«Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

3. Суть христианства — не всеобщее воскресение мертвых «в последний день», а воскресение самого Христа «на третий день».

«Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек». (И. 11, 23–26). Мертвые воскреснут — это само собой. Но задолго до этого, уже в этой жизни, здесь, на земле, бессмертен каждый, вошедший в Царство Божие.

4. Вступление в Царство Божие не делает человека бесконечным во времени, но делает его вечным в мгновении. Целующихся влюбленных не интересует вопрос о будущем браке, о длительности их отношений: они слишком счастливы настоящим. Брак — это житейская проза; будущее бессмертие — тоже проза по сравнению с божественным романтизмом Царства Божиего.

Вступлением в Царство Божие вопрос о бессмертии не решается, но снимается с очереди как второстепенный. В мире, во времени я появляюсь и исчезаю, был или не был, буду или не буду. В вечности я больше всего этого: в вечности я просто есмь.

5. Стоит ли заботиться о продлении жизни, здесь или за гробом, растягивать жизнь в длину? Не лучше ли повысить ее интенсивность? Если наша земная жизнь недостаточно насыщена, то в этом виноваты мы сами — тем, что недостаточно насыщенно ее переживаем. Стоит до конца напрячься — и мы сможем уже здесь, в этом мире, и воспринять жизнь, и высказать ей себя полностью. Для этого не надо долгой жизни, достаточно одного дня. Отдав себя на распятие, Христос одним этим больше высказывает себя и закрепляет свое учение, чем мог бы это сделать, прожив до глубокой старости, годами это учение проповедуя.

«Лучше один большой поступок, чем много маленьких» (Аристотель).

6. Животное психологически бессмертно: умирая, оно ничего не знает о своей смерти, не переживает страха смерти. Человек познал свою обреченность и стал благодаря этому смертным. Для вошедшего в Царство Божие, «вторично рожденного», смерть снова внутренне преодолевается: познав свое бессмертие, он становится бессмертным, каждое мгновение земной жизни он переживает как протекающее в вечности, как непреходящее.

7. Всё случающееся случается раз навсегда, никогда и ничем не может быть изъято из реальности. Уход мгновения в прошлое не означает его уничтожения, а говорит лишь об ослаблении связи между ним и нарастающим настоящим; при нужде эта связь всегда может быть восстановлена (прошлое воскрешено).

8. Вечный Бог, лежащий в нашей глубине, связывает нас воедино во времени и пространстве, связывает нас со всем миром; в Нем каждый из нас вездесущ и непреходящ. Осуществится ли бессмертие или нет — безразлично: всё случится так, как надо, как захочет Бог, как захочет наша собственная глубина, которая лучше нас самих знает наши последние желания. Уверенность в том, что бессмертие может быть осуществлено, если только оно понадобится, сообщает верящему чувство превосходства над смертью, овладения ею, победы над нею.

9. Бог хочет лучшего для меня; всё, что Он хочет, Он может и осуществить; всё будет как надо; забота о бессмертии — забота «о завтрашнем дне», это сомнение в полноте Божественной благости и Божественной силы.

10. Царство Божие — соединение человека со своей надвременной сутью: это исходная свобода, «всё еще» (неизменно) присутствующая в каждом мгновении жизни, и завершающее бессмертие, «уже сейчас» (изначала) достигнутое в каждом мгновении.

11. Мы еще не бессмертны, мы только будем бессмертны, но это бессмертие лежит в нас самих и должно быть нами только открыто.

Во времени лежит не само наше бессмертие, а наше вступление в него, наше знание о нем: открытие, обнаружение нами своей вечности. Это вступление может случиться в теперешней жизни; если оно не случится теперь, то случится «после окончания мира»; но оно может и совсем не случиться — всё зависит от нас самих.

V. Царство Божие вне нас

1. В нашей глубине — Бог, всемогущий и бессмертный. И все-таки: свободна и бессмертна только наша глубина, поверхность косна и тленна. Царство Божие должны разрастись в нас, как семя, — только тогда мы насквозь, целиком станем совершенны. Отсюда эта двойственность: одновременно и наша причастность, и наша внеположность Царству Божию.

Прежде думали, что небо, как твердый голубой купол неподвижно закреплено над землей. Теперь мы знаем, что купола нет: голубизна неба — это голубизна воздуха, воздух и есть уже небо, земля грудь с грудью соприкасается с небом, купается в нем, нет разрыва между землей и небом. Стоя ногами на земле, мы головою и грудью погружены в воздух, в небо. Наша земная жизнь и есть уже рай; другого рад нет и не нужно.

2. Едва поднявшись над землей, мы погружаемся в небо: небо не твердый далекий купол, а окружающий нас воздух. Отменив твердый небесный купол над своей головой, человек приблизил небо вплотную к земле. Но вместе с тем, отменив нижнюю границу неба, человек тем самым отменил и его верхнюю границу — уничтожил не только опору, но и препятствие для дальнейшего роста, — открыл себе путь в бесконечность. Мы изначала находимся в Царстве Божием и вместе с тем можем расти в нем все дальше и дальше.

3. Жизнь, какова она есть, неполная и несовершенная, — все-таки уже бесконечное благо. Это не означает, однако, что цель жизни уже сполна достигнута: то, что «все хорошо», не означает, что не может быть «еще лучше». Блаженное пребывание в жизни не препятствует блаженному нарастанию жизни.

4. Надо культивировать в себе Царство Божие, выращивать его в себе как дар, как «талант». Мы ближе всего к Царству Божию той своей стороной, которая наиболее «гениальна» в нас, — той своей стороной, которой мы способны кого-то или что-то очень любить — бескорыстно и самоотверженно, — и в которой мы способны бесконечно расти — неутомимо и самозабвенно.

5. Царство Божие, как и гениальность, — это скважина в небо. Чтобы скважина расширялась, надо делать только одно: по возможности часто пользоваться ею.

6. Каждый носит в себе свое Царство Божие: свой гений, счастье, талант, задачу, призвание — что-то настолько высокое и прекрасное, что, найдя эту «жемчужину, человек и идет и продает все, что имеет, и покупает ее».

7. Высшее в Христе — не мудрость Его проповеди, не Его чудодейственная сила, а Его добровольная смерть: просто то, что в Гефсиманском саду, перед приходом Иуды со слугами первосвященника, Он мог бежать от опасности и не убежал. Это — высшее в Нем, и вместе с тем это доступно каждому из нас: для того, чтобы совершить это, не надо быть ни гением, ни мессией, ни Богом. Каждому из нас открыт путь к полноте совершенства: высшее совершенство — нравственное, а нравственное совершенство доступно каждому.

8. Для тех, кто достиг Царства Божьего уже здесь, на земле, никакого «воскресения» не надо: они уже бессмертны. Но для тех, кто здесь его не достиг, — для всех нас, для миллионов слабых, — нужно воскресение вне этой жизни. Это только два разреза одного учения о Царстве Божием: «Царство Божие внутри нас» — «вертикальный» разрез, описывающий путь личного спасения для каждого из нас отдельно, здесь и сейчас. И второй разрез, «горизонтальный», — «Царство Божие вне нас», говорящий о спасении всего человечества, даже вообще всего живого — в широком и общеисторическом масштабе.

9. Во мне есть творец и творение. Творец совершенен, творение совершенствуется; творец неизменен и вечен, творение растет в бесконечность. Движение от Творца к творению, излияние творца в творение — движение от Царства Божьего внутри нас к Царству Божьему вне нас. Движение от творения к творцу, погружение творения в творца — движение от Царства Божьего вне нас к Царству Божьему внутри нас.

10. Исторический разрез евангельского учения о Царстве Божием — это Апокалипсис. Само Евангелие, хотя и допускает такой разрез, но больше интересуется персональным разрезом. Все существенное решается не во временном и пространственном порядке, не в мировой бесконечности, а вне времени и пространства, в надмировой вечности. Исторические «века» и «массы» (бесконечные «времена» и «силы небесные») — это количественная сторона вопроса: качественная сторона — спасение одного из нас. Судьба отдельного человека важнее судьбы всего земного шара.