Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина

- Ему в подмогу три тыщи ангелов, и тыща, и пять ещё? О

купечество!.. Славное занятие! А пророк?! Мекканцам позор!

Что? Взмолились ангелы, что поклоняться не желают человеку,

кто будет на земле производить несчастья, кровь проливать?

Откуда знать могли, сколь дурен человек?

- А вы?

- Что мы?

- Вы были прежде всех людей, о мои мекканцы! Ангелы по вам

судили, каков он, человек. И ужаснулись!

(43) Далее рассказ о других, помимо Джебраила и Азраила, главных ангелах, он сдерживает действие, и я - да простится мне дерзость вторжения в авторский текст! - убираю это в нижний этаж: А после Джебраил назвать хотел другого ангела, но Мухаммед перебил: он знает - ангел Исрафил, сокрытый на Храмовой горе, и срок придёт - возвестит о Страшном суде. Ангел столь велик, что ноги его упираются в нижние слои земли, а голова - у престола Бога, четыре крыла, тело покрыто волосами, ртами и языками.

- А Микаила, - молвит Джебраил, - ты видел в детстве, помнить должен: к тебе спустился в людском обличье исполнить Божье предназначение: разрезав грудь, вынуть сердце и очистить от чёрных сгустков!

И удивлён, что Мухаммед о том узнал лишь здесь, в кругах небесных *.

______________

* Дурные примеры заразительны: да будет и мне дозволена дерзость убрать сюда то, что Ибн Гасан сохранил по робости (устрашился гнева ангелов?), хотя и это тормозит развитие действия:

- Но где ангел, на голове у которого утверждены... - выговорить Мухаммеду страшно, - твердь неба и твердь земли? - Молчи! - вскричал Джебраил. - О нём ни слова! Вне нас, вне прочих ангелов он, мы - в движении, ему ж стоять, не шелохнувшись, на рубине хрупком!

- Но в основании рубина - бык! - Не тревожь покой быка болтливостью земного языка!

Явственно представилось непредставимое: рога быка! расстояние меж рогами как от земли до неба! где лопатки - ковчег длиной в полтыщи лет пути! и тот ковчег возлёг на спину рыбы! во вселенском море рыба та плывёт! ниже моря - новое воздушное пространство! Однажды бык, устав держать твердь неба и земли, вздохнул - тотчас треснул рог: когда другой преломится, конец наступит мира - впрочем, то во власти Бога.

- Не здесь ли, где пространство Азраила, рай?

- И ад приметишь, но прежде... - Глянул вниз Мухаммед, а там...

... пыль! крики! топот коней! летают копья! сверкание

мечей! и стрелы, оперённые пером коршуна, над

головою пролетают!

и даже лук свой ощутил в руках, был лёгок, гибок и удобен!

победа!.. нет, она лишь мнится, победа над

сородичами-нечестивцами!

Мухаммеду вдруг показалось, что услышал Зейнаб, кольнуло в

сердце: дочь!

Но Зейнаб ещё жива!

Уж умерла! - кто-то ему.

И Книга вдруг пред ним - та, что была у Азраила, - раскрылась. Мухаммед глянул: Записано уж имя! Но где? И там, - рукой на Книгу одну, - и там! - рукой на Книгу другую. Как может это быть, чтоб ещё не случившееся уже случилось?! Не смотреть на Азраила! Посмотришь - тотчас умрёшь! И сонмище ангелов, несть числа им, помощникам Азраила, за ними ангелы ещё, их множество, взглядом не объять:

- Не ангелы, - Джебраил ему, - а стократно сотня тысяч воинов, пред Азраилом предстать тотчас готовы! И разделяют душу с телом, чтоб в небо воспарила, а прах вернуть земле, откуда взят.

... Вырывающие с силой, извлекающие стремительно, плавающие

плавно, опережающие быстро, приказ распространяющие!

- О ком ты, Мухаммед?

- Об Азраиле! Ангелах - помощниках его! Срок придёт, и

ангела из войска своего - у Азраила их стократно сотня

тысяч - пошлёт, чтоб душу у неверного нещадно отрывал от

тела! А души верующих...

- Ну да, коль с силой Азраил отрывает души тех, неверных,

то бишь наши, то души верующих, ясно, отрывает нежно и без

боли!

- Нет, ласково!

- И не заметишь, оторвалась как душа от тела! О том умершие

поведали тебе, Мухаммед?!

- О, времена невежества, джахильи!

- Готовься! - Джебраил Мухаммеду.

- Ещё ступенька?

- Ты думаешь одна? Иль две?

Не успел ступить, как... нет, не он к небу стремился, оно к нему с невиданною быстротой неслось - новое небо! И резко стал.

69. Небо третье

Мир озарился жёлтым топазом - камнем, покровительствуемым Меркурием, и небо вокруг него, внизу светящегося, кружилось. Множество теней, но не видать, от кого или каких существ, иль от чего, от древ каких отброшены: ломались тени, уходили вниз, пропадали в небесах других. Вдруг кто-то громко окликнул Мухаммеда: - О наилучший из людей! Оглянулся - никого. Но ответил, дабы быть услышанным: - Таков лишь Ибрагим! - и заученно: - Ибо десять свитков ему ниспослано было!

- А тебе, - на сей раз это был Джебраил, будто именно он чужим голосом испытывал Мухаммеда, - Коран ниспослан! - И тут же добавил: - Здесь Ибрагим! - Мухаммед услышал тотчас: - Добро пожаловать, о праведный пророк! Лишь потом праотца увидел, прислонившегося к стене Небесного храма, наполненного божественным сиянием. И праотец пошёл ему навстречу - идёт и держит руки, вытянув вперёд, и распростёр навстречу, желает будто всех обнять руками, - подобны руки праотца ветвям широким родового древа, оно сбоку, растёт и разрастается, отбрасывая ветвями тени. Увидел - не узнал. Трижды Ибрагим привиделся, и каждый раз тот был другой: во сне перед Каабой - в чалме и невысок, похожий на деда Абдул-Мутталиба, когда сердится, губы сжаты и невидимы; когда на Храмовой горе с ним молились - незаметен и чуть сгорблен, выделялся среди всех ростом и плечами широкими лишь Муса. А тут Ибрагим высок, гордо держит седую голову, строгий взгляд. Мухаммед, приглашённый Ибрагимом, вошёл за ним в храм. - Ну вот, - сказал ему праотец, - борода твоя, как ступил сюда, на мою похожа стала! Глянул Мухаммед - была борода с проседью, а тут вся вдруг побелела, сединой ярко засверкав. И - расстроился. - Я тоже, помню, - говорит Ибрагим, - был расстроен, когда первая у меня седина появилась. "О Боже! - воскликнул. - Что это такое?" - "Знак почтенности!" - ответил мне Бог. "Что ж, - говорю Ему, - приумножь, о Боже, почтенность мою!" И борода моя в одночасье побелела.

- Да, Ибрагим!

- Но каков он, опиши нам!

- Хотите праотца себе представить?

- А как же!

- Взгляните на меня!

Вытаращили глаза, такие вдруг круглые и большие на лице, ещё

бы: услыхать такое!.. Возгордился-то как наш одержимый!

- На бороду, может, твою? Неужто, - с издёвкой, - такая же,

выщипана будто?

- Вот именно!

- Но видел ли, чем к Храму подойти небесному, на небе ангела? - Азраила? - Он что же, поместил тебя со мною здесь?! - Нет, я лишь посетил его и возвращусь туда, - рукою вниз, где Меркурий, показывает, - к себе на землю. Ибрагим недоверчиво глянул на Мухаммеда: - Не человек к Азраилу приходит, а Азраил к человеку является, чтоб душу его взять! - Я волею Бога... - Не дал ему договорить: - И даже ко мне, когда пробил час, явился! - Вспомнить бы, никому прежде не рассказывал: придя однажды домой, незнакомца у себя застал, не удивился, когда тот представился Азраилом, ангелом смерти, де, пришёл с благовестью. Какою? Велено забрать некоего Друга Бога. "Кто сей счастливец? - воскликнул Ибрагим. - Богом клянусь, живи он даже на краю земли, поспешил бы немедля к нему, чтоб неотлучно быть с ним рядом до самой смерти!" - "Ты и есть тот Друг Божий!" - ответил Азраил. Ибрагима охватило волнение, сердце забилось, точно хлопали крыльями двести птиц. И забрал Ибрагима на Небо. - Но если, - говорит, всё ещё не веря, что Мухаммеду удалось, увидев Азраила, спастись, - ты мне соврал, что воротишься!.. Что ж, и пророку иногда неправду сказать приходится. Врал ли я? Увы! И не раз - трижды! Общине, когда притворился больным, чтоб не идти на поклон к идолам; отцу, когда приписал главному идолу, вложив ему в руку топор, всех идолов разрушение; фирауну, когда представил сестрой жену мою Сару. - Со мною рядом Джебраил был, иного ангела не видел. - Ты невнимателен: выйди и посмотри - потом ко мне явишься!