Сионюга

5.

Зяма пришел гораздо раньше, чем я ожидала. Я позвонила ему с третьего по ходу от станции автомата (у двух первых и здесь была оборвана трубка...). Оказалось, что он уже знает о решении техсовета пароходства, в курсе, что там за блондинка со мной идет в рейс, и что я ее увела показывать город, а потом, как ему сказали у нас в техотделе, зачем-то уехала на судно. Он сразу все понял и тут же придумал что-то производственное и примчался домой. На мое удивление, он был с где-то раздобытой бутылкой импортной водки с незнакомым названием.

Таня как раз в спальне нашей хрущобы примеряла мой купальник, высунулась из двери по самые сияющие плечи, сказала "Добрый день, Зяма. Я Таня", сверкнула своей удивительной улыбкой, светя глазами, и снова скрылась.

Близнецов было не оторвать от новой яркой тети. Перебивая и отталкивая друг друга, Рома и Сема, демонстрировали ей свое имущество и творчество. Пока мы с мужем, по обыкновению оба, споро готовили на кухне обед, в гостиной что-то гремело, восторженно взвизгивало, а потом пошел уже сплошной грохот и гвалт, переходящий то в хохот, то в слезы. Оказалось, что "сионюга" учит их приемам самбо, а если кто еще помнит необъятные размеры наших хрущоб и свободное от мебели пространство для тренировок, да представит к тому же ревнивые амбиции двух близнецов, да еще еврейских, то понятно, что мы застали, когда заглянули с кухни. Рома и Сема с красными напряженными лицами нападали то на Таню, то друг на друга, отлетали то на тахту, то на книжный шкаф, валились на пол, взмывали к люстре, валили удивительную тетю на ковер и наваливались на нее сверху в два яруса. А та с хохотом из-под них выскальзывала, хлопала по попкам, сталкивала их друг с другом, давала указания об ошибках, вытирала сопли и слезы, прикладвала платок к царапинам, подзуживала и восхищалась каждым.

Успокоить их после этого можно было только одним способом - выдать каждому по паре коньков и разрешить пойти на недавно ставший лед Амурского залива с суровым напоминанием об опасном канале, в котором работал для нефнебазы ледокол.

"Вы шутите! - поразилась Таня, увидев тщательно приготовленный стол. Я, конечно, записная обжора, но сразу после нашего с тобой обеда с тараканами еще минимум часа два кушать не сяду. Неужели ты способна, белочка?" "Я? Да я после того борща, боюсь, на месяц потеряла аппетит!"

"Девочки, - прижал руки к груди мой импозантный в своей морской форме Зяма. - Я все понял. Нам следует нагулять аппетит. Рома! Сема! - метнулся он на балкон. - Отставить." "Почему?!" - возмущенным хором откликнулись снизу близнецы. "Пойдете с нами." "На Коврижку?! С тетей Таней?!" - хор стал восторженным. "С тетей, с тетей. Вы стоите на коньках? - впервые решился Зяма обратиться прямо к Тане. - У вас какой размер обуви?" "Такой же, как у твоей белочки. В ЦУМе уже выясняли." "Белла, ты оденешь старые, а Тане дадим твои новые." "Нет-нет, - тут же возразила она. - Мне только старые! У меня ноги нежные, сразу натру." "Так там ботинки разношенные, - сказала я. - Это только для таких заядлых, как мы с Зямой." "А я еще заядлее."

На этот раз электричка была почти пустая, да и ехать было одну остановку. Мои мальчики, естественно, начали в вагоне демонстрировать новые приемы перед заинтересованными пассажирами, среди которых была симпатичная девочка. Она так хлопала, что мы едва вытащили близнецов из вагона на станции Чайка.

Лед был украшен впаянными в него нарядными белыми звездами - какое-то чудо кристаллизации - гладкий, но соленый, а потому не очень скользкий,. По его зеркалу мела снежная пыль, пахло арбузом, свежими огурцами, хотя таких продуктов в обозримом времени и пространстве не было и в помине. Наша компания весело скользила по направлению к островку, напоминавшему развалины старинной крепости. Мы с Таней расшалились и носились вокруг подавленных нашим превосходством мужчин, делая фигуры доморощенного пилотажа. Неутомимая Таня увлекла мальчиков за руки так далеко, что полный Зяма совсем испыхтелся, пытаясь их догнать. Я бы смогла, но не бросать же его одного среди льдов. Берег едва был виден в сияющей розовой дымке, зато островок уже нависал над нами, а на его вершине вился дымок костра. Уму непостижимо, где на бесплодном клочке земли Таня нашла топливо, откуда у них взялись спички и бумага для растопки, но какой же, к чертям, турпоход без костра!

Мы с Зямой объехали островок вокруг и так и не поняли, как они туда забрались, тем более в коньках, и как съехали по крутым осыпям обратно, но вскоре мы снова соединились и буквально полетели обратно: только теперь осознав, что все время по дороге к Коврижке нам дул в лицо довольно сильный ветер. Таня ухитрилась найти где-то мальчикам по палке, и теперь они азартно играли в хоккей со льдиками. Как только разлеталась одна, кто-то находил другую.

Когда мы снова садились в электричку, у всех пылали обветренные и загорелые лица, Таня казалась вообще девочкой, что тут же сказал мне, но не о ней, слава Богу, верный Зяма. Сумерки быстро перешли в неестественно ледяную южную ночь дальневосточных субтропиков.

Мама поняла по моему голосу, что сопротивление бесполезно, тут же пришла и увела мальчиков на вечер к себе. Их взгляд на Таню в дверях можно было сравнить только со сценой прощания солдата с любимой.

6.

"А кто ваш муж, Таня? - Зяма, как любой приличный еврей, быстро пьянел и уже не стеснялся пялиться на мою новую подругу. - Я его не знал по Одессе или по Владивостоку?" "Вряд ли. Его зовут Михаил Абрамович Бергер. Он окончил Одесский мединститут, здесь был хирургом в Первой городской, потом плавал на "Тикси". Там мы с ним и познакомились. Я тогда работала в таком-то ЦКБ. Приехала на судно на съемки с места и сняла себе мужа на всю оставшуюмя жизнь. Пикантно, не правда ли?" "А не знали ли вы в ЦКБ Трахтенберга?" гнул в нужную сторону Зяма, понятия не имея, что говорит с "сионюгой", а не с обычной русской дамой, приятной во всех советских отношениях. "Как же! прямо лезла рыбка на его крючок. - Наш главный конструктор. Все девочки были в него влюблены. Я сильно подозреваю, - оглянулась и понизила голос моя дура, - что Иосиф Аронович естественным образом переселился туда, где давным-давно место всем нам..." "Что вы, - не менее наивно возразил Зяма. Он уже четыре года в Израиле. Насколько я знаю, он не только жив, но и здоров." "Еще бы! Там знаете какая медицина. Мертвых ставят на ноги..." "И наоборот, - долила я рюмки. - Кому как повезет." "Да нет! - отчаянно махала рукой Таня с набитым ртом. - Все это гебешные выдумки. Вы читали "Белую книгу"? Нет? И не советую. Все письма от них к нам, что там опубликованы, написаны одной и той же истеричной местечковой еврейкой, не имеющей ничего общего ни с нами, ни с израильтянами. Примитивная пропаганда. Там все довольно быстро и хорошо устраиваются." "А почему же, если не секрет, твоя семья пока здесь? - решилась я на лобовую атаку. - Насколько я поняла, у тебя работа не секретная, а уж у твоего хирурга..." "Он уже давно психиатр, - заторопилась она. - И довольно известный. Иначе наши сатрапы давно упекли бы меня в дурдом за подобные разговоры." "А вас не смущает, Таня, - вдруг побагровел Зяма, - что у ваших собеседников по таким разговорам совсем нет покровителей в психиатрических кругах?"

"Так я что, по-вашему, дура? Я всегда знаю, с кем говорить об Израиле, а с кем придуриваться, что я любовница генерала Драгунского из Антисионистского комитета советской общественности. Я стукача чую за версту. У них совершенно особенный мерзкий запах." "И какой же? - это меня очень заинтриговало. - А то у нас с Зямой нюх нетренированный. Проведи с нами уроки самбо от стукачей." "Какой? - наморщила она свой чистый лоб. - Как у собаки, собравшейся укусить." "Зяма, - смеялась я, - тебе приходилось обнюхивать собаку перед тем, как она тебя укусила?" "Меня вообще в жизни никто не кусал, кроме комаров. Ну, разве что клопы или блохи в детстве. Но клопы пахнут, как известно, коньяком."

"Смейтесь, смейтесь, - рассердилась она. - Вот нарветесь хоть раз, сразу запом-ните запах. Пот у них какой-то особый. Подлостью пахнет." "У подлости есть за-пах? - удивилась я. - А у благородства? И кто тебе сказал, что собака кусает только из подлости? Разве защищать любимого хозяина подлость? И разве нападать на ее хозяина - всегда благородство? Или смотря какой хозяин и кто на него напада-ет?" "Дай-ка я тебя понюхаю, подруга, наклонилась она ко мне.- Что-то ты как-то странно заговорила. Надушилась, ничего не чую." "И не почуешь, - спокойно ска-зала ветеран госсыска, - Будь я стукачом, стала бы я всяких сионюг в гости пригла-шать." "Да это же самый смак! - уже оттаяла она. - Напоить, разговорить, с Зямк-ой, обаяшкой таким, познакомить, близнецов приблизить, а потом - раз!.." "И в рейс! А там - под лед. И - концы в воду - Родина спасена, так?" "Девочки, по-моему вы обе перебрали и перешли все границы приличия, - закричал Зяма. - Говорят о политике, словно не мужчина у них за столом, словно мы не под градусом и у нас нет музыки. Танцы! Дамы приглашают... кавалера."