Слушайте птиц на рассвете

Так и ушла Анна Васильевна ни с чем. Ночью, подумав, приняла решение: все равно деньги платить придется, так лучше обратиться к Стасику и пусть сделает как следует. На водоканале плохих мастеров не держат, там аварии случаются постоянно: водовод строили еще до войны и с тех пор не меняли, только латали, где прорвет.

Станислав Ольгердович Понятовский, неулыбчивый слесарь-сантехник

5-го разряда, высокий, худой и жилистый, имел осанку гусара, одевался чисто и аккуратно, даже с некоторым шиком, правда, летние туфли без задников по обычаю южан носил на босу ногу, не смущаясь желтыми панцирными ногтями и заскорузлыми пятками. Держался он высокомерно и предельно вежливо, ко всем, кроме детей, обращался на "вы". Это вызывало у окружающих смешок язвительный, но скрытый, ибо Стасик вспыхивал мгновенно и дрался, словно бойцовский петух, до крови.

- Ах ты, пся крев, матка боска ченстоховска! - кричал он, выдавая сразу все польские слова, которые знал.

Русского мата он не употреблял принципиально, поэтому не мог разрядиться с помощью ругательств и дальше в ход шли кулаки. Отец Стасика боец Гвардии Людовой, лечился в том же госпитале, что и Сенечка, и тоже осел на Кавказе. Воспитывали польского мальчика русская улица и система профтехобразования. Устроившись в жилконтору на должность водопроводчика, парень пил порядочно, но алкоголиком не стал, оказался крепок. Лет в тридцать его, заядлого и нелюдимого холостяка, женила на себе широкобедрая армянка Ася, не первой молодости и без двух передних зубов: прежний муж выбил, а вставить - ей в голову не приходило. Работала она в той же конторе на приеме заявок и скиталась по углам с маленьким сынишкой. Поселившись в квартире Понятовского, армянка создала ему домашний уют, перевела на хорошее место, вкусно кормила и к ужину наливала стопочку качественной водки. Одну. В крайнем случае две. Стасик разбаловался. Теперь с приятелями выпивал редко и только после трудной смены, а не как конторские, которые уже с утра лыка не вяжут.

Анна Васильевна попросила жену Понятовского, чтобы зашел посмотреть на фронт работ и договориться о цене. Ася левые заработки мужа приветствовала, и он явился в тот же вечер, абсолютно трезвый, долго, сосредоточенно осматривал батарею, что-то измерял рулеткой. Наконец изрек:

- Я человек занятой, быстро не обещаю - авралы частые, вызывают даже ночью. Но сделаю на совесть.

Анна Васильевна так обрадовалась определенности, что чуть не забыла спросить - сколько будет стоить. Однако Стасик свое дело знал досконально.

- Так, - стал загибать он пальцы, - нарезать две трубки, купить два тройника и два схода, привезти радиатор из Адлера на попутке - это только подготовка, здесь, на месте, возни на целый день. В общем, полтора куска, хозяйка.

Хозяйка ахнула:

- Это ж целая пенсия! А работы на несколько часов!

- Так ведь работы, мамаша, работы! И еще подготовка. А не хочешь, не надо.

- Хочу. Но ты мне уж тогда на кране в ванной прокладку смени, а то капает, и мойку в кухне проверь - чего-то там снизу подтекает.

- Да за милую душу!

Так что Анна Васильевна - делать нечего - согласилась. В конце концов, от нее требуются только деньги, а все заботы слесарь берет на себя. Это дорогого стоит.

Трубы Стасик на следующей неделе нарезал и занес, еще через несколько дней приволок тяжеленный радиатор, за покупки она ему по чеку заплатила - и все! Исчез слесарь Понятовский с горизонта напрочь. На звонки отвечал сынишка: папа на срочном вызове, или уехал в Лоо к больному отцу, или пошел в магазин, но чаще к телефону вообще никто не подходил. Анна Васильевна, испугалась, что слесарь ее морочит, а отопительный сезон не за горами. Да и устала она все время думать о радиаторе. Из-за него по ночам убегали приятные воспоминания, которые давно стали ее частью, причем лучшей частью, и одни только и держали ее на земле, поскольку убеждали в том, что жизнь она прожила достойную.

Лежа с закрытыми глазами, она любила не спеша, в подробностях представлять свое довоенное детство, родителей, пустоватую московскую квартиру с недорогой скрипучей мебелью, редкие маленькие радости вроде новых туфель или головного платка к празднику. Достаток в семье был скромный, тогда все так жили, но никому не завидовали и ничего невозможного не желали. Теперь дети другие пошли. Вон дочка соседки Вали - из-за стены хорошо слышно, - обливаясь злыми слезами, стучала кулачком по столу и кричала на мать - платье, видите ли, на выпускной бал ей купили дешевое, у других лучше. В воспоминаниях Анны Васильевны дети такими не были. И ее сын хорошим человеком вырос. Стасик, конечно, человек молодой, на молодых полагаться опрометчиво, в них обязательности нет. Но этот говорит мало и выглядит серьезным, только странно, что такие деньжищи заработать не спешит. Неужели подведет? Действий его она ни понять, ни объяснить не могла.

Еще неделю подождала Анна Васильевна и, поборов смущение, принудила себя пойти вечером в соседний дом, на квартиру к Понятовским, нажала кнопку звонка и встала сбоку, чтобы ее в глазок не увидели, потому как если Стасик от нее прячется, то может и не открыть - кто его разберет.

Он открыл. Сам. В ярком махровом халате, отороченном шелковым шнуром, мокрые волосы гладко зачесаны назад и забраны сеточкой. И сам первый разговор начал:

- Работы навалилось много, отец при смерти, машина сломалась, чинил. В понедельник, если аварий на водоканале не будет, отгул получу и приду.

- Спасибо, - сказала осчастливленная клиентка и вернулась восвояси.

В понедельник Стасик не пришел, не пришел и во вторник. Анна Васильевна чуть не заболела, но просить больше не стала. Встретив во дворе Асю, сказала с обидой:

- Твоему не стыдно старую женщину, соседку, обманывать? Полторы тысячи запросил, и еще кланяться надо.

Ася насторожилась:

- Сколько?

- Полторы.

На лице армянки появилось задумчивое выражение.

- Завтра утром придет.

И действительно пришел. Сначала сделал краны - как договорились, потом сбегал в подвал, где запорная арматура, воду спустил, воздух стравил, попросил старых газет, сухую тряпку и начал вертеть железки гаечным ключом. До самого обеда стучал, кряхтел, в подвал два раза спускался, три раза перекур на лоджии делал, наконец подытожил:

- Значит, так, хозяйка. Главное я соорудил, сейчас еще в одном месте подожму, а остальное - завтра или когда время будет.

Анна Васильевна ничего не ответила. Она заперла входную дверь на ключ, положила его в банку с лавровым листом, вынула из холодильника бутылку "Столичной" и стала разогревать обед. Когда слесарь собрался уходить, позвала его к столу.

- Благодарствую, - сказал Стасик, отводя глаза от бутылки, - меня дома жена ждет.

И двинулся к выходу. Только открыть дверь у него не получилось.

- Подождет, - сказала Анна Васильевна и почувствовала, как от страха у нее затряслись колени, но от военного плана своего не отступила. - Ты покушай здесь, потому что я тебя не выпущу, пока не доделаешь работу до конца. Куда тебе деваться - с десятого этажа не выпрыгнешь.

Понятовский от удивления на короткое время онемел.

- Ты что, баба Нюся, умом тронулась? Дай сейчас же ключи, не то отыму!

- Со старухой драться полезешь? А я их спрятала! - Анна Васильевна начала заводиться, и ей это состояние даже понравилось, давно она не чувствовала себя так живо и заявила почти весело: - На войне как на войне. Надоело за собственные деньги тебя уламывать! Если все не закончишь, будешь тут ночевать! Пусть Ася думает, что муж любовницу завел. В общем, не открою я тебе - и конец!

- Ты этого не сделаешь, - пытался гоноршиться Стасик.

- Еще как сделаю. Ты меня не знаешь! Я на фронте и не такое отчебучивала. - Она распахнула шкаф, вытащила свою парадную гимнастерку с орденами. - Вот, полюбуйся!

Понятовский онемел во второй раз, увидев два ордена солдатской Славы, ордена Красной звезды и Отечественной войны, а за ними россыпь медалей. Он даже подошел ближе и наклонился, потому что с высоты своего роста не мог хорошенько разглядеть это богатство, какое прежде видел только в кино.