Золотая цепь

я - ожидание. Я не узнал Молли, - так преобразилась она теперь; но тотчас схватило в горле, и все, кроме нее, пропало. Как безумный, я закричал: - Смотрите, смотрите! Это Молли! Она пришла! Я знал, что придет! Ужасен был взгляд Дюрока, которым он хватил меня, как жезлом. Ганувер, побледнев, обернулся, как на пружинах, и все, кто был в зале, немедленно посмотрели в эту же сторону. С Молли появился Эстамп; он только взглянул на Ганувера и отошел. Наступила чрезвычайная тишина, - совершенное отсутствие звука, и в тишине этой, оброненное или стукнутое, тонко прозвенело стекло. Все стояли по шею в воде события, нахлынувшего внезапно. Ганувер подошел к Молли, протянув руки, с забывшимся и диким лицом. На него было больно смотреть, - так вдруг ушел он от всех к одной, которую ждал. "Что случилось?" прозвучал осторожный шепот. В эту минуту оркестр, мягко двинув мелодию, дал знать, что мы прибыли в Замечательную Страну. Дюрок махнул рукой на балкон музыкантам с такой силой, как будто швырнул камнем. Звуки умолкли. Ганувер взял приподнятую руку девушки и тихо посмотрел ей в глаза. - Это вы, Молли? - сказал он, оглядываясь с улыбкой. - Это я, милый, я пришла, как обещала. Не грустите теперь! - Молли, - он хрипло вздохнул, держа руку у горла, потом притянул ее голову и поцеловал в волосы. - Молли! - повторил Ганувер. - Теперь я буду верить всему! - Он обернулся к столу, держа в руке руку девушки, и сказал: - Я был очень беден. Вот моя невеста, Эмилия Варрен. Я не владею собой. Я не могу больше владеть собой, и вы не осудите меня. - Это и есть фея! - сказал капитан Орсуна. - Клянусь, это она! Дрожащая рука Галуэя, укрепившего монокль, резко упала на стол. Дигэ, опустив внимательный взгляд, которым осматривала вошедшую, встала, но Галуэй усадил ее сильным, грубым движением. - Не смей! - сказал он. - Ты будешь сидеть, Она опустилась с презрением и тревогой, холодно двинув бровью. Томсон, прикрыв лицо рукой, сидел, катая хлебный шарик. Я все время стоял. Стояли также Дюрок, Эстамп, капитан и многие из гостей. На праздник, как на луг, легла тень. Началось движение, некоторые вышли из-за стола, став ближе к нам. - Это - вы? - сказал Ганувер Дюроку, указывая на Молли. - Нас было трое, - смеясь, ответил Дюрок. - Я, Санди, Эстамп. Ганувер сказал: - Что это... - Но его голос оборвался. - Ну, хорошо, - продолжал он, - сейчас не могу я благодарить. Вы понимаете. Оглянитесь, Молли, - заговорил он, ведя рукой вокруг, - вот все то, как вы строили на берегу моря, как это нам представлялось тогда. Узнаете ли вы теперь? - Не надо... - сказала Молли, потом рассмеялась. - Будьте спокойнее. Я очень волнуюсь. - А я? Простите меня! Если я помешаюсь, это так и должно быть. Дюрок! Эстамп! Орсуна! Санди, плут! И ты тоже молчал, - вы все меня подожгли с четырех концов! Не сердитесь, Молли! Молли, скажите что-нибудь! Кто же мне объяснит все? Девушка молча сжала и потрясла его руку, мужественно обнажая этим свое сердце, которому пришлось испытать так много за этот день. Ее глаза были полны