Понурый Балтия-джаз

- Покормлю кошку у себя дома, - сказала Марина. - Ключ положите под коврик у входа.

Я представил, как она, отправив своих орлов отвозить кошек, засядет за стенкой с магнитофоном. Подслушивать мои разговоры на этот раз с Дитером...

"Раймон Вэйл" показывали восемнадцать тридцать. До появления Шлайна, если он приедет, оставался час.

- Скажи ободряющие слова Ийоханнесу Эйковичу, - попросил я Марину.

- Это кто же такой?

- Таксист, арестованный вами, - сказал я. - Придумай что-нибудь для него. Пусть спокойно ждет меня.

Развешанные пленки вздыбило сквозняком. Они опали и продолжали раскачиваться, когда за Мариной хлопнула деверь.

- Полагалось бы выпить за встречу, - сказал Дитер. - В холодильнике только джин, я видел. Как ты?

- Насчет джина?

- И насчет джина, и как ты вообще, старина?

- Как видишь. Не столь радужно, как в последний раз в Лейпциге.

Дитер отглотнул из запотевшей бутылки, отер горлышко ладонью и протянул мне. Пойло слишком отдавало можжевельником. Этот сорт я не пробовал.

- Итак, - сказал я.

- Мой хозяин, - сказал Дитер, - считает удобным по делу Бахметьева работать опосредованно. На данном этапе никто не может сказать, кто в Москве за и против кого в этом конкретном случае... Катавасия же вокруг Бахметьева и ста пятидесяти бочек с дерьмом хозяину интересны...

- Это - политика, Дитер. Не развивай свои идеи... Мне наплевать. Назови цену за твой второй звонок. Вот и все.

- Посредничество между твоим хозяином и мною. Я посредничаю между своим хозяином и тобою. Прямого контакта между боссами не будет. Это страхует от скандала, если до него дойдет. Это не недоверие к людям из Москвы. Скорее недостаточная близость двух заинтересованных сторон в том, что касается понимания профессиональной этики... Я повторяю то, что сказали на другом конце провода.

- Это опять политика, оставим маневрирование боссам, Дитер. Мы технари, нас выбрали потому, что официально мы никого не представляем, от наших действий при необходимости легко отмежеваться, нас можно бросить.

- Мы не существуем, согласен, но меня не бросят, - сказал Дитер.

Меня-то уже бросили, подумал я. И спросил:

- Начинаем тогда?

Он снова набрал длинный номер на мобильнике, спросил и ответил, опять спросил и опять ответил.

- Сделано, как ты просил, - сказал Дитер, разъединившись. - Со стороны открытой Балтики мониторинг любого судна обеспечен. Ни одно не выйдет за пределы эстонских территориальных вод без отслеживания. Отбой дадут, когда для вас прояснится обстановка.

Он носил дорогое просторное пальто на меху. Зная Дитера, я был уверен, что купил он его за счет нанимателя, сославшись на климат в стране, куда приходилось отправляться. Застегиваясь, уже в дверях, Пфлаум сказал:

- Звони мне в "Каякас". Комната двадцать два.

Я глотнул из бутылки, набрал на телефонном аппарате Тармо свой московский номер. С удовольствием выслушал десять безответных сигналов вызова.

Студия Тармо позволяла Ефиму набегаться всласть. Он снова вырядился в кожаное пальто дешевой свиной кожи, длинные полы которого путались между косолапивших ног. Как обычно, не поздоровавшись, он схватил волосатой ручищей недопитую бутылку с джином и несколько раз приложился к ней. Каждый раз, отпив, он рассматривал посудину на свет. Не найдя в карманах носового платка, уткнулся в подкладку своего картуза "под Жириновского" и чихнул.

- Будь здоров, - сказал я. - У тебя новые очки?

- Да, старые треснули... Какие новости?

- Боюсь, никаких особенных. Я уложил на крыше шестиэтажки куклу, подставленную Тургеневым. Вот и все достижения... Да ты, наверное, это и без меня знаешь...

Ефим повесил голову, рассматривая ботинки.

Я дернул его за рукав. Он поднял глаза за стеклами очков. Я сделал знак: возможно подслушивание. Достал из кармана вельветовых брюк кассету, отснятую "Яшихой", и сунул в блинообразную ладонь Ефима. На клочке бумаги, взятом с письменного стола Тармо, я написал: "Пленка со сценами увоза генерала. Оператор моего лейпцигского источника, а именно Дитера Пфлаума, предлагает сотрудничество по цепочке Шемякин - Пфлаум. Пфлаум здесь".

Ефим поднял большой палец.

- Можно работать, - сказал он. - Тебе не кажется, что тут душновато?

На улице уже стемнело. Дом полыхал освещенными окнами.

Ийоханнес Эйкович дремал в машине, зажегши подфарники. Уткнувшись радиатором в багажник его "шестерки", стояла темная "Вольво", за рулем которой сидела Марика. Я не стал спрашивать Ефима, как она ухитряется водить машину со своими протезами.

Шлайн потащил меня по асфальтовой дорожке вокруг дома, по своему обыкновению зацепив под локоть.

- Новости такие, - сказал я. - Надежда на местную блокаду никудышная. Однако пфлаумовское начальство обещало контрольное наблюдение со стороны открытой Балтики на пару дней... Чико решит, что это подготовка перехвата, тормознет вывоз генерала в западном направлении, в сторону Калининграда, и примется выжидать, искать иной путь или, скорее всего, предложит провести обмен Бахметьева прямо здесь, в Эстонии. Значит, ему придется посылать людей на контакты, за пищей...

- Надеешься ухватиться за их хвост и выйти на логово банды?

- Уже ухватился, - сказал я. - Кто такой Вячеслав Вячеславович?

Ефим подумал.

- Резидент военной контрразведки по Калининградской области. Крутой господин с большущими друзьями в Москве. Герой, имеет боевой опыт... Карьера пошла после спасения во Вьетнаме каких-то документов при налете на базу, где он находился, сайгонской шпаны. Потом Германия. Прихватил оттуда на поселение в Калининград группу офицеров, молодых провинциалов, лично преданных. Один из лидеров партии Балтийской республики, поборник немедленного провозглашения её порто-франко, на манер Гонконга до возвращения Китаю...

- Как это совместимо с его должностью?

- Уже не совместимо. Уволен со службы несколько месяцев назад.

- Чего же Дубровин трясется? Почему этот тип командовал на совещании в представительстве "Балтпродинвеста"?

- Значит, имеет ещё власть... Один звонок Вячеслава Вячеславовича в Москву, и Дубровина отзовут с хлебного места. Это - раз. Совещание носило неформальный характер, поскольку ты и сам - неформал. Это - два. В Москве большая разборка. Дубровин доносит туда, что взрыв, похищение Бахметьева, вся эта сумятица и беспредел - результат усилий молодцов Вячеслава Вячеславовича. Это - три. Твоя фотопленка очень кстати. Это уже четыре.

- Банда Чико выполняет заказ Вячеслава?

- Его. Дубровин сказал мне, что команда Тургенева на самом деле состоит из восьми человек. Шесть прежних, про которых мы знаем, включая азериков, плюс ещё два, формально это личные телохранители Чико, а на самом деле они приставлены, видимо, к генералу. Кукла, которую ты уложил, залетная, нанята в Пскове, подобрали дурачка... Она не в счет. Так что потерь у Чико Тургенева нет.

- Какую же позицию занимает Дубровин?

- Дубровин вел игру. Вернее, игры, несколько. Ему удобнее быть в курсе задумок Вячеслава, как ты его называешь... Расчет делался на то, что выкрадут тебя, Бэзил. Вячеслав обсуждал такую возможность с Дубровиным. Он говорил, что ему нужно похищение... Для обмена и скандала, для шумихи...

Я расхохотался.

- Чего ты ржешь? - спросил Ефим, подталкивая меня вперед.

- Отлегло от сердца, - сказал я. - Облапошили не только меня, а всех вас, паршивых начальников! Вы подставляли меня, а Вячеслав подставлял вас. Пока вы заигрывали с Вячеславом, он согласовывал свои действия с кем-то еще...

- Теперь все согласовывают свои действия с кем-то еще, экая невидаль, цена-то на все свободная, - сказал Ефим, двигаясь в обход вокруг дома. Одно неясно, почему, взяв генерала, они не убили тебя?

- Еще убьют, - сказал я. - В этом твой последний шанс, Ефим.

- Мой? Не наш? - спросил он.

Вечернее освещение улицы не давало возможности разглядеть лицо человека, желающего разделить мою участь.