Рудин

аталья произнесла все это каким-то ровным, почти беззвучным голосом. - А вы, Наталья Алексеевна, что вы ей ответили? - спросил Рудин. - Что я ей ответила? - повторила Наталья. - Что вы теперь намерены делать? - Боже мой! Боже мой! - возразил Рудин, - это жестоко! Так скоро!.. такой внезапный удар!.. И ваша матушка пришла в такое негодование? - Да... да, она слышать о вас не хочет. - Это ужасно! Стало быть, никакой надежды нет? - Никакой. - За что мы так несчастливы! Гнусный этот Пандалевский!.. Вы меня спрашиваете, Наталья Алексеевна, что я намерен делать? У меня голова кругом идет - я ничего сообразить не могу... Я чувствую только свое несчастие... удивляюсь, как вы можете сохранять хладнокровие!.. - Вы думаете, мне легко? - проговорила Наталья. Рудин начал ходить по плотине. Наталья не спускала с него глаз. - Ваша матушка вас не расспрашивала? - промолвил он наконец. - Она меня спросила, люблю ли я вас. - Ну... и вы? Наталья помолчала. - Я не солгала. Рудин взял ее за руку. - Всегда, во всем благородна и великодушна! О, сердце девушки - это чистое золото! Но неужели ваша матушка так решительно объявила свою волю насчет невозможности нашего брака? - Да, решительно. Я уж вам сказала, она убеждена, что вы сами не думаете жениться на мне. - Стало быть, она считает меня за обманщика! Чем я заслужил это? И Рудин схватил себя за голову. - Дмитрий Николаич! - промолвила Наталья, - мы тратим попусту время. Вспомните, я в последний раз вижусь с вами. Я пришла сюда не плакать, не жаловаться - вы видите, я не плачу, - я пришла за советом. - Да какой совет могу я дать вам, Наталья Алексеевна? - Какой совет? Вы мужчина; я привыкла вам верить, я до конца буду верить вам. Скажите мне, какие ваши намерения? - Мои намерения? Ваша матушка, вероятно, откажет мне от дому. - Может быть. Она уже вчера объявила мне, что должна будет раззнакомиться с вами... Но вы не отвечаете на мой вопрос. - На какой вопрос? - Как вы думаете, что нам надобно теперь делать? - Что нам делать? - возразил Рудин, - разумеется, покориться. - Покориться, - медленно повторила Наталья, и губы ее побледнели. - Покориться судьбе, - продолжал Рудин. - Что же делать! Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо; но посудите сами, Наталья Алексеевна, я беден... Правда, я могу работать; но если б я был даже богатый человек, в состоянии ли вы перенести насильственное расторжение с вашим семейством, гнев вашей матери?.. Нет, Наталья Алексеевна; об этом и думать нечего. Видно, нам не суждено было жить вместе, и то счастье, о котором я мечтал, не для меня! Наталья вдруг закрыла лицо руками и заплакала. Рудин приблизился к ней. - Наталья Алексеевна! милая Наталья! - заговорил он с жаром, - не плачьте, ради бога, не терзайте меня, утешьтесь... Наталья подняла голову. - Вы мне говорите, чтобы я утешилась, - начала она, и глаза ее заблестели сквозь слезы, - я не о том плачу, о чем вы думаете... Мне не то больно: мне больно то, что я в вас обманулась... Как! я прихожу к вам за советом, и в какую