Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина

"О, горе нам, какое страшное увидел на Земле я существо о двух ногах, но две руки хватающие, и на каждой - пять зловещих пальцев!"

"О да, - согласилась рыба, - его на берегу я тоже видела! Не даст он покоя ни тебе в заоблачных высотах, ни мне в морских глубинах!" "Так знай! - сказал Иблис кичливо. - Я Тобою создан вечным, отныне Ты не в силах превратить меня в ничто, клянусь, побиваемый камнями: засяду я против людей на Твоём прямом пути, к ним стану приходить и спереди, и сзади, справа и слева, и не найдешь Ты в них благодарности, погублю Твоё детище - Адамово племя, украшу им всё то, что на земле. Собью их всех!" - Но началось с моих сынов, и брат пошёл на брата!

- Что ж, Иблис сдержал слово! - О, голова моя! - Адам держал её руками, казалось, в ней была вся боль, которую забыть нельзя. - Кто хоть одну погубит душу - погубит всех людей. Кто оживит хоть одну душу - тот людей всех оживит. ... Пыль, грохот. Птица, измазанная кровью земных недр. А рядом - человек, похожий на Адама, адам и есть: Адам-Человек*,

______________

* Обыгривается Адам, означающее в языках тюркских и персидских Человек, в отличие от арабского - Смуглый, Темнокожий.

в копоти лицо, но улыбка белых зубов, и держит в руке... - это ж голова соседа, и он - тоже Адам!

Адам спросил у Мухаммеда: - Пророк - это кто? Может, пояснишь?

- Я?! Это странно! - Мухаммед не нашелся, что сказать, а после, когда шли вместе и каждый был погружён в думы свои, Мухаммеда вдруг осенило: Пророк не тот ли, с кем Бог?.. - Нет, не тот, но вспомнил: От Меня к вам придёт руководство! Слова в листве прошелестели.

- Прости нас, о собеседник первоотца Адама!

- А это снова ты, Абу-Джахл!

- Торговые заботы замутили разум, будь добр, повтори!

- Сыны Адама! Пусть сатана не искусит вас, как извёл

родителей из рая, совлекши с них одежду, им мерзость показав

их! Обнажить нутро людское низменное!

- Но какие тогда одежды? - спрашивает Абу-Джахл, и

домотканое длиннополое одеяние на груди расправляет.

- Адамовы сыны! Мы одеяние ниспослали вам, которое

прикрыло б вашу мерзость, и перья. Но одеяние

богобоязненности - лучше. А это - из Моих знамений*.

______________

* Подобное прочитывается у кого с улыбкой взрослого над наивностью ребёнка, у кого с недоумением, возникающим на лице при виде диковинки.

И повёл Мухаммеда Адам... - на первом небесном круге обозначилась под ногами твердь, и никого на земле, лишь они двое. А потом - вокруг никого, Мухаммед один на свете, и взор его объемлет... ещё ничего и никого: лишь горы, море, небо и земля. - Всё надо испытать. - Поди попробуй! - Удержать от истребления. - А ты невидим будь. И слышит, как горная вершина взывает к Богу: "Вот я, гора могучая, из меня твори, что сотворить задумал!" Но море зашумело: "Нет, из меня - огромно я и величественно!" Тут небо вскрикнуло, подав свой голос: "Возвышенно я!" А земля... чем ей гордиться, ногами тварей попираемой? "Ничтожна я..." - едва лишь прошептала. "Вот из тебя и сотворю Адама!" - сказал Бог. И пятикратное чтоб: чтоб не возгордился человек - пусть знает: создан он из грубой низменной земли, и часто припадает к ней, не задираясь; смирен был, терпим и снисходителен; привязался к земле: здесь жить ему и от неё кормиться; чтоб не воспламенился в нём огнь вожделенья, алчности огонь, что гасится землёй, и не возгрохотал в нём гнев, землёй утихомиренный, и не взбурлила страсть, что поглощаема землёй; чтоб был силён, но крепостью надёжной, как земля: гора крошится, море сохнет, а небо... - оно бесплотно!

И когда Адам был сотворён, земля обратилсь к нему: "Ты пришёл ко мне, когда я уже утратила свежесть и молодость, и с тобою я воспряла!" Адам берёт Мухаммеда за руку и водит по райскому саду. И Хавва издали за ними наблюдает. В лике её, стремительно меняющемся, Мухаммед замечает: мать! Хадиджа! Увидеть их! Но здесь ли все они? Где, как не здесь, им быть - в раю?! Но никто ещё на земле не родился: лишь Адам и Хавва!

То оставляет Джебраил его одного, витая неведомо где в этих бездонных и широких просторах, то вдруг появляется - вот он, рядом, и рассказывает про свадьбу Адама и Хаввы в пятницу: - Сватом был я, Бог - опекуном невесты, ангелы - свидетели. Далее о том, что восседал жених на белом скакуне Маймун, что значит Благословенный, о двух крылах - жемчужном и коралловом: - ... И я вёл под узцы, справа - Микаил, слева - Исрафил, и Хавва в окруженье ангельского сонма - в жемчужном паланкине, водружённом на спину райского верблюда. - И сожаление в голосе, что создана женщина из плоти Адамова ребра. Прах-де очищается, а ребро - стареет. Потому женщины ущербны? Но, вспомнив про Хадиджу, Мухаммед спорит (?!): - Ребро кривое? Да! Но выпрямить захочешь - сломаешь!

- Что ж, завет свой выскажи мекканцам! - Тут же Джебраил себя поправил: - Нет! Выскажи йатрибцам! Тебя уж в Мекке нет!

- Как нет?! - Уж изгнан ты!

65. Разговор мужчин

- Эль-Кудс! Храмовая гора! Первое небо! И никаких

неясностей?

- Вам что же, доказательства нужны?

- И при тебе, поведай нам, о Мухаммед, если убедить нас

хочешь, Адам и Хавва любовь познали?.. Не хмурься,

разговор мужчин, не явлен ведь ещё тобой запрет: мужчинам-де

сокрыть от взглядов всё, что ниже пупка и выше колен, а

женщинам - всё тело, кроме кистей рук и лунного лика!

Тут встрял мекканец, себя поэтом мнит, в беседу... ну

да, не спор ведь, мирная беседа: - И слышал, как в любви

изъяснялись прародители? - другой вторит Абу-Джахлу.

- Кого ещё довелось увидеть, когда Адам был ввергнут в

грех любви, и Хавва ему внимала, нежной страстию полна. Там,

сказывают, были лев, павлин, змея... - и с ними ты? Быть

может, смысл нам пояснишь преданья? А нет, не сможешь

если, - помогу!

- Что спрашивать Мухаммеда о том, что ясно всем?

заметил Абу-Джахл: - Лев - символ силы, столь нужной при

любви. Павлин - то красота, что ж, быть должна любовь

красивой! А змея...

- Павлин, конечно ж, - уточнил поэт, - хвост развернул,

покрасоваться чтоб многоцветьем перьев перламутровых.

- Не только! - молвил Абу-Джахл.

- А для чего ещё? - удивлён поэт.

- Чтоб научить влюблённых!

- Но чему?

- Поэт, а не сообразишь!

- Неужто для того, - заметил кто-то новый из толпы, - чтобы

прикрыть от глаз чужих влюблённых?

- Но от кого? Кто ж там чужак?! Ах да, - сообразил,

взглянув на Мухаммеда. - Ведь он там был, наш Мухаммед, и

мог бы подглядеть!

- Нет, не сообразил! - всё тот же Абу-Джахл.

- Ему простительно, он молод, - старик заметил, придя

на подмогу поэту, и сладострастная улыбка, полная зависти,

заиграла на его губах: - Эх, юность, юность, что ж ты меня

покинула, оставив на съедение смерти?

- Не причитай прежде времени, а скажи, чтоб знал я,

чтобы все узнали, и он, Мухаммед, тоже!

Но был уже Мухаммед на небе Адама, и пусть мужчины, все тайны тайн постигшие любви, доспорят без него.

- ... Развёрнутый во всей красе павлиний хвост - то был

намёк влюблённым!

- Какой? - поэт не унимался.

- Раскрытый символ чувств! А змея... - и снова перебил

поэт, незнанием уязвлённый:

- Змея - тут тайны никакой: знак мудрости!..

- Опять ты оплошал! Любви, как вижу, не изведал!

- Ты поясни, чем укорять!

- Но что краснеть - случается такое!

- Так не тяни, скажи!

- Урок змеи - переплетенье тел влюблённых!.. О бог Хубал,

как непонятливы мекканцы, мнящие себя поэтами!..

повернулся к собеседнику: - Змея, чьё тело в неге

извивалось, не поучение ли для влюблённых? *

______________

* Не послужило ли это подсказкой поэту Средневековья Ибн Зульфикару сочинить поэму на сей сюжет: "... был львом, он символ мощи, вдохновлён Адам, во грех любви повергнутый, и Хавва, нежной страстию полна, ему внимала, и яркокрасочный павлиний хвост, напоминание чувств её, - любви Адамовой раскрыты, и тел влюблённых переплетение, точно змия научение, чьё тело в неге извивалось..." И так далее.