Москва в лесах

Почему на Первой Мещанской сломали башни старинного водопровода, Сухареву башню, взорвали храм Христа? Потому что вместо "Москвы - третьего Рима" большевики вознамерились построить "Красную Москву", столицу пролетариев всех стран, государства рабочих и крестьян. Тогда архитектурная проблема впервые стала для большевиков политической, во имя ее торжества были пожертвованы национальная культура, самобытная красота, выдающиеся творения зодчества русского народа.

Большая утопия строительства коммунизма в одной отдельно взятой стране дополнялась малой утопией - планом строительства образцового социалистического города. Над ним должен был главенствовать не седой Кремль, святыня русского народа, а сталинский Дворец Советов с грандиозной статуей Ленина. Она должна была на сотни метров подняться выше Спасской башни и Ивана Великого.

В истории Москвы то был второй случай, когда предпринималась попытка перепланировать сложившийся древний город. Первый раз вознамерилась это сделать Екатерина II, задумавшая на Боровицком холме возвести громадный Кремлевский дворец по проекту придворного архитектора Василия Баженова. От стен того дворца, в плане представлявшемся замкнутым квадратом, должны были лучами расходиться проспекты, наподобие Невского.

Для реализации грандиозного проекта сломали южную стену Кремля со всеми башнями, которая тянется над берегом Москвы-реки. После чего дружно начали земляные работы, собираясь окружить корпусами дворца Соборную площадь со всеми расположенными на ней храмами. Вместе с Иваном Великим они утопали в каменном колодце двора. Кому был нужен тот чертог, такой большой и роскошный? Он был задуман, чтобы продемонстрировать миру возросшую мощь Российской империи, торжество политики Екатерины II. Дворец должен был стать символом победы русского оружия. Как видим, и здесь главную роль играла политика. Москва, как патриархальная "вторая столица", в таком чертоге не нуждалась.

К счастью, тот проект остался незавершенным. О нем напоминает модель дворца, над которой Василий Баженов с помощниками работал много лет до того, как сломали стену Кремля, позднее восстановленную.

(Таким образом, башни, стоящие над Москвой-рекой, хочу обратить внимание читателей, выражаясь языком современных искусствоведов, "новоделы", "фальшаки". Но кто возьмется упрекать наших предков, что они возродили утраченные памятники?)

Нечто подобное Кремлевскому дворцу Екатерины - Баженова, но еще более грандиозное и дорогостоящее, задумал Сталин с соратниками, решившими поразить мир Дворцом Советов. Они взорвали Храм Христа Спасителя, главный собор Русской православной церкви. И на его месте выкопали котлован фундамента. Он должен был нести на себе самое крупное и высокое здание на Земле, выше американского небоскреба Эмпайр Стейт Билдинг. От фасадов сталинского дворца в разные стороны должны были расходиться лучами широкие магистрали. Они прочерчивались на планах Москвы на месте исторически-сложившихся улиц и переулков.

Эта стройка, происходившая в предвоенные годы, отсасывала колоссальные средства из бюджета едва оправившейся после войн и революций страны.

Все, как известно, кончилось крахом. Коммунизм не построили, а над фундаментом демонтированного металлического каркаса Дворца заплескалась хлорированная вода бассейна, "самого большого в мире". Этим фундаментом мне пришлось заниматься, когда пришла пора возрождать Храм Христа, заслуживший много нелестных эпитетов у искусствоведов, ревнителей подлинности.

По Генплану 1935 года громадная Выставка, выстроенная вблизи нашего дома, которая до войны называлась Всесоюзной сельскохозяйственной, была одним из звеньев новой концепции советской столицы. Она стала директивой для градостроителей Москвы нескольких поколений.

По тому плану с Первой Мещанской сняли трамвай, пустили троллейбусы и автобусы, проезжую часть расширили в два с лишним раза, довели почти до 50 метров. Справедливости ради должен сказать, за пределами Садового кольца, за заставами, Генплан 1935 года играл прогрессивную роль, не принес неоправданных разрушений, какие произошли в центре.

Первая Мещанская превратилась в проспект, получивший название Мира. По его сторонам в сталинские годы строились многоэтажные жилые дома в стиле социалистического реализма, взявшего за образец архитектуру классицизма. В 1938 году, когда наша семья переехала в Москву, в начале Первой Мещанской, 9, напротив дореволюционных особняков, появился дом с цветными вставками, лоджиями, рустованным фасадом и прочими атрибутами зодчества времен Екатерины II и Александра I.

Тем же 1938 годом датируется дом 51, на углу с Капельским переулком, дом 71, оснащенный колоннами, пилястрами, балконами, лоджиями, и дом 73, у Трифоновской улицы, заслуживший за архитектуру премию Московского Совета. Тем же годом датируется восьмиэтажный дом 124, выстроенный рядом с громадной типографией Гознака.

Наконец, в том же году на Мещанской, 40, у Протопоповского переулка, вырос семиэтажный дом. Его фасад членится тремя горизонтальными карнизами. Дом украшают балконы с большим выносом, эркеры, выступы в стене. И здесь на фасаде многоцветные росписи. Все эти архитектурные приемы были признаны двадцать лет спустя "излишествами" и строго-настрого запрещены.

В довоенных домах были просторные отдельные квартиры, в 2, 3, 4 комнаты, они и сейчас считаются престижными, им отдают предпочтения при обменах перед квартирами, которые строили после Сталина... Но таких хороших квартир, таких красивых домов в годы его многолетней власти Москве катастрофически не хватало. Новые дома строились главным образом на месте сломанных зданий Тверской, набережных Москвы-реки, Большой Калужской, на Можайском шоссе, на Первой Мещанской... Но всего этого было очень-очень мало.

* * *

В том году, когда мой отец с семьей переехал в столицу по решению ЦК партии, в город вливались стихийным потоком массы крестьян. Они бежали под стены города от голода и лишений в колхозах. По статистике, в Москве каждый год прибавлялось по 200 (!) тысяч новых жителей. Здесь они находили работу в цехах заводов-гигантов, оснащенных новейшей западной техникой. Их построили в годы первых пятилеток. Но жили приезжие в бараках и подвалах, перенаселенных коммунальных квартирах. Поэтому отцу совесть не позволяла из нашего деревянного двухэтажного дома переселиться туда, куда устремилась сталинская номенклатура.

Да, москвичи тогда обходились малым. Кто сегодня ходит в кино, как на праздник? А мы ходили, любили посещать кинотеатры. Новых фильмов тогда отечественных появлялось мало. Каждая картина вызывала прямо-таки паломничество. Кинотеатры оказывались в осаде, толпы людей окружали знаменитые "Ударник", "Форум", "Уран", "Метрополь"... Не было мальчишек в Москве, которые бы не смотрели тогда "В 6 часов вечера после войны", "Сказание о земле Сибирской", "Подвиг разведчика"... Я обожал смотреть фильм "Трактористы". Моим кумиром был Ваня Курский, он же самый популярный, самый обаятельный в прошлом актер Петр Алейников. Его знал весь народ.

Когда стали показывать зарубежные трофейные фильмы, тут прямо все с ума посходили, ночами простаивали за билетами. Помню, как в клубе камвольно-отделочной фабрики я пролезал через окно в туалете на "Девушку моей мечты".

Зимой ходили на каток. Коньки точили сами - напильниками, брусками. "Норвежки" с ботинками были мечтой каждого мальчишки. В Парке культуры и отдыха имени Горького заливали катки. Там играла музыка и толпились любители покататься на коньках. Как на стадионе, перелезали через забор - и на лед. Вспотеешь, накатаешься, озвереешь от голода, но домой возвращаешься довольный и гордый. Где был? На катке!

У нас в доме появился телевизор, как только они поступили в продажу. Соседи приходили смотреть. Родители выписывали много газет, отец до самой смерти читал "Правду" и "Известия". И по сей день в память о нем "Правда" на моем столе, хотя не все на сегодняшний день мне в ней нравится.

Родители меня брали в театр Советской Армии, там тогда блистал Зельдин, он и сейчас выступает на сцене, поражая артистическим долголетием и талантом.