Примерный сын (ЛП)

- Мама, оденься, это человек, которого ты не знаешь.

- В такую рань?

- Да, мама, именно. Днем я буду в магазине.

Говорят, лучшая защита – это нападение. Вранье. В самом начале атака может пройти хорошо, но потом нужно поддерживать сердитый и требовательный тон, а это ставит тебя в невыгодное положение для того, чтобы противник принял твои доводы.

- Вчера я тебе об этом сказал.

- И что же ты мне сказал?

- Что я договорился с одной женщиной для того, чтобы ты не была одна.

- Ты ничего мне не сказал, а хоть бы и сказал...

- Мама, я все уже решил. Так ты поправишься гораздо быстрее и лучше.

- Да неужели? И с кем ты договорился? Со знахаркой? Она обладает чудодейственной силой?

- Нет, но тебе необходимы помощь и уход, мама, а если о тебе не позаботиться, ты снова упадешь.

- Да это тебе нужна помощь, тебе.

Я понимаю, что у каждого человека свои доводы, это очевидно, но есть другая сторона, которую я не понимаю. Почему так трудно понять их? Понять доводы другого человека. Вероятно, все было бы гораздо проще, будь у нас между собой как с животными, когда ты смотришь на них и понимаешь их. Пусть они не могут говорить, но ты их знаешь, а с человеческими существами все по-другому. Мы представляем остальных лишь отчасти, да и то приблизительно. Со временем я это понял. К примеру, мама – для людей на улице одна, а для нас, ее родных, совсем другая. Тем, посторонним, она кажется близкой, внимательной, даже милой. Однажды, когда мама и Нурия о чем-то спорили между собой, сестра запальчиво выкрикнула ей:

- Почему ты обращаешься со мной не как с клиентами? Я хочу, чтобы ты обращалась со мной как с поставщиком!

Нурия и сама не сахар, как я уже говорил, она любит спорить. Правда, сама она говорит, что не любит, но на самом деле ей это нравится, и она всегда старается возразить. Мама говорит ей: “Ты всегда в команде противника”. Это означает, что Нурия всегда нам перечит, чтобы мы ей ни предлагали, что бы ни говорили; что бы мы ни делали, она всегда не согласна. Тем не менее, в данном случае Нурия была права, потому что перед всеми покупателями или продавцами, приходящими в магазин, мама предстает совершенно другим человеком, не той что перед нами. Конечно, они не могут описать ее тебе с точностью, которую внесли бы факты и подробности, доказывающие их характеристику и опровергающие мою. Но вне всякого сомнения, я не знаю, какая моя мать на самом деле. То ли такая, какую я вижу и с какой живу, то ли такая, какой ее видят другие. Скорее всего, она ни та, ни другая, поэтому я так восторгаюсь своим псом. В отличие от остальных, он всегда один и тот же, ясный и понятный.

Корина была уже здесь, в передней, перед моей двуликой мамой, передо мной, считающим себя одноликим, и перед Паркером, которому она тут же приглянулась. И это при том, что Корина сразу перестала обращать на него внимание, как зачастую поступают жители деревень, привыкшие к животным и не боготворящие их.

- Пройдем в гостиную? – предложил я, всем видом выражая, что столь странная встреча в столь необычный час, находится в моем ведении.

- Мама, это – Корина. Корина, это – мама.

- Очень приятно, – произнесла Корина с акцентом, к которому я, вероятно, уже привык.

Полагаю, на маму Корина произвела неплохое впечатление, поскольку во время разговора она выказывала интерес и даже приняла в нем участие, вставляя кое-какие правила, которые я пропустил на месячный испытательный срок.

В магазин я направился совершенно спокойным, зная, что мама дома не одна, и вместе с ней Корина. Я пребывал в эйфории, как будто только что открыл неизвестную формулу, гарантировавшую мне успех и удачу на всю оставшуюся жизнь.

7. Тактика и стратегия

Я пребывал в таком восторге, что достал мобильник и решил послать сообщение Бланке.

Естественно, я ничего не рассказывал ей о бесславном провале моего меркантильного предложения путем организации паэльи, зато теперь, наконец-то, мои дела пошли в гору, и можно было сообщить ей о своих достижениях. По своей наивности мне вздумалось предложить Бланке до некоторой степени новую версию самого себя как энергичного оптимиста, независимого и дальновидного человека, который мог исправить все прошлые промахи и неблаговидные поступки, приведшие нас к крушению. Вернее, приведшие к крушению меня, поскольку она продолжала держаться на плаву. Тем не менее, собираясь написать сообщение, я заметил, что Бланка находится в контакте и, не раздумывая ни секунды, я вышел из приложения. У меня создалось впечатление, что она могла меня заметить, и было ощущение того, что ей не хотелось застать меня, раздумывающим о ней утром во вторник, если быть точным, то без двадцати пяти девять. Именно этим мне совсем не нравится WhatsApp. Мне не хочется, чтобы люди знали, что делаю я, и сам я не хочу знать, что делают они, тем более Бланка. Сюрприз – одно дело, а застать человека врасплох – совсем другое.

Сейчас поясню. С самого начала у нас с Бланкой все было легко. Мне даже не приходило в голову понравиться ей, и, как я уже упоминал, первый шаг сделала она. Хосе Карлос и Эстер шли к нему домой перепихнуться, и на выходе из ресторана Бланка попросила меня, а точнее вынудила, отвезти ее домой.

- Я приехал не на машине, – ответил я, – и мне нужно выгулять собаку.

- Не будь тупицей, – заявила она, – я погуляю вместе с тобой и с твоей собакой, а потом ты отвезешь меня на такси. Какой породы твой пес? Я обожаю собак.

Я плохо понял логику сказанного и подумал, что Бланка была дамой параноидального склада, действующей несколько прямолинейно, которая, играючи, использовала меня в качестве охранника-провожатого до дверей ее дома. Мы вывели Паркера, и Бланка была с ним очень мила и внимательна, даже более чем. Она не могла притворяться, пес и в самом деле заинтересовал ее, и, отведя Паркера обратно домой, я предложил Бланке подвезти ее на своей машине. На светофоре она поцеловала меня. Поцелуй – ничтожно редкое явление, случающееся в моей жизни, но нет ничего лучше неожиданного поцелуя. Я узнал это, будучи еще подростком. Тогда Лурдес, моя первая любовь, поцеловала меня, когда я этого совсем не ждал. Ее поцелуй был сродни ловушке, но очень приятной, он был потрясением, отпечатавшимся во мне, оставившим свой след. Повторить тот первый, поразивший меня поцелуй, было невозможно, но я сохранил его. И сегодняшним утром, пребывая в эйфории, по дороге в магазинчик, я совершенно неожиданно вспомнил о первом поцелуе Бланки на светофоре. Мне захотелось разделить с кем-нибудь свою радость. Когда тебе кто-то нравится, ты продолжаешь рассказывать ей о себе, даже если ты ей уже безразличен. Ты можешь только говорить, что и делаешь с завидным упорством, будто вручая дар, стоя на одном колене, словно нить ваших любовных отношений тянется в будущее, целиком не оборвавшись в прошлом. Знает ли она об этом или нет, но я продолжал жить с ясным представлением, куда ведет эта нить, мечтая о том, что мои сегодняшние действия, как хлебные крошки Мальчика с пальчик, снова приведут меня туда, где мне было хорош, и я был влюблен.

К счастью, весьма неуместная атака стыдливости (или благоразумия) в конечном счете не дала мне

приобщить Бланку к моим стратегическим достижениям, на деле достаточно робким, если взглянуть на них с другой стороны. Я убрал свой мобильник, открыл магазин и включил радио. Мой настрой оставался столь же приподнятым, и я решил, что ведущий “Радио Классика”, мой воображаемый друг, сегодня вынужден будет обойтись без меня. Я настроил приемник на волну коммерческой передачи, где крутили хиты прошлых лет, и завсегдатаем которой, обычно, тоже бывал. Мне было необходимо уже пережитое мною счастье. “Если я любил по привычке, то по привычке и забыл. Сила привычки – мой проводник и мой свет…” – пел Хайме Уррутиа, певец, который мне нравится, и в чьем образе мышления я часто вижу отражение самого себя. [прим: Хайме Уррутиа – один из участников испанской рок-группы Gabinete Caligari, речь идет о песне La Fuerza De La Costumbre (“Сила привычки”) с диска Camino Soria (1987)]