Ребро жестокости (СИ)

При последних словах он бесшабашно рассмеялся и подмигнул Джеку, рассеянно поддакивавшему ему, пока он говорил.

– Слушаю вас, старина. Что за неотложное дело? – уже серьёзно спросил старый Джим.

– Это насчёт моего отчёта по командировке, Джеймс. Помните, вы советовали мне не довольствоваться сухой последовательностью фактов и проявить креативность?

– Конечно, помню. И до сих пор так считаю. По-моему с вашим заданием никак иначе и не поступишь.

– Знаю, вы считаете его бессмысленным, вы ведь ещё говорили как-то, что за ним могут крыться какие-то другие мотивы…

– Вы что-то выяснили, Джек?

– Не только я, Джеймс. Против Нила открыто внутреннее расследование. Им теперь занимается дисциплинарная комиссия по фактам многократных нарушений кодекса поведения ФБР, нравственности, а также злоупотребления властью и аморальных поступков. В числе прочего против него дают показания его собственная жена и персональный ассистент.

– Солидная корзина грязного белья набралась, – Джим присвистнул. – Надеюсь, ему воздастся за О’Хару.

– Вы знали? – Джим молча кивнул. – Тем более. Вы говорили, что поможете мне с отчётом, что у вас есть база информаторов, которые могли бы подтвердить мою версию.

– Есть, – лаконично ответил Джим, весь обратившись в слух и внимательно изучая выразительную мимику своего друга, явно решившегося на какой-то важный ход.

– Вот, – Джек протянул ему пухлый конверт формата А-4. – Сочинять ничего не надо, я писал его последние три недели, готов доработать его с вашей правкой, если пожелаете. Хочу подать его напрямую директору ФБР и сказать, что Нил не дал хода делу. Возразить он в нынешних обстоятельствах не посмеет. Это должно стать последней каплей – после этого, думаю, его даже участковым в Комптон не возьмут.

– Мне надо изучить ваш документ, – серьёзно ответил Джим. – В любом случае, вы можете рассчитывать на мою поддержку.

– Я в этом не сомневался, дружище, – просто ответил Джек.

Обсудив неотложное дело Джека, друзья решили прогуляться по ранчо. Старый Джим показывал ему аккуратные деревянные домики под сенью акаций, в которых пациенты в течение месяца пережидали активный период «ломок» абстинентного синдрома и связанной с ним депрессии. На взгляд Джека, поселение походило на весьма комфортабельный кемпинг, и это впечатление только усилилось, когда среди прогуливавшихся парочками клиентов он узнал одну из молодых голливудских звёздочек. Непосредственно за коттеджами раскинулся сосновый бор, в который вели разбегающиеся веером аккуратно проложенные тропинки.

– Ну-с, что вы скажете о результатах президентских выборов, а? – с победной интонацией спросил Джим, пытаясь отвлечь своего друга от мрачных мыслей, сменив тему.

– Мне, конечно, не до этого было все эти дни, – отозвался Джек – Но должен сказать, что победа вашей кандидатки была убедительной, хоть и неожиданной. Тем не менее, я абсолютно не поддерживаю сепаратистское движение Техаса, тот самый «текзис», о котором все только и говорят сейчас. Я за преемственность власти, потому что я в первую очередь законник и лишь потом палеоконсерватор

– О, я смотрю, вы умеете проигрывать с достоинством, – беззлобно поддел Джим, довольно хохотнув, и уже более серьёзно добавил, – я тоже в первую очередь законник и патриот. Нас с вами это объединяет гораздо больше, чем все наши партийные противоречия.

– Ну и потом что тут возразишь. Честная победа, – развёл руками Джек. – Нашим надо было агитировать активнее на северо-востоке. Подвели колеблющиеся штаты, вызвавшие эффект домино. Сначала Северная Каролина, потом Пенсильвания, Мичиган, Висконсин, наконец, Миннесота.

– Да, ответственные избиратели этих штатов, можно сказать, спасли мир.

– От чего спасли? – иронично осведомился Джек.

– От формирования популистского мирового порядка, угрожавшего всем завоеваниям и прогрессу, которыми мы обязаны триумфу либеральной демократии. Единый мир опять развалился бы на враждующие блоки с разным пониманием путей развития.

– Эка, вы загнули.

– Нет, это не преувеличение, дружище. Флиртующие сигналы вашего кандидата Трампа в адрес российского истеблишмента, надо сказать, пугали меня гораздо больше, чем его угрозы свернуть реформу здравоохранения и отменить режимы свободной торговли в ключевых регионах планеты.

– Чем же они вас так сильно смущали?

– Да тем, хотя бы, что на сцене мировой политики у нас сейчас остался только один забияка, и его зовут Влад Судьбин, национальный лидер реваншистской России.

– Что вы имеете в виду, когда говорите «забияка»? Эдакого капитана университетской команды по американскому футболу, который ко всем лезет и никому прохода не даёт в школьном дворе?

– Совершенно верно. Судьбин как раз такой.

– Ну, знаете ли, тут я с вами совершенно не согласен. Если мне кого-то Влад Судьбин и напоминает, так это как раз неприметного такого, тщедушного паренька, который вдруг неожиданно при всех даёт отпор тому самому забияке, вашему рослому капитану. Продуманный, жёсткий и бескомпромиссный отпор. И за это его внезапно начинают уважать все в школьном дворе: как те, кого всё время обижал наш капитан-забияка, так и вся верная свита его подхалимов и шестёрок, ходивших за ним хвостом с самых вступительных экзаменов. Эти уважают молча, потому что открыто не могут, но уважают искренне и по настоящему.

– Можете объяснить, что конкретно вы имеете в виду? – поинтересовался слегка раздосадованный Джим.

– Извольте, – спокойно и уверенно ответил Джек. – Вот вы, Джеймс, хорошо знаете новейшую историю. Вы, наверняка, помните доктрину Джимми Картера, одного из лучших президентов от вашей партии? Конечно, помните. Наизусть её текст я не знаю, но там говорилось о том, что вся эта милитаризация Ближнего Востока была предпринята в ответ на агрессию СССР в Афганистане. Там ни слова не говорилось ни о конституционных правах афганского человека, ни о честных выборах в афганский меджлис, ни даже о правах рядового афганца на ношение «стингера» или выращивание опиумного мака. Условное приближение геополитического противника к центральной артерии энергоресурсов, к Персидскому заливу, зоне жизненных интересов американской экономики, было заявлено в качестве единственной причины тотальной милитаризации региона, осуществлённой за баснословные суммы нефтедолларов. Если вы взглянете на карту, вы увидите, что, вопреки словам Картера, на деле окружённый бесплодными горами Кабул находится на расстоянии двух тысяч километров от того самого Персидского залива. Несмотря на это ввод советских войск в ту страну вызвал настолько нервную реакцию президента, что мы до сих пор не можем оправиться от её последствий, в числе которых упомяну лишь Аль-Каиду и Исламское государство [25]. Получается, нагородил ваш Джимми дел, а мы, потомки, расхлёбывай. Когда же советская сверхдержава распалась, и они перестали быть нашими конкурентами, мы отнеслись к ним свысока, как к неудачникам и слабакам. Максимум, как к непритязательным простачкам, кандидатам в ленные вассалы, вроде шейхов. Мы даже попытались, через олигархию, как бы это удачнее выразить, приватизировать огромные просторы их недр с полезными ископаемыми и прочими ресурсами в придачу, в виде мозгов там, рабочей силы, вы знаете, о чём я говорю. Так вот, сообщу вам новость – сегодня Россия, став более компактной, сильной, успешной, пришла в самое сердце Ближнего Востока, закрепилась там, и уже никуда оттуда не уйдёт. Они держат удар и умеют дать сдачи. Персы, турки, даже арабские монархи выстраиваются в очередь, чтобы договариваться с Москвой напрямую. Гениально. Восточные деспоты, между прочим, что твоя лакмусовая бумажка, чуют раньше прочих, где сила, всегда так было. Вместо громоздкой Империи зла, мы теперь имеем дело с летально опасным Первым орденом. А что творится тем временем у нас? Сам Картер теперь во всеуслышание утверждает, что наша знаменитая демократия выродилась в олигархическую диктатуру с неограниченной властью одного клуба из нескольких могущественных кланов над американским народом!