Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)

В Москве я побывала в Театре на Таганке у Любимова. Посмотрела "Тартюфа". Сплошное оригинальничанье! На сцене установлены портреты во весь рост всех действующих лиц. Через них артисты то высовываются, то исчезают и т. д. Ну и, конечно, немного от оперетты.

Накануне моего отъезда к Веронике понаходили друзья и знакомые. Среди них запомнился юноша из Одессы - некто Саня Авербух. После ухода всех остальных гостей выяснилось, что он одарен удивительной способностью к телепатии. С большой легкостью, повинуясь Веронике, которая держала его за руку, он исполнил одно за другим все, что мы задумывали. Зажег настольную лампу. Завел часы. Отыскал томик Пушкина и, раскрыв его, указал на строку: "Мой дядя самых честных правил". Наконец, добрался до моего чемодана - с извинениями - извлек из него подаренный Александру Исаевичу ужаснейший его портрет, где он был изображен почему-то с одним глазом.

Объясняет Саня Авербух это свое умение тем, что испытывает непреодолимое давление, которому он подчиняется. Рассказал, как из-за этой своей способности отбыл месяц в психбольнице. Проходя перед призывом в армию медицинскую комиссию, он сказал невропатологу, что умеет читать мысли, как Мессинг, только еще лучше. "Вы - Мессинг?" - "Да, Мессинг". Его направили в психдиспансер, где повторился тот же диалог. Когда он понял, что его принимают за сумасшедшего, стал нервничать, кричать. Предложил сделать опыт. Ему пошли навстречу: спрятали двухкопеечную монету и предложили действовать. Но медсестра, державшая его за руку, так была напугана, что не могла сосредоточиться. Он ничего потому не чувствовал и в отчаянии запустил руку в карман врача. Кончилось тем, что он попал в больницу. Там стал проделывать опыты с больными. А однажды - с врачом, во время ее ночного дежурства. Пошли слухи. В конце концов собрали комиссию. На этот раз Авербух выдержал экзамен блестяще: принес из регистратуры задуманную историю болезни, открыл ее на соответствующей странице и, остав из ящика стола красный карандаш, подчеркнул, что было нужно!

28 марта я вернулась в Рязань. Встретив меня на вокзале, муж сказал, что ему "ничего работается": писал "Самсоновскую катастрофу", а сейчас начал... "Тамбов".

Александр Исаевич не очень склонен выслушивать мои московские впечатления. Он слишком погрузился совсем в другие годы, живет в мире своих героев.

- Я как во сне, - говорит он мне.

Муж рассказывает мне о том, что за последнее время передавало западное радио, дает мне для перенесения в дневник свои записи соответствующих передач.

9 марта Би-би-си передавало отзывы на вторую часть "Ракового корпуса".

Франциск Кинг подметил большое сходство романа с "Волшебной горой" Томаса Манна; просто трудно поверить, что Солженицын ее не читал.

Эд. Крэнкшоу ("Обсервер"), отдавая дань восхищения "Раковому корпусу", считает, что повесть надо читать обязательно целиком, сразу обе части! По его мнению, появление этой повести знаменует собой возрождение великой традиции русских романов.

Юл. Симон считает, что "Раковый корпус" - отнюдь не символ; его мощь в реальности изображенного. Однако он полагает, что недостаточность полета воображения делает эту вещь менее значительной, чем "Круг".

А 25 марта то же Би-би-си передало статью Павла Лычко о посещении им Солженицына в Рязани, "куда он попал с большим трудом"1. Лычко рассказывает, что Солженицын живет в новом доме, хотя и обшарпанном, на первом этаже, в трехкомнатной квартире. Мебель - старая, но подобрана со вкусом. Рояль, на нем много нот: Лист, Шопен... Играет жена. На полках иностранные книги. (Дело в том, что русские книги - в другой комнате, где Лычко не был. - Н. Р.) Солженицын - высокий, бородатый, атлетически сложенный (?!). "Что вы думаете о советской литературе?" - спросил Лычко у Солженицына. "Косметика!" - ответил он ему. "А о западной?" - "Она утратила высокие идеалы, - отвечает Солженицын, - утратила оттого, что Запад давно не знал глубоких потрясений. А для литературы необходимы глубокая боль и глубокие страдания". Солженицын возлагает большие надежды на восточноевропейскую литературу...

Еще очень важное для себя узнал Александр Исаевич из одного письма, присланного из Воронежа. Оказалось, что в воронежской газете 10 марта была помещена статья о городе Боброве.

1 Это произошло весной 1967 года.

Среди первых 18 поселенцев был назван Филипп Солженицын. Вот подтверждение тому, что род Солженицыных вышел из центральной России!

Идет апрель. Муж работает в маленькой комнате за письменным столом. Встает рано. Идет во двор делать зарядку. Потом - душ, завтрак и... работа за столом часов шесть подряд. Перед обедом гуляет в сквере. После обеда стал отдыхать. А вечером занимается подготовительной работой к завтрашнему дню. Снова гуляет, обдумывая...

Физически он чувствует себя не очень хорошо. Немного подскочило давление. Общая слабость. Даже бывает головокружение. Но к врачу идти не хочет. Мечтает вылечиться в Борзовке. А пока попивает травку...

Когда я дома, то работаю в большой комнате. Занимаюсь английскими статьями-рецензиями на "Раковый" и "Круг" (их накопилось очень много), разборкой писем, своих записей. Александр Исаевич дал мне прочесть несколько глав из нового романа. Это тот же писатель, та же подробная детализация. Прежде он говорил, что этот роман будет писать по-новому. Пока я новизны не заметила.

Решено, что на днях я подам заявление об уходе из института. Правда, муж было засомневался, нужно ли уходить мне по своей инициативе. Ему хочется, чтобы меня вынудили к уходу: это даст ему лишний козырь в его борьбе. А так - все будут говорить, что мы сами этого захотели.

- Я ухожу с работы не потому, что из-за тебя ко мне стали хуже относиться, - возразила я мужу. - Я ухожу из-за тебя, чтобы не чувствовать себя собачкой, привязанной на цепь.

В начале апреля в газете "Советская Россия" была напечатана статья "О чем шумит югославская пресса". В ней писалось следующее: "Один из примеров антисоветской идеологической диверсии - публикации на страницах "Борбы" антисоветских отрывков из пасквильной повести А. Солженицына "Первый круг", решительно осужденной литературными кругами Советского Союза"1 (???) Да "литературные круги", которые имеются в виду в этой заметке, "Первого круга" и не читали вовсе! Как же могли они его осудить?..

1 Советская Россия. 1969. 5 апреля.

Примерно в это же время мы узнали, что 21 марта Союз русских писателей и журналистов в Париже устроил в зале консерватории имени Рахманинова большой вечер, посвященный творчеству Солженицына по случаю его недавно исполнившегося 50-летия. Председательствовал Б. К. Зайцев. Доклады сделали Г. Адамович, В. Вейдле, С. Жаба и К. Померанцев. Б. Зайцев прочел несколько миниатюр Солженицына, в том числе "Утенка".

Позже стали известны подробности. В одном из писем, пришедших в Советский Союз, было сказано, что собрание "прошло в большом подъеме и при огромном количестве публики, многие принуждены были уйти, так как все места, проходы и даже сцена были заполнены"1.

А председательствовавший на том собрании Б. Зайцев описал это так: "На днях Союз писателей устраивал в Консерватории русский вечер Солженицына. Народу собралось много, уйма. Сидели на лестнице, некоторые ушли. Эстрада тоже была полна. Выступало "последнее Каррэ" эмиграции: Адамович, Вейдле, Померанцев. В конце я читал маленькие рассказики Солженицына, некоторые прелестны. Политики никакой не было: говорили о нем с гуманистически-философского конца. Надо сознаться: успех большой"2.

1 Сионский А. С. - Храбровицкому А. В., 2.04.69.

2 Зайцев Б. К. - Назаровой Л. Н., 28.03.69, Париж.

6 апреля было Благовещенье. Александр Исаевич пошел в церковь. (Помимо простого желания ему еще это нужно было и для романа.) Он пойдет туда и на следующий день - начинается предпасхальная неделя!

В понедельник, 7 апреля, произошли события у меня в институте. Я сказала своему заведую-щему кафедрой, что намерений своих не переменила, и дала ему прочесть заявление с просьбой освободить меня от работы ввиду плохого состояния здоровья. Давыдов предложил отложить подачу заявления на недельку. "Подождите до Пасхи", - сказал он. И еще дал мне совет не вступать в душевные объяснения с начальством. "Я не хочу вас разочаровывать, - добавил он, - но я несколько очаровывал вас раньше, чтобы вам было легче работать..."