И зеленый попугай

- Думаешь, я не понимаю? Понимаю. Свобода. Полет. Вольный ветер. Думаешь, мне не осточертела вонючая клетка? - он снова сделал осторожный шаг, поравнялся и стал медленно тянуть руку. - Но до лета далеко, Федь. Ночью заморозки. Диктор обещал.

А воробьи? Им ничего не докажешь. А мы лучше вот что сделаем. Поживешь у меня до лета. А потом выберемся и поедем в Африку. А? Возьмем билет Казань-Найроби, - рука медленно скользнула выше и замерла в полуметре от вздрагивающего попугаева тельца.

"Врешь ты все, Саранцев, - сказали грустные глаза птицы, - никуда мы не поедем.

- Деньги-то откуда? Ты вниз-то посмотри".

- Жизнь покажет, - тихо ответил Саранцев и осторожно накрыл Федора растопыренной ладонью. Попугай махнул крылом и затих.

Когда Саранцев спустился вниз, продрогший и усталый, ни плаща, ни пиджака она на месте не обнаружил. Пропал бесследно и любознательный прохожий. Лишь одинокая шляпа сиротливо трепыхалась на ветке. "Воробьи они как люди, - задумчиво повторил Саранцев. Он от души пожалел добротный, хотя и старый плащ на теплой подкладке, удобный и практичный польский пиджак, кошелек с нерастраченной получкой и талонами на апрель месяц, австрийскую авторучку с Моной Лизой, паспорт... И тут вспомнил Саранцев, что паспорта-то как раз в кармане не было!

Лежит его паспорт в целости в милицейском отделении у капитана Дорохина!

Саранцев повеселел, осторожно засунул тонко сопящего попугая под рубашку, надел шляпу и зашагал домой. "Найроби!" - вдруг отчетливо и громко произнес из-под рубашки отогревшийся и осмелевший попугай Федор.