Песочное время - рассказы, повести, пьесы

Ф о р ш. Собственно, это лишь введение.

П р и н ц (не без скуки). Есть и основная часть?

Ф о р ш (с подъемом). Да.

П р и н ц е с с а. Что это за листок вы читаете?

Ф о р ш. Это мое сочинение.

П р и н ц е с с а (в сторону). Еще один сочинитель. (Форшу.) Как оно называется?

Ф о р ш (показывает лист, гордо). Вальдемар Форш, "Ключи от Рая".

Ш у л ь ц (почтительно). Возвышенно звучит.

Ф о р ш. Уже готова первая часть. Она толкует о государственном устройстве.

П р и н ц. Причем здесь государственное устройство?

Ф о р ш. Ваше высочество сейчас поймет. (Указывает на лист.) Я исхожу из того, что государь - художник, а страна - его творение.

Ш у л ь ц (искренне). Это очень интересно.

Ф о р ш. Некий версальский мечтатель - не будем называть имен - хотел сделать так, чтоб на столах его подданных каждый воскресный день стояла курица с рисом. Но не лучше ли править иначе, так, чтобы крестьянину кусок заплесневелого хлеба приходился по вкусу больше, чем жаркое в иных землях, и он благодарил господа за то, что родился в этой стране?

П р и н ц е с с а (иронически). Браво.

Ш у л ь ц (грустно). Но ведь жаркое вкусней заплесневелого хлеба...

П р и н ц. Шульц прав. Как вы внушите свою мысль пейзанам, святой отец?

Ф о р ш (сбившись). Э... Пейзанам?.. э...

П р и н ц. Ну да - тем самым беднякам, которые будут жевать вместо курицы черствую корку.

Ф о р ш. Но им ничего не нужно внушать. Они должны видеть свет истины, исходящий от трона. А так как всякий человек в свою очередь есть истина - но только в потенции, как бы в спящем или спрятанном виде, - то это зрелище разбудит всех. Уподобим государя часам на башне...

П р и н ц. Гм. Не самое завидное положение.

Ф о р ш. ...или петуху, возвещающему восход. Или, наконец, самому солнцу в планетной системе, о чем я уже говорил. Но продолжаю. (Оживившись.) Мне кажется, беда наших государств в том, что они мало заметны.

П р и н ц (про себя). Спасибо, что они вообще есть.

Ф о р ш. Скромность порой вредна. Нужно, чтобы государство было зримо во всем, чтобы каждый был отмечен как его гражданин. Не ввести ли мундиры и знаки отличия для всех? (Взмахивает рукой.) Ведь что есть орден? Блуждающий огнь, падающая звезда! Кто отрицает подобные вещи, не знает важной черты человеческой души. (Покосившись на Шульца.) Заслуженные хозяйки дома могли бы тоже получить почетный знак на фартук.

П р и н ц е с с а (со смехом.). Прелестно.

Ш у л ь ц. Вы намекаете на мою жену?

П р и н ц. Вздор!

П р и н ц е с с а (тихо). А гонорар за донос лучше?

П р и н ц (тихо). Прекрати.

Ф о р ш (слегка обидевшись). Конечно, тот, кто, вооружась историческими знаниями, поспешит возразить мне, вовсе не понял, о чем я говорю и на чем стою; для него мои слова - тарабарщина.

П р и н ц (зевнув). Дорогой Форш... то есть я хотел сказать - ваше преподобие. Сейчас у меня нет возможности ознакомиться с вашим проектом... Ведь это проект, я правильно понял?

Ф о р ш. Собственно, это трактат. И я...

П р и н ц. Продолжайте его писать. Возможно, что он пригодится - позже. А сейчас - простите, напомню вам, что господин секретарь нуждается в вашем внимании.

Ш у л ь ц кланяется.

Ф о р ш. Да, конечно.

Прячет листок в рукав и удаляется вместе с Ш у л ь ц е м.

Сцена четвертая

П р и н ц е с с а (смотрит им вслед). Мне кажется, он не совсем здоров.

П р и н ц. Кто, Форш? У него чахотка.

П р и н ц е с с а. Боже мой! Какой ужас! Я, правда, не это имела в виду. Но я ничего не знала.

П р и н ц (рассеянно). А ведь он твой духовник.

П р и н ц е с с а. Да. Но мне как-то не приходило в голову говорить с ним - о нем.

П р и н ц (так же). Естественно.

П р и н ц е с с а. И вообще он какой-то жалкенький. И несчастный, хотя улыбается... Скажи, твой Гофман тоже такой?

П р и н ц (очнувшись). Гофман? (Вдруг, резко.) Дура! Подожди, Гофман еще из тебя сделает человека!

П р и н ц е с с а. Вильгельм! Я не люблю, когда ты кричишь.

П р и н ц (тотчас угас). Прости. (Встает, расхаживает по кабинету.) Я погорячился... (Забывшись.) Шульц! Ах да, он исповедуется Форшу... Не будем мешать. Ладно. (Принцессе, властно.) Сядь. Пиши.

Она, улыбаясь, садится за стол м и н и с т р а, берет в руки его перо. П р и н ц ходит по кабинету.

Найди гербовый лист. Нашла? (Диктует.) "Указ. Гофман - великий немецкий писатель. Своим приездом он оказывает честь двору, государству и государю. Его творчество есть источник бессмертия для него, а также для многих из тех, кто входит, войдет или может войти с ним в соприкосновение. Посему властью, данной нам, повелеваем: Первое. Выказывать Гофману на словах и на деле знаки искреннего расположения. Второе. Немедленно исполнять его желания, кроме прихотей, о которых докладывать лично нам. Третье. Запоминать его слова, мнения и вопросы, стараясь вникнуть в их смысл возможно полней. Четвертое. Не докучать ему".

П р и н ц е с с а (окончив писать). Все?

П р и н ц (не отвечая). Гофман - иронический сновидец, гротескный реалист. В исполненных фантазии образах своих пиес он показал трагедию нашего века. Он представил распад личности, не способной управлять своими частями, разорванность немецкой души, ее стремление к высшему, в том числе национальному, единству. Он живо изобразил ее страдание под спудом темных сил, ее гнетущих; ее порыв к воле из тесных оков духовного и политического многовластия. Гофман - враг произвола и друг Молодой Германии... (Опомнившись.) Впрочем, э т о не надо писать.

Вдали звук фанфар. Входит Ш у л ь ц.

Ш у л ь ц (торжественно). Господин Эрнст Теодор Амадей Гофман прибыл ко двору вашего высочества!

Немая сцена. Гаснет свет.

Сцена пятая

В темноте - совсем близко и кратко - трубят фанфары. Потом барабан: дробь, очень нестройно, кое-как. На миг возникает марш и тотчас гаснет. Тишина. Гуськом друг за другом на сцену выходят с л у г и, одетые в мундиры, с зажженными факелами в руках.С ними, опережая их,появляется ф р а у Ш у л ь ц.

Ф р а у Ш у л ь ц (командует). Живей, живей. Становитесь.

С л у г и выстраиваются в редкую цепочку, лицом к залу.

(1-му слуге.) Как ты стоишь?

1 - й с л у г а. К(к я стою, фрау Шульц?

Ф р а у Ш у л ь ц. Не переминайся с ноги на ногу.

1 - й с л у г а. Я не переминаюсь.

Ф р а у Ш у л ь ц. Переминаешься. И держи факел прямо. (2-му слуге.) А ты стань левей.

2 - й с л у г а. Тут слева под ногой выступ, госпожа советница.

Ф р а у Ш у л ь ц. Эка невидаль! Выступ! Подогни ногу и стой. (Оглядывает их. 3-му слуге.) Почему факел чадит?

3 - й с л у г а. Я не знаю, госпожа советница. Мне такой дали на кухне.

Ф р а у Ш у л ь ц. Опять потолок будет копченый. А ведь только летом красили... (4-му слуге.) И мундиры-то на вас висят как-то мешком.

4 - й с л у г а. Ведь мы же не военные люди.

Ф р а у Ш у л ь ц. Ливреи и впрямь вам больше к лицу. Да! А где девочки? (Возвысив голос.) Девочки! Девочки!

Уходит за кулису.

1 - й с л у г а (вздохнув). Вот это женщина. Бедный господин Шульц.

2 - й с л у г а. Почему бедный? Ему такая и нужна, раз сам - рохля.

3 - й с л у г а. Недаром же она - советница, а он только статс-секретарь.

2 - й с л у г а. И советником никогда не будет.

1 - й с л у г а. Как хотите, а я бы с такой выдрой жить не стал. Будь она хоть королева.

2 - й с л у г а. А кто бы тебя спросил? Она его на себе женила, а раньше он пел песенки в театре.

1 - й с л у г а. Лучше петь песенки, чем подпирать каблук.

4 - й с л у г а. Много ты понимаешь! Женщина - огонь.

5 - й с л у г а. А также вода и медные трубы.

3 - й с л у г а. Тише вы!

Г о л о с ф р а у Ш у л ь ц (за сценой). Девочки! Живее!

Вновь звуки настраиваемого оркестра. На сей раз промелькивает вальс. На сцену выпархивает стайка ф р е й л и н в белом, с букетами роз. Они становятся между с л у г а м и. Ф р а у Ш у л ь ц с дирижерской палочкой в руке выходит к рампе. Взмахивает руками - оркестр играет туш. Странная аранжировка, набор редких инструментов. Появляется Г о ф м а н.