Масоны

- Вы ошибаетесь!.. Это не предрассудок! Тогда какое же это будет дворянское сословие, когда в него может поступить каждый, кто получит крест, а кресты стали давать нынче за деньги... Признаюсь, я не понимаю правительства, которое так поступает!.. Иначе уж лучше совсем уничтожить дворянское сословие, а то где же тут будет какая-нибудь преемственность крови?.. Что же касается до вашего жертвователя, то я не знаю, как на это взглянет дворянство, но сам я лично положу ему налево.

- И грех вам будет, грех! - воскликнул почти что со слезами Иван Петрович.

В это время вошел хоть и в сильно поношенном, но ливрейном фраке лакей.

- Господин Тулузов, управляющий госпожи Ченцовой, желает видеть ваше сиятельство! - доложил он своему барину.

- А вот, значит, и сам жертвователь приехал! - добавил к этому Иван Петрович.

При одном имени Тулузова губернский предводитель несколько смутился, а от слов Ивана Петровича еще более растерялся.

- Разве этот жертвователь господин Тулузов? - спросил он.

- Он, он именно самый! - подтвердил Иван Петрович.

Губернский предводитель решительно не знал, что ему предпринять.

- Проси! - приказал он медленно лакею.

Тот ушел.

- У меня с господином Тулузовым есть свое небольшое дело, и я просил бы вас, почтеннейший Иван Петрович, перейти на короткое время в гостиную: я в несколько минут переговорю с господином Тулузовым, а потом и вас снова приглашу сюда, чтобы рассудить о предполагаемом дворянском пансионе.

- Пожалуйста, пожалуйста! Сколько угодно вам посижу и подожду! произнес простодушный старик и вышел из кабинета.

Губернский предводитель постарался придать своему лицу ласковое выражение, но, впрочем, не без важности.

Тулузов вошел, я не скажу, чтобы величаво, но совершенно спокойно, как входит обыкновенно равный к равному. Одет он был в черный фрак с висевшим Владимиром в петлице и распространял от себя, по тогдашней моде, довольно чувствительный запах пачули.

Губернский предводитель дружески пожал ему руку и просил садиться.

Тулузов сел.

- Давно вы приехали в наш богоспасаемый град? - начал губернский предводитель.

- Вчера! - отвечал Тулузов.

- Но как вам не совестно остановиться не у меня? - укорил его хозяин. Отделение, которое вы прежде всегда занимали у Петра Григорьича, у меня совершенно свободно.

- Я не мог этого сделать, потому что и Катерина Петровна тоже здесь.

- Здесь? - воскликнул как бы и радостным голосом губернский предводитель. - Где ж она остановилась?.. Опять в гостинице Архипова?

- Там!

- Mais dites moi [171], - продолжал губернский предводитель, - не беспокоится ли Катерина Петровна, что я так неаккуратен в уплате ей денег за квартиру?

- Не думаю, чтобы очень беспокоилась, но была бы, разумеется, довольна, если бы вы уплатили их ей, - проговорил Тулузов с небольшою улыбкой, которая показалась предводителю почти улыбкой дьявола.

- В таком случае я непременно приеду сам успокоить ее и извиниться перед нею, - произнес смущенным голосом предводитель.

- Нет-с, не нужно этого! - возразил ему Тулузов. - Катерина Петровна не вполне и знает это, потому что делами этими исключительно занимаюсь я, и от меня все зависит.

- От вас? - переспросил губернский предводитель.

- От меня, и я, собственно, приехал сюда по совершенно иному делу, которым очень заинтересован и по которому буду просить вас посодействовать мне... Жаль только, что я Ивана Петровича Артасьева не вижу у вас, - он тоже хотел непременно приехать к вам с такого же рода просьбою.

- Он у меня, и сидит только в гостиной.

- Поэтому он передал вам, в чем мое дело состоит.

- Все до малейших подробностей, но я только желал бы поточнее узнать от вас, какого рода содействия вы желаете иметь от меня?

- Содействия в том отношении, чтобы вы повлияли на дворян, которые, как мне известно, все очень вас уважают и любят; достаточно, я думаю, вам сказать им слово за меня, чтобы я был выбран на должность, которую мне необходимо получить.

- В этом слове за вас вы можете не сомневаться, но вместе с тем я за всех поручиться не могу по многим причинам: вы человек новый среди дворянства, пришлый, так сказать, - вы государственной службы, если я не ошибаюсь, совсем не несли; потом вы человек молодой, неженатый, значит, не были еще членом нашего общества. Во всем этом, может быть, неосновательные предубеждения, однако они, я знаю, существуют между здешним дворянством; кроме того, у меня есть и враги, которые потому положат вам налево, что я буду за вас.

- Но как бы то ни было, я уверен, - возразил Тулузов, - что на баллотировке вы будете иметь сильную партию, и партию, надобно сказать, состоящую из лучших лиц дворянства, в которых вы легко можете рассеять предубеждения, если они будут иметь их против меня.

- Что я буду иметь партию, и партию лучших людей в губернии, это правда!.. - начал было губернский предводитель.

- А мне только того и нужно! - перебил его Тулузов.

- А если этого только и нужно, так это дело, значит, конченное! заключил губернский предводитель и затем, склонив голову к дверям кабинета, довольно громко крикнул: - Mon cher, monsieur Артасьев, entrez chez nous, s'il vous plait! [172]

Иван Петрович не замедлил войти и, мучимый чувством нетерпения, прежде всего обратился к Тулузову и спросил:

- По вашему делу переговорили что-нибудь с его сиятельством?

- Переговорил! - отвечал тот и опять, как показалось это губернскому предводителю, усмехнулся какой-то улыбкой дьявола.

Затем хозяин и гости чинно уселись по местам и стали рассуждать о том, как предстоящее дело устройства дворянского пансиона при гимназии осуществить, и тут сразу же затеялся спор между Иваном Петровичем и губернским предводителем, из коих последний объявил, что капитал, жертвуемый господином Тулузовым, должен быть внесен в депутатское дворянское собрание и причислен к дворянским суммам.

- Такой порядок невозможен! - воскликнул Артасьев. - Прежде еще надобно испросить у министра народного просвещения разрешение на устройство пансиона при гимназии, которого у меня еще нет.

- Министр не может не разрешить этого дворянству! - оспаривал его губернский предводитель. - Оно устраивает это на свои деньги, а не на казенные; оно не стадо баранов и в массе своей не глупее вашего министерства.

- Нет, бараны! - бухнул на это Иван Петрович. - Я сам здешний дворянин и знаю, что тоже баран, и никому не посоветую деньги, предназначенные на воспитание и прокормление двадцати - тридцати мальчуганов, из которых, может быть, выйдут Ломоносовы, Пушкины, Державины, отдавать в коллегию.

- Но что вы разумеете под именем коллегии?.. То есть наше депутатское дворянское собрание? - спросил его с чувством оскорбленного достоинства губернский предводитель.

- Я разумею все коллегии! - огрызнулся Иван Петрович. - Министр народного просвещения лучше нас распорядится, потому что он ближе знает нужды образования, и оно должно от него одного зависеть, а не от наших голов, которые еще скорбны для того разумом!

- Если вам угодно так думать о себе, то это ваше дело, но я вовсе не имею такого дурного мнения о своей собственной голове! - возражал, вспыхивая в лице, губернский предводитель.

- Обо всем этом, я полагаю, рановременно еще говорить, - вмешался в разговор Тулузов, - и я просил бы пока не решать ничего по этому предмету, потому что я в непродолжительном времени поеду в Петербург и там посоветуюсь об этом.

- Поезжайте, сударь, поезжайте, и я вас благословляю на это! воскликнул радостно Артасьев.

Губернский же предводитель молчал. Он, видимо, не благословлял такого намерения Тулузова, который из предыдущего разговора очень хорошо понял, что почтенному маршалу дворянства просто-напросто хотелось жертвуемые на дворянский пансион деньги прицарапать в свое распоряжение, и тогда, уж конечно бы, большая часть его капитала была израсходована не по прямому своему назначению. Впрочем, не желая выводить губернского предводителя из его приятных чаяний, Тулузов поспешил ему сказать: