История моей матери. Роман-биография (СИ)

Началась ее одиссея. Пароход шел через Суэцкий канал с заходами во все основные порты и стоянками в них. Путь предстоял долгий, прибывала она в Шанхай значительно позже назначенного срока, но выбора у нее не было.

На пароходе она стала предметом невинного ухаживания и поклонения молодых офицеров, которые сопровождали ее на берегу и показывали ей попутные достопримечательности. Это была обычная флотская галантность: кроме нее пассажирок на борту не было, и моряки шутливо спорили за ее внимание. Но иногда ей казалось, что за этим кроется нечто большее.

Свита ее доходила до четырех-пяти человек, разодетых в помпезные итальянские мундиры, расшитые галунами и позументом (хотя это был всего-навсего торговый флот), но неотступных ухажеров было двое: Бенито, который гордился тем, что он тезка Муссолини, и все напоминал об этом, и Чарли - почему Чарли, она так и не поняла: они не вдавались в свое прошлое, хотя и выпытывали у нее ее собственное. Бенито был живой, веселый брюнет, Чарли - задумчивее, флегматичнее, белее: может, в нем и правда текла кровь англосаксов. Они были неразлучны и вдвоем же ходили с нею. Они познакомились в Александрии, самом крупном порту Египта, где пароход делал первую большую остановку. Он направлялся в старый порт, куда его вел местный лоцман: глубоководный проход посреди моря был узок и извилист, и странно было смотреть, как сухогруз петляет на гладком, как стекло, зеркале залива. Рене стояла на борту, офицеры подошли к ней.

- Синьорита хочет в порт? - набравшись духу, спросил Чарли, но передоверил потом разговор другу: не то поленился продолжать, не то решил, что тот справится с этим лучше. Он говорил по-итальянски, Рене хотя и поняла его, но показала на языке жестов, что языка не знает.

- Немка, англичанка? - спросил Бенито.

- Уругвайка.- Рене выучила эти ответы, так, что от зубов отскакивало. Все они были в уругвайском разговорнике, который нашли в Управлении, полагая, что в нем она найдет особенности языка, отсутствующие в испанском варианте.

- И на каком же языке говорят в Уругвае?

- На испанском. Говорите по-испански? - спросила она на грассирующем уругвайском диалекте испанского.

- Нет,- по-итальянски ответил тот.- Французский, немного немецкий.

- Французский меня устраивает,- сказала она на своем языке.- Хотя я давно в нем не практиковалась.

- Неплохо говорите при этом,- заметил он, переходя на ломаный французский.

- Вы тоже. У меня способности к языкам. Еду в Китай учить китайский. Дали на это стипендию.

Она глядела на них весело и с азартом, у нее было приподнятое настроение: мы все остаемся детьми, а она никогда не была на Востоке и в тех экзотических странах, где ей предстояло побывать. Между тем беспечность, как она сама заметила, бывает опасна.

- А я из-под Генуи,- сказал Бенито.- С побережья. Там многие говорят по- французски. Но не так, как вы. Вас, наверно, северяне учили?

- У нас была преподавательница из Парижа.

- Оно и чувствуется. Пойдете в порт?

- Обязательно!

- Составим вам компанию.

- Будете загружаться?

- Пшеницей.

- И привезли что-нибудь?

- Самую малость. Вино своим. Несколько ящиков. Потом разгрузим.

- Не объявили в таможне?

- Еще не хватало. Так - дружеская посылка. Но осторожность не помешает.

- Здесь филиал компании?

- Так точно. Не могут без итальянского пойла.

- Грузоподъемность две тысячи? - У нее со времени ознакомительных поездок по французскому побережью остались кой-какие познания на этот счет, и ей хотелось освежить их и заодно - ими похвастаться.

- Две с половиной.

- По судну кажется меньше.

- А машинное отделение - видите: расположено сзади? Так больше вмещается. Но для этого нужно сыпучий груз иметь: легче распределить вес, чтоб не кренило.

- Что она спрашивает? - спросил на итальянском Чарли, которому надоело молчать: его французский был самый простой и обиходный - для портовых девок, а не для бесед с учеными стипендиатками.

- Сколько мы можем поднять на борт. Ей показалось меньше, чем есть на самом деле...- и Бенито оборотился к ней: - Для специалистки по языкам вы слишком хорошо знаете морское дело.

Это было более чем резонно. Пришлось врать:

- У меня в семье моряки.

- Отец?

- Брат. Показывал мне пароходы в порту,- и пошла потом на попятную: - Я это так спросила - из форсу. Вообще-то я мало что понимаю, но хочется, чтоб за свою приняли...

Пристали к берегу.

- Пойдемте с нами. Документы предъявлять не надо.

- Я и показать могу: там все в порядке...

- Мороки меньше. Быстрее на берегу окажетесь. Идемте. Как вас зовут, прекрасная уругвайка?

- Дениза.

- Скажите еще что-нибудь по-испански. Чарли никогда не слышал.

- Что, что? - обеспокоился Чарли, вслушиваясь в их скороговорку.

- Ничего. Языки учить надо,- сказал ему Бенито.- Раз во флот пошел.

- Мне того, что я знаю, достаточно. А что она говорить будет?

- А я откуда знаю? Слушай.

Рене подождала, когда кончится их итальянский, и продекламировала на испанском стихотворный монолог из Лопе де Веги, который учила наизусть в лицее. Они слушали с завистью.

- Что это? - Бенито ничего не понял, несмотря на близость романских языков.

- Стихи,- отвечала она.

- Хорошо звучат.

- Мои любимые,- с гордостью солгала она: насколько трудно всучить такой товар коренному жителю страны, настолько же просто - иностранцам: что б вы ни сказали на своем мнимом родном языке, все будет звучать в их ушах музыкой, в которой нет ни одной фальшивой ноты. Она подумала тут о том, что, пожалуй, даже лучше, что едет на этом зерновозе, а не на пассажирском лайнере, где наверняка бы нашелся если не уругваец, то испанец и у нее были бы нежелательные очные ставки и совсем ненужная конкуренция...

На берегу было столпотворение. У причала стоял большой пассажирский лайнер, арабы высыпали на берег. Узкая полоса набережной кишела туземцами в рваных бурнусах. Все занимались торговлей вразнос, протягивали безделушки и взахлеб расхваливали их на гортанном наречии. Матросов они не замечали, офицеров тоже: эти, как известно, не платят - но пассажирку, глядевшую на них с симпатией, облепили как мухи сладкое - от них отбоя не было.

- Быстро, быстро,- показывал ей короткими жестами Бенито.- Проходим, проходим! Тут таких много...

Но одному из торговцев и они воздали должное. Мальчишка лет двенадцати, которому бурнус еще не полагался, в тряпье на голое тело, дочерна загоревший, со смышлеными вороватыми глазами, видно, угадал в ней интерес к жителям колоний - умело перегородил ей дорогу и стал предлагать: то камешек из пирамиды фараона, то бусинку из той же гробницы. Убеждения убеждениями, но деньги, которых у нее было мало, она умела считать и ни до одного его товара не докоснулась - только продолжала выражать ему глазами живое сочувствие. Видя, что древностями ее не соблазнишь, мальчишка не растерялся и в качестве последнего и неотразимого довода предложил ей живого утенка, которого, как факир, вытащил из-за пазухи. Ее спутники засмеялись и протянули ему пару мелких монет, оставив ему птенца. Толпа, увидав деньги, разом обернулась к ней и охватила таким плотным кольцом, что вызволять ее пришлось им обоим и вытаскивать чуть ли не силой.

- Таланты надо конечно поощрять,- сказал Бенито,- но не такими жертвами. Верно, Чарли?

- Им нельзя деньги показывать,- сказал тот, поправляя мундир.- Они от них звереют.

- А как без денег купить что-нибудь?

- В этом-то все и дело,- сказал Чарли.- Если б я знал, то был бы в другом месте.

- Ладно,- сказал его друг.- Не все им нас обманывать - пойдем и мы их облапошим.

- Это как? - обеспокоилась Рене, не желавшая никаких историй. В Москве ей советовали отсиживаться на пароходе во время стоянок, но она рассудила, с известной долей лицемерия, что тем лишь быстрей обратит на себя внимание.