Завтрак у Предводителя

Беспандин. Старуха перед смертью из ума выжила. Что бы все оставить мне! и не было бы никакой неприятности...

Каурова. Вишь, вы какие!

Беспандин. Ну, так законную бы часть вам определила... Да что от бабы ожидать путного!.. Правда, вы, говорят, каждое утро ее болонку чесали да мыли.

Каурова. А вот вы и солгали! стану я пса чесать!.. как же!.. такая я женщина!.. Вот вы - другое дело: вы известный собачник; вы, говорят, вашего пса,- прости, господи, мое прегрешение!- в самую морду целуете.

Балагалаев. Господа! я должен вас обоих попросить несколько помолчать... Так вот как-с: вот уже более трех лет, как их тетушка скончалась, и с тех пор, представьте, никакого решения. Наконец я согласился быть между ними посредником, потому что это, вы понимаете, мой долг; но, к сожалению, до сих пор ни в чем не успел. Вот видите ли-с, в чем главное затруднение: господин Беспандин и сестрица их не желают жить в одном доме; стало быть, усадьбу следует разделить. А разделить ее нет возможности!

Беспандин (помолчав). Ну... я отказываюсь от теткиного дома; бог с ним! Балагалаев. Вы отказываетесь? Беспандин. Да; но я надеюсь на вознаграждение. Балагалаев. Конечно, это требование справедливо.

Каурова. Николай Иваныч! это хитрость. Это с его стороны уловка, Николай Иваныч! Он через это надеется получить самую лучшую землю, конопляники и прочее. На что ему дом? у него свой есть. А теткин дом без того куда плох...

Беспандин. Коли он так плох...

Каурова. А конопляников я не уступлю. Помилуйте! я вдова, у меня дети... Что ж я буду делать без конопляников, посудите сами.

Беспандин. Коли он плох...

К а у р о в а. Воля ваша...

Алупкин. Да дайте же ему договорить!

Беспандин. Коли он так плох, уступите его мне, и пусть вас вознаградят.

Каурова. Да! знаю я ваши вознаграждения!.. какую-нибудь десятинишку негодную, камень на камне, или, еще того хуже, болото какое-нибудь, где один тростник, которого даже крестьянские коровы не едят!

Балагалаев. Такого болота в вашем имении и нету вовсе...

Каурова. Ну, не болото, так другое что-нибудь в этом роде. Нет, вознаграждение... покорно благодарю: знаю я, что это за вознаграждения!

Алупкин (Мирволину). Что, у вас в уезде все женщины таковы?

Мирволин. Бывают и хуже.

Балагалаев. Господа, господа! позвольте, позвольте... Я должен вас опять попросить несколько помолчать. Я вот что предлагаю. Мы теперь сообща разделим всю дачу на два участка; в одном будет заключаться дом с усадьбой, а к другому мы несколько лишней земли прибавим, и пусть они потом выбирают.

Беспандин. Я согласен.

Каурова. А я не согласна.

Балагалаев. Почему же вы не согласны?

Каурова. А кому первому придется выбирать?

Балагалаев. Мы жребий кинем.

Каурова. Сохрани, господи, и помилуй! что вы это! ни за что на свете! Али мы нехристи какие?

Беспандин. Ну, вы выберете.

Каурова. Я все-таки не согласна!

Алупкин. Да отчего же?

Каурова. Как же я стану выбирать? ну, а если я ошибусь...

Балагалаев. Позвольте, однако, отчего же вы ошибетесь? участки будут равные; а если какой получше выйдет, Ферапонт Ильич вам предоставляет право выбора.

Каурова. А кто мне скажет, какой лучше будет? Нет, Николай Иваныч! это уже ваше дело: уж вы, батюшка, потрудитесь, назначьте сами; какой вы участок мне назначите, тот и возьму, и довольна буду.

Балагалаев. Ну, пожалуй. Итак, дом со службами и с усадьбой предоставляется госпоже Кауровой.

Беспандин. И с садом?

Каурова. Разумеется, с садом! как же дому быть без саду? да и сад-то дрянь: всего пять-шесть яблонь, яблоки на них кислые-прекислые... Просто вся усадьба гроша не стоит.

Беспандин. Так предоставьте ее мне, боже мой!..

Балагалаев. Итак, дом с садом и со службами и вся господская усадьба предоставляются госпоже Кауровой. Хорошо. В таком случае не угодно ли вам посмотреть?.. Вельвицкий! прочти, братец! как было я разделил?

Вельвицкий (читает по тетради). "Проэкт раздела между помещиком Ферапонтом Беспандиным и сестрою его, вдовою, дворянкою Кауровой..."

Балагалаев. Начни с направления линии.

Вельвицкий. "Направление линии от точки А".

Балагалаев. Извольте глядеть: от точки А.

Вельвицкий. "От точки А, на границе дачи Волухиной, до точки Б, на углу плотины".

Балагалаев. До точки Б, на углу плотины... Евгений Тихоныч, что же вы?

Суслов (издали). Я вижу.

Вельвицкий. "От точки Б"...

Каурова. А позвольте узнать, чей будет пруд?

Балагалаев. Разумеется, общий; то есть правый берег будет принадлежать одному, левый другому.

Каурова. А! вот как!

Балагалаев. Далее, далее...

Вельвицкий. "Пустоши же разделить поровну: в первой сорок восемь, во второй семьдесят семь десятин".

Балагалаев. Так вот что я теперь предлагаю... Тот, кто не получает усадьбы, берет всю первую пустошь за себя, то есть получает двадцать четыре десятины лишнего. Вот пустоши: первая и вторая.

Вельвицкий. "Владетель первого участка обязывается переселить на свой счет два двора во второй участок; а выселенным крестьянам конопляниками пользоваться два года..."

Каурова. Ни крестьян переселять, ни конопляники уступать я не намерена.

Балагалаев. Да полноте.

Каурова. Ни за что, Николай Иваныч, ни за что!

Алупкин. Не извольте перебивать, сударыня!

Каурова (крестится). Что это? что это? во сне я, что ли?.. да после этого я, право, не знаю, что и сказать! Конопляники на два года, общий пруд! Да эдак лучше я от дома откажусь...

Балагалаев. Да позвольте, однако, заметить вам, что Ферапонт Ильич...

Каурова. Нет, батюшка, не извольте беспокоиться. Знать, я вас чем обидела...

Балагалаев (вместе с нею). Да выслушайте меня, Анна Ильинишна! вы толкуете о дворах, о конопляниках, а

ваш братец может к другому участку присоединить двадцать четыре десятины...

Каурова (вместе с ним). Не говорите, не говорите, Николай Иваныч! Помилуйте! что я за дура буду, что конопляники даром отдам! Вы бы одно вспомнили, Николай Иваныч: я вдова - за меня заступиться некому; дети у меня малолетные: вы бы хоть их пожалели.

Алупкин. Это уж слишком, слишком! нет, это слишком!..

Беспандин. Стало быть, вы находите, что мой участок лучше вашего?

Каурова. Двадцать четыре десятины!..

Беспандин. Нет, скажите, лучше?..

Каурова. Помилуйте! двадцать четыре десятины!..

Алупкин. Да вы отвечайте: лучше? а? лучше, лучше?

Каурова. Да что ты это, батюшка, на меня все вскидываешься? Или у вас в Тамбове такой обычай? Откуда вдруг появился, ни знамо, ни ведомо, и что за человек, господь его знает, а посмотри ты, как петушится!

Алупкин. Однако прошу не забываться, сударыня. Даром что вы, сколько мне известно, женщина, я не посмотрю: я старый солдат, черт возьми!

Балагалаев. Полноте, полноте, господа! Антон Семеныч! успокойтесь, прошу вас. Ведь это ни к чему не поведет...

Алупкин. Да ведь, помилуйте...

Каурова. Вы сумасшедший! Он сумасшедший.

Беспандин. Я все-таки опять вас спрашиваю, Анна Ильинишна: по-вашему, мой участок лучше?

Каурова. Ну да, лучше, то есть земли больше.

Беспандин. Ну, поменяемтесь.

Она молчит.

Балагалаев. Ну-с, что ж вы не отвечаете?

Каурова. Что ж мне без дому быть? На что ж после этого мне и деревня?..

Беспандин. Да коли мой участок лучше - отдайте мне дом и возьмите себе эти двадцать четыре десятины.

Оба молчат.

Балагалаев. Однако позвольте, Анна Ильинишна, будьте же наконец благоразумны, последуйте примеру вашего братца... Я сегодня не нарадуюсь, глядя на него. Вы видите сами, вам всевозможные делаются уступки; вам остается только объявить ваше желание насчет выбора.

Каурова. Я уж сказала, что я не намерена выбирать...

Балагалаев. Вы не намерены выбирать и не соглашаетесь ни на что... помилуйте! Я вам должен заметить, Анна