Багульник

- Мне Александр Петрович, бывало, говорил, - рассказывала она Ольге, - "Если бы ты, Фросечка, с самого детства училась, из тебя бы теперь профессор получился!" А я ему отвечаю: "Да что ты, Александр Петрович, это все равно что до луны долететь!" А он опять за свое: "Я точно тебе говорю - профессор!" Спасибо ему, Александру Петровичу, кое-чему научил меня, свое дело знаю. Так что, мамочка, - доверительно говорила она Ольге, - теперь я тебе помогать буду.

С первого дня приезда Ольги Фрося приняла на себя все заботы о ней: убирала комнату, стирала белье, Ольга пробовала протестовать, но сестричка и слушать ничего не хотела.

Милая, добрая Фрося!

Она все повторяла и повторяла Марии Никифоровне ласковые слова, обещала ей скорое выздоровление.

Вдруг сестру испугала странная тишина в палате. Протерев кулаками глаза, она опять склонилась над больной, и ей показалось, что Мария не дышит.

Фрося побежала за врачом.

- Пойди, однако, погляди, Мария почему-то тихая стала!

3

Они стояли в лунном сиянии на морозе, который к ночи стал еще крепче. На противоположном берегу реки, скованной торосистым льдом, от стужи потрескивали сосны. Несмотря на поздний час, в большинстве домов горели тусклые огоньки керосиновых ламп. Над плоскими крышами из деревянных труб струился дым. Ольга с тревогой подумала, что орочи все еще взбудоражены, что им не до сна и, чего доброго, скоро опять придут в больницу узнать о Марии Никифоровне. Она хотела сказать об этом Фросе, но медсестра, оставив ее на крыльце, побежала на дорогу. Со стороны горного перевала на самом спуске в долину замелькали быстрые тени. Они то пропадали за деревьями, то возникали снова, и вот их уже можно было разглядеть отчетливо.

- Олени! - крикнула Фрося. - Кого-то опять везут к нам, наверно.

- Что вы, милая, не может быть! - испуганно ответила Ольга.

- Верно говорю, везут! Иди, мамочка, в помещение, я их сама встречу.

Минут через двадцать к больнице подъехала упряжка, заскрипели на сухом снегу полозья нарты.

- Кого привезли и откуда? - спросила Фрося.

- Инженера из Мая-Дату! - ответил грубоватый голос. - А доктор на месте?

- Есть доктор, сейчас дам носилки!

Ольга Игнатьевна вышла в тот момент, когда двое мужчин вносили больного. Один был высокий, бородатый, в валенках и в полушубке, другой ниже среднего роста, скуластый, в короткой, до колен, дошке и в унтах.

- Кто здесь будет доктор? - строго спросил бородач.

- Что случилось, гражданин? - пересилив волнение, в свою очередь спросила Ольга, искоса поглядывая на больного, который был в таком же полушубке и валенках, как и его товарищ.

- Прежде всего распорядитесь, куда его положить! - сказал бородач и, встретившись глазами с Ольгой Игнатьевной, более спокойно добавил: Совершенно ясно, что случилось: слепая кишка...

- Вы в этом уверены?

- Абсолютно!

- Вы что - врач?

Он вспылил:

- Если бы я был врачом, уверяю вас, не пустился бы с ним ночью в такую дальнюю дорогу, а сделал бы все на месте без всякой канители.

Когда больного уложили в приемном покое на кушетку, Ольга отстранив бородача, сказала ему с обидой:

- Я думаю, если бы вы были врачом, то не потерпели бы такого грубого обращения с собой.

Он заметно смутился, надвинул на глаза шапку-ушанку и пошел было к выходу, но Ольга задержала его:

- Когда у него начался приступ?

- Приступ начался у Юрия Полозова в тайге, когда он верхом на лошади объезжал участок, где идут разработки. Лесорубы доставили его в Мая-Дату, но дома ему стало хуже. Я решил везти его в больницу. Ясно?

- Пока еще не совсем... - сказала Ольга. - Вот я осмотрю вашего Юрия Полозова, и, если действительно, как вы утверждаете, у него "слепая кишка", отправим его в Турнин, в районную больницу.

- Никуда я его не повезу! - опять вспылил бородач. - Примите меры на месте, и сейчас же, иначе буду жаловаться! Удивительное дело, посылают в глубинку врачей, которые простого аппендицита не могут вырезать. Можно подумать, что в нашей тайге люди не болеют!

- Поймите, гражданин, что в Турнине вашему Полозову будет лучше. Его прооперирует опытный хирург Аркадий Осипович Окунев. Вероятно, вы слышали о нем?

- Ни о каком Окуневе я не слышал и слышать не желаю! Я доставил больного человека к врачу, если вы, понятно, являетесь им, и решительно требую, чтобы ему была оказана срочная помощь!

- Странный вы какой-то, честное слово. А я не имею никакого морального права оперировать вашего Полозова!

- Позвольте, при чем здесь моральное право? Если Юрий Савельевич даст дуба, на вашей стороне не будет никакого права. Более того, ответите строго по закону!

- Ваш приятель и не собирается, как вы культурно выразились, "дать дуба". Я ему сделаю укол - и можете везти его в Турнин. За каких-нибудь два часа ничего с ним не произойдет.

Однако приятель Полозова был настойчив, и волей-неволей Ольге пришлось рассказать ему о Марии Хутунке, которая умерла через три часа после операции. Это немного охладило его.

- Что же нам делать, доктор? - спросил он более спокойно. - От Агура до Турнина добрых тридцать пять километров, а поезда до утра не будет. Везти же его на оленьей упряжке по таежным тропам - дело нелегкое.

- Минуточку, я сейчас позвоню в Турнин. Если Аркадий Осипович на месте, я с ним посоветуюсь...

"Пожалуй, она права, что не берет на себя ответственность за жизнь Юрия, - подумал бородач. - Зарезать старуху и через три часа снова взяться за скальпель... Конечно, страшно, что и говорить. С ее стороны это даже благородно! Если с Юрой до утра ничего не случится, - он глянул на ручные часы, было без четверти четыре, - лучше отвезу его поездом в Турнин к опытному хирургу". И мысленно стал ругать себя, что был так невежлив с докторшей, такой хорошенькой и беспомощной. Он подошел к телефону и стал за ее спиной, решив подслушать ее разговор с доктором Окуневым.

- Пожалуйста, не дышите мне в затылок! - попросила она рассерженно.

- Простите! - извинился бородач, но остался на месте.

Телефонистка на этот раз сразу дала Турнин. К радости Ольги, к аппарату подошел Аркадий Осипович.

- Доброй ночи, девочка моя, рассказывай, что случилось?

Ольга почему-то оробела, ничего не могла ответить. Тогда бородач, жарко дыша ей в затылок, зашептал:

- Что же вы молчите, вас же спрашивают?

И Ольга сказала:

- Здравствуйте, Аркадий Осипович...

- Ну вот, слышу наконец твой милый голос, - произнес Окунев. - Так что же у тебя хорошего?

- Все плохо...

И стала сбивчиво излагать ему историю с Марией Хутункой.

- Конечно, все это весьма неприятно, но ничего не поделаешь. И для меня эта ночь была неудачной. И это все у тебя?

- Нет, Аркадий Осипович, еще не все... Сейчас привезли еще одного больного - инженера из Мая-Дату...

- Что у него?

- Аппендицит, и, кажется, банальный... Вот я и решила попросить вас...

Сразу догадавшись, о чем она собирается просить, он перебил:

- А ты уверена, что банальный?

- По-моему, да!

- Так оперируй, если банальный! Новое дело! Не банальный с перитонитом ты оперировала, и, судя по твоим словам, правильно оперировала, а банальный не можешь...

- Разве я имею право после того, что произошло с Хутункой? - спросила она дрогнувшим голосом. - Мне страшно, Аркадий Осипович!

Он сердито оборвал ее:

- Доктор Ургалова, не сентиментальничайте, вы не бедная Лиза старого писателя Карамзина, а советский врач! Немедленно приступайте к делу, прооперируйте инженера из Мая-Дату. Вы уже, доктор Ургалова, не новичок! и перешел на ласково-шутливый тон: - Вот и все, девочка моя. Тебе, я думаю, ясно, что я говорил? И в конце концов, будь мужчиной, не срами себя перед инженером. На днях приеду. Пока, желаю удачи! - и повесил трубку.

Ольга отошла от телефона, и глаза ее встретились с глазами бородача.