Тахана мерказит

-- Почему так мало? -- озабоченно спросил Пашка, неожиданно появившись на кухне. -- Я много буду кушать, тебе разве мама не говорила?

-- Не успела, -- сказал Петр Иванович, посыпая курей незнакомыми приправами. -- Перец где? Пашка отыскал перец.

-- Ты, Павел, если в кендюх будешь харч кидать непосредственно, такой пупин отрастет, что башмаки зашнуровать не сможешь.

Но Пашка не отставал.

-- Положи мне, Васин, пожалуйста, еще две ноги. Пожалуйста.

Мири оторвалась от комикса.

-- Васин, не дай ему, пожалюйста, есть ноги. Он ест все наши шекели.

Петр Иванович удивился, с какой легкостью этот толстый и соплявка эта стали называть его на "ты" и "Васиным". Главное, почему-то не было обидно. Уж больно Пашка вежливо слова произносил. По-иностранному как-то, а у пигалицы вообще смешно получалось.

Петр Иванович положил на противень еще одну ногу.

-- ВсJ. И чтоб без претензиев. У тебя родители не миллионеры. Машину взяли, квартиру купили, а ты еще жрешь, как потерпевший. Ясно?

-- Спагеттей побольше, пожалуйста, -- твердил свое Пашка. -- Если в шкафу не имеется, у нас есть резерв. Мама, где у нас резерв?

-- Не трог мать! -- Петр Иванович укоризненно покачал головой, но полпачки макарон все же дозасунул в кипящую кастрюлю. -- ВсJ.

Но Пашка продолжал нависать над кастрюлей.

-- Я смолоду тоже здоров был жрать, -- сказал Петр Иванович, помешивая макароны. -- В войну пацаном наголодался... У нас в деревне немцы стояли. Охотиться любили. А зайцев несмотря почему-то не ели. Повар у них Макс в нашей избе поселился. Сварит ведро супа перлового и на помойку волочит -солдаты, мол, с зайчатиной жрать отказываются. А мне мигнет. А вместо, чем на землю, мне в кастрюлю перельет. Потом узнали -- за Можай Макса загнали.

-- Зачем?

-- За суп. За то, что меня с матерью тишком подкармливал. Не положено. А вообще у нас немцы были люди, как люди. Матушка моя, если б грамотная была, ушла бы с ними. У нас много с немцами ушло...

-- Врешь! -- крикнул Пашка.

-- Рад бы, Павел, поднаврать малку, только это голая правда.

-- Павел, немедленно извинись перед Петром Ивановичем -- взвизгнула Алка.

-- Да ладно, Аллочка. Мне бы сказали, я бы тоже не поверил. Было, куда денешься. Люди как люди. А вот ваших они несмотря передушили сто миллионов.

-- Десять...

-- Какая разница, где десять, там и сто. Вот как это понять, не знаю... -- И, чтобы перебить тему, сказал Пашке: -- У тебя вон синячина под глазом. Только тройным одеколоном. Слушай лес, что дубрава говорит...

Петр Иванович вскрыл банку, выложил кильки на тарелку, посыпал лучком.

-- Васин, -- сказал Павел, озабоченно наблюдавший за действиями гостя. -- Голову у рыбы сними и хвост сними -- так кушать нельзя.

-- Иди-ка ты, Павел, лучше стол накрой, -- отправил его Петр Иванович. -- И туда и сюда -- один не управлюсь. Водка, вынутая из морозильника, текла медленно и тягуче, как жидкий кисель. Пока выпивали и закусывали, Пашка умял две куриные ноги и сейчас приноравливался к недоеденной отцовой. Наконец, выбрав удачный момент, сдернул с отцовой тарелки недоедок. Мишка в это время отвлекся на телевизор, где арабам собирались передавать Голанские высоты. Не отрываясь от экрана, он ткнул вилкой в пустую тарелку, близоруко склонился над ней и заорал:

-- Пашка; сволочь, верни отцу мясо!

Петр Иванович уступил хозяину свою неначатую еще ногу.

-- Кильку без водки не есть! -- скомандовал он, заметив, как Павел, умявший курей, нацелился на кильку. -- Не положено.

-- Васин, -- робко сказала Мири, -- а можно мне кильку без водки?

-- Возьми, -- разрешил Васин. -- А тебе, Павел, со всей апломбой заявляю: будешь притеснять сестру, увезу ее к себе на дачу. У меня там кот Полкан, Мурка с выводком. Умная такая кыса эта Мурка: поймает грызуна и несет свою жертву детям, а ведь ничего не кончала. Машка, внучка у меня есть. Скоро внук будет.

-- А у тебя дети есть, Васин?

Петр Иванович опешил.

-- Если внуки есть, стало быть, и дети есть. Игорь. Врач на "Скорой помощи". Кто заболеет, любого вылечит. И еще у меня сватья, певунья знаменитая. Ох, баба! Красавица!.. Живем все дружно, только по-разному нитку сучим.

-- Васин, а тебе сколько лет? -- вдруг спросила Мири,

-- Мне? Шестьдесят один.

-- Ты тоже имеешь красивую жену?

Задумался Петр Иванович. !

-- Не очень-то.

-- Странно, -- задумчиво сказала Мири по-взрослому. -- Ты имеешь сексопиль. Ты знаешь, что такое сексопиль?

-- Мири! -- одернула ее Алка. -- Не приставай к человеку. -- Она сунула Петру Ивановичу колесико ананаса. Но Петр Иванович ананас отверг.

-- От ананаса у меня узда зажевывается. Во рту заеда получаются, кислота теребит... Лучше я покурю, пожалуй. Мири пододвинула к нему пепельницу.

-- Рассказывай, пожалюйста.

-- Да что рассказывать? Один я остался, как сундук с товаром. Шутка такая. В общем это все ерунда непосредственно. Катер вот у меня сгорел -это жалко...

Поели-попили. Алка, нарушая шабат, ушла в ванную включить стиральную машину. Отключится она сама по себе, все выстирав, отжав и просушив. Так что если навредит шабату, то самую малость.

Петр Иванович сытый, довольный откинулся на спинку дивана. Растегнул рубаху.

-- Мири, мне Машка заказала привезти лошадь для Барбия. Кто такой Барбия?

-- Это просто, -- кивнула Мири, -- это мы купим. А что у тебя висит на шее? -- Она пересела поближе. -- Покажи, пожалюйста.

-- Крест православный. Павел, включи!

Пашка, кряхтя, включил вентилятор. Но прохлады он не добавил, только месил жару.

Петр Иванович снял с шеи крест.

-- Каждый человек русский должен носить крест. Ты, например, Мири, человек еврейский, тебе крест тоже подходит...

-- Ну, не совсем, -- улыбнулся Мишка, не отрываясь от Голанских высот.

-- А ты чего не разливаешь, Михаил? Ты что, с водкой "на фе"? Смотри, приходить не будет.

-- Где ручка, Пашка? -- крикнул Мишка. -- И бумагу.

-- И еще: убить -- гасить в шубу, -- довольный своей нужностью, сказал Петр Иванович. -- Записывай, Павел, подмогни отцу.

-- Я не умею писать по-русски, -- виновато опустил голову Пашка, протягивая отцу ручку. -- И читать по-русски не умею. Не ругай меня, Васин, пожалуйста.

Петр Иванович опешил. Такого он не ожидал.