Зарево

С родными Шура прощалась жарко, точно предчувствуя, что больше не сможет увидеться с ними.

- Что ж, дочка, сама судьбу выбирала, - только и сказал отец.

Глава 5

"Се аз, князь великий Иван Васильевич Всея Руси пожаловал есми Андрея Иванова, сына Племянникова, городком на Вятке... На Москве лета 7013 (1505) майя".

В стародавние времена, как гласит предание, Новгородская дружина, искавшая себе место для поселения, направилась из Устюга на восток, дошла до реки Летеки и спустилась по ней на плотах до самого ее устья, где не в дальнем расстоянии, на правом берегу Вятки построила город Шестаков. Часть шестаковских жителей, гонимая духом предприимчивости, отплыла по течению реки Вятки верст двадцать пять и основала селение, названное Слободою.

Встретили в селе нового иерея радушно. Константина с Шурой поселили в доме съехавшего в другое село священника. Это был первый в их жизни дом.

Остатки зимы прошли незаметно. Яркое весеннее солнце быстро прогнало холода, весело засверкало в худеющих сосульках, бросая свои блики на почерневшие избы; но осевший, ноздревато-пористый снег долго еще скрывал под собою соскучившуюся по теплу мураву и желтоголовую мать-и-мачеху.

Шура ходила тяжелая. Она сильно осунулась, похудела, подурнела.

Ей говорили - дочка будет, коль красоту взяла. Говорили дочка, а родился сын. Никогда в жизни не испытывала она такой нестерпимой боли, ей казалось, что она вот-вот умрет, так и не увидев своего дитяти. И когда малыш закричал первое "уа", Шура улыбнулась беспомощно: "Неужели сын? Пусть Бориской будет".

А первого мая Бориску уже крестили. "Да возродится благодать в новую духовную жизнь", - напутствовали его, окуная в святую купель.

Мальцу не исполнилось еще и полутора годков, а семья вновь ждала

пополнения, и в конце сентября, двадцать второго, у Бориски родился брат,

которого назвали Сергеем.

Перед крестинами приехала Мария. Всю ночь просидели сестры в обнимку и не могли наговориться. Узнала Шура, что подруга ее, Гланька, вышла замуж за Лешку. "Свадьба была шумная, пьяная, - рассказывала Мария, - а похмелье до сих пор аукается. Плохо они живут. Лешка пьет сильно, говорят, что и поколачивает Гланьку".

Назавтра были крестины. Восприемниками стали Мария и священник

села Николаевского Георгий Годяев, таинство крещения совершал крестный отец Бориски - Георгий Утробин.

Константин с головою ушел в службу. Он словно хотел взвалить на себя двойную ношу и отдать Господу долг за безвременно ушедшего отца своего.

Восемь лет промчались, как один день. Много чего произошло за это время: в 1897 году Константин стал членом миссионерского общества Братства Святителя Николая в Вятке, годом позже был награжден набедренником и скуфьею за усердную и полезную службу Церкви Божией и за заботливость о просвещении прихожан светом веры Христовой. За заслуги по духовному ведомству награжден благословением Святейшего Синода. Константина ценили и уважали, обращались за утешением душевных ран, приходили за советом... "Служение Христу дает истинный смысл нашей жизни, исполнение воли Его есть высочайшая и благороднейшая цель нашей деятельности, и блажен тот христианин, который в простоте сердца будет исполнять заповеди Христовы. Для таких христиан время земных трудов будет легким, самая трудная жизнь - бесценным даром Божиим", так говорил Константин, так жил, так учил жить других.

Все это время Шура была рядом. За восемь лет любовь ее к мужу не угасла, напротив, с годами стала еще крепче. После рождения Бориски и Сергуньки она родила Константину еще одного сына, Николеньку, но тот сгорел в одночасье девяти месяцев от роду.

Шура долго оплакивала сыночка, но потом вдруг поняла, что опять беременна, успокоилась немного и теперь жила уже мыслью о ее новом будущем сокровище. "Сокровище" досталось ей особенно трудно. И потом, после родов, Шура долго не могла придти в себя. Родилась девочка. Ей тоже, бедолаге, пришлось несладко, поэтому и назвали Варюшкой, Варвара-великомученица. Шура болела не месяц и не два, доктор сказал, что надсажены почки и нужен покой, покой и покой.

Но покоя не было в их жизни. Сколько мест пришлось поменять за эти

годы Константину... Сначала Спасо-Подчуршино, потом Кокшага, та, что недалеко от Костиной родины, теперь его отправляли в село Сардык Глазовского уезда.

Александро-Невская церковь, куда определили Константина, не отличалась ухоженностью и великолепием, видно, не знала она прежде настоящего хозяина. Много усилий приложил Константин для того, чтобы убогий храм воспрянул на радость прихожанам.

Почти год прошел, прежде чем настал час освящения, с благословения Преподобнейшего Филарета, придельного престола в честь преподобного Серафима Саровского. Это событие сильно взволновало жителей Сардыка, но более всего они восхищались величественным, новым, изящной работы иконостасом, с художественно исполненной живописью творения Ивана Князькова, написанном в полувизантийском стиле и представляющем собой воспроизведенные копии с картин Васнецова и других не менее знаменитых художников, чьи работы находились во Владимирском соборе и Храме Спасителя в Москве.

Как горе не ходит одно, так и радость соседствует с бедою. Сардык жил мирной, размеренной жизнью, молился за здоровье батюшки Константина, а там, пока еще далеко отсюда, неведомый доселе ураган начал трепать русскую землю.

Пятый год нового столетия принес боль и слезы: высочайший манифест от 9 марта 1905 года, подписанный Николаем Вторым, потряс многие умы и сердца. В нем говорилось, что ослепленные гордынею злоумышленные вожди мятежного движения посягнули на освященные Православной церковью и утвержденные законами основные устои государства Российского, пытаясь разорвать связь с прошлым, разрушить существующий государственный строй и учредить новое управление страною, на началах, Отечеству русскому не свойственных.

Впервые за всю многовековую историю народ вдруг с недоверием стал поглядывать на священников. Костя много размышлял о таком перевороте в людских душах. Что заставило их изменить свое отношение к духовенству? Где любовь к Богу дала трещину? "Ничто не может родиться из ничего, - думал Константин, - значит есть среди нас такие, которые сеют зерна сомнения. Как быть и как вернуть былое доверие?". Этот вопрос беспокоил не только Константина, все духовенство задавалось им.

Страшная гроза обложила со всех сторон матушку Россию, беспросветная, от края до края. Братоубийственные выстрелы слепили глаза, ручьями лилась человеческая кровь на несчастную землю, и особенно скорбно в этой буре оказалось положение православного духовенства.

"Нам не нужны попы! - кричали руководители кровавого прогресса. - От

них в истории скоро останется одна лишь черная страница!"

"Отвратны речи, но милостив Бог...", - молился Константин за заблуд

ших овец своих.

А Россию продолжало лихорадить.

Москва. 7 декабря шестого года Московский Совет рабочих депутатов, Комитет и группа Российской социал-демократической партии социалистов-революционеров объявили с двенадцати часов дня всеобщую политическую забастовку и стремились перевести ее в вооруженное восстание. В течение суток забастовали все фабрики, заводы, мастерские, конторы, магазины и московский железнодорожный узел, кроме Николаевской железной дороги. На следующий день события перенеслись на улицу.

Вятка. Глухой, темной декабрьской ночью в городе Слободском из склада уездного воинского начальника было похищено 313 винтовок. Позднее, в Вятке, на Московской улице, в доме Самылова, в квартире Куниченко нашлась часть похищенного оружия. В квартире, куда нагрянули городовые, было 25 человек, которые оказали вооруженное сопротивление. Через три дня произошло столкновение на городской водокачке. Вооруженный отряд рабочих, после встречи с войсками, засел в доме Мышкина и начал отстреливаться. Окружившие дом войска ответили встречными выстрелами. С той и с другой стороны были убитые и раненые. Обеспокоенный нарушениями Вятский губернатор Левченко объявил о введении в губернии усиленной охраны. Во избежании беспорядков отменялись все собрания.