Автопортрет

Вчера состоялся рекорд жары в Ленинграде: +30,4 градуса по Цельсию. Сегодня +25.

Печатаю рассказ про Белова. Идет медленно -слабость накатилась после ангины. Сегодня полдня спал. Мокрый, вялый.

Аркаша Спичка дал мне "Театральный роман" Булгакова, сборник молодой эстонской прозы и три книги Виктора Шкловского (повесть о прозе и "Энергия заблуждения", повесть о сюжете). Все весьма интересно. Шкловского читаю почти по слогам. Пишет привлекательно, но часто повторяется - полагаю, сознательно. И есть малопонятные места. Старик отвлекается. Ему сейчас 90 лет. Знал Толстого, Чехова, Горького, Шаляпина и др.

20 мая 1984. Зеленогорск.

Ольга, Максимка и я. Работали в огороде. Максим разговаривал с червяком:

- Здравствуй, червячок!

Мы с Ольгой отвечали кукольными задавленными голосами:

- Здравствуй, Максимка. Я - червячок... - И т.д.

Максим говорил нам восторженно: "Слышали? Он мне ответил!" И неясно было - верит ли он в ответ червяка или поддерживает игру. Как пишут ученые в своих трактатах, есть неосознанная детская ложь. Самая безобидная из всех сортов лжи. Это я в Публичной библиотеке вычитал, когда материал к "Шуту" искал.

Потом Ольга предложила Максиму покатать червяка на качелях.

- Нет, - сказал Максим. - У него голова закружится. Лучше я его на дощечке поношу, пусть погуляет.

Эпизод: На подоконнике лежала открытая коробка спичек. Злоумышленник с помощью лупы поджег ее с улицы. Загорелись шторы, случился пожар.

23 мая 1984. Деж. в ОТХ.

По Шкловскому, Лев Толстой был тщеславен, обидчив, раздражителен, мелочен, завистлив и т.п. (Почти как я иногда.)

На Кавказ он поехал, не зная, что ему дальше в жизни делать. Он промотал все деньги, влез в долги и по настоянию старшего брата, служившего там, отправился, чтобы привести в порядок мысли и гардероб.

У него не было с собой документов, подтверждающих графский титул, и он страдал из-за этого. Начал службу чуть ли не солдатом, в одном полку с братом. Мучался, что тамошняя знать не признает его.

А что? Сильный толчок к писательству! Где-то Толстой писал: все, что люди ни делают, они делают из тщеславия. Если мне в себе покопаться, то и тщеславие обнаружится, как побудительный мотив. Хотя бы в желании самоутвердиться. Хочется быть одним на десять тысяч ленинградского населения.

К рассказу "Этажи". "Но странными оказались те этажи. Каждый этаж пахнул своим временем. Детство, юность, женитьба, рождение дочки, первая большая звездочка на погонах. Эвакуация за Урал вспомнилась, измена жене на юге, мордобой в Прибалтике на семинаре по обмену опытом, в котором (мордобое) он принимал участие". Такие временные срезы!

Ч. Диккенс и Л.Н. Толстой по разному описали Севастопольскую войну. Диккенс был в то время журналистом. Толстой находился в действующей армии.

Диккенс писал с уважением к медведю, так он называл Россию. Англию он называл быком.

Медведь не пустил быка дальше побережья.

29 мая 1984г. Зеленогорск.

Несколько дней назад, когда я в Зеленогорске поздно вечером печатал рассказ про Белова и Людочку, в дом позвонили. Залаял Степка.

Зажег свет. На крыльце стоял озябший мальчик лет десяти в джинсах и футболке. Он попросил дать ему свитер для рыбалки, а взамен предложил оставить свой ключ. Он показал его на ладони. Они с отцом приехали на рыбалку в Молодежное, а мать забыла положить в рюкзак свитер. Через десять минут - автобус.

Я дал ему свою теплую байковую рубаху и нашел старую куртку племянников, как раз на него. Ключ не взял.

- Я вам завтра на крючок повешу, на крыльце, - обещал пацан. - И рыбки принесу.

- Иди, иди, рыбак, - поторопил я. - На автобус опоздаешь.

Он побежал к остановке. Довольно словоохотливый паренек.

Я представил Максимку на его месте. Они и внешне немного схожи.

А когда он ушел, стал думать дурное: не сбежал ли он из дома или еще чего-нибудь...

Пока я искал одежду, он спрашивал, как меня зовут, с кем я здесь живу и где остальные.

Куртку и рубаху пацан не вернул. Рыбки не принес. Может, обманывал с самого начала. А может, что-то помешало, что-то случилось. В любом случае, мне его жалко.

30 мая 1984г. Зеленогорск.

Что за жизнь! Некогда сходить в лес и понюхать ландыши. Я уже не говорю про Эрмитаж и Музей Суворова. Для туземцев Новой Каледонии и любителей домино из нашего двора напомню, что Эрмитаж - это такой музей в Ленинграде.

Сегодня был в Доме писателя, в мастерской молодой прозы. Попасть в этот коллектив, как говорил мне Н. Коняев - непросто. Я отдал Валерию Сурову (члену СП) свою повесть "Феномен Крикушина" на прочтение. Если она ему понравится, меня примут. Обещал позвонить через 2 недели. В мастерской читают рукописи, живая творческая обстановка, отличная от КМЛ, где, в основном, поддают.

Житинский еще не звонил.

С тоски читаю Бунина. И тоска становится иной, светлой.

По коридору Дома писателя гурьбой шли литстарушки. Они улыбались и подслеповато щурились на проходящих, очевидно, ожидая увидеть знакомых. Намечался какой-то юбилей.

Когда отец в 1946 году получил в Териоках (Зеленогорске) участок, семья первое время жила в старом финском погребе. Около него стояла мачта, и мои будущие братья и сестры поутру выстраивались на подъем флага. Отец с матерью, уезжая на работу, оставляли им наряды - кому что сделать. В основном, по огороду, который кормил семью. В лесу были мины, оружие и покореженная военная техника. Последнее я застал - танк без башни возле озера Красавица был излазан мною до последнего закуточка. Мы получили участок на месте сгоревшей финской усадьбы. Там, где был скотный двор и помойка, у меня сейчас парник с огурцами. Докопавшись до финской помойки, я обнаружил кучу автоматных гильз и гильзу от ракетницы. И прочие черепки, хозяйственные железки и красивые баночки-бутылочки. Еще с отцом (который чуть ли не до самой смерти в 1972 году искал винтовочным шомполом клад на участке) мы находили массу обгорелой хозяйственной утвари, а несколько лет назад я нашел в земле фарфоровую чашечку с черной розой на боку. Остальные краски высосала влажная земля. Я люблю пить из этой чашечки кофе и думать о тех людях, кто жил здесь прежде...