирячок.
— Тут одна знакомая приезжает, — жалобно сказал Крыси-Маус. — Школьный товарищ...
— Ага! — сказали монтажники.
И больше ничего не сказали. И загнали обратно в глотки уже готовые остроты и каламбуры. Было ясно, что они учли и приняли к сведению.
Точно во вторник на площадке появилась девчонка — хорошенькая, черненькая, с гордым носиком. Бригада осмотрела ее со своей высоты и одобрила. Утвердила, как говорят руководящие товарищи.
Она приехала на ГРЭС черт-те откуда, из запорожского техникума. Считается, что на практику, хотя вряд ли за казенный счет ее послали бы практиковаться так далеко. Она чего-то там копалась на нулевой отметке и время от времени посматривала наверх, на своего прекрасного Крыси.
В первые дни разведка доложила, что ничего особенного у них, кажется, нет. Ходят себе за полметра друг от друга. Действительно, товарищи по школе, разные там воспоминания детства, «тебя с седыми прядками над нашими тетрадками, учительница старая моя» и так далее...
Но на третий день у них состоялся какой-то разговор. И потом они уже весь вечер ходили в обнимку по пустынным недостроенным кварталам, поскольку парка культуры в поселке еще не было.
