Смерть Вазир-Мухтара

янский аристократизм Пушкина был ему смешон. Он знал, что поэты, воспевавшие дружбу, зарабатывали на ней, и смеялись над этим. Так зарабатывал свой хлеб Дельвиг, сгоняя друзей к себе в альманах, как на оброк. Два года назад, потеряв любимую лошадь, он тосковал по ней, как по любовнице, вспоминал ее сизые глаза. Если бы у него был скверный, визгливый пес, он любил бы его, вероятно, больше всех. И притом всякую покойную жизнь он невольно представлял себе как дом Булгарина: днем суетливые измены, на ходу, из-за угла, к вечеру глупенькая Леночка, прекрасная и готовная, уголья в камине и где-то в глубине громовое ворчание старших, Танта. Борьба не на живот, а на смерть из-за дома, защита его, и потом небольшие предательства того же дома. Жизнь желудка и сердца. Постепенное увядание кровеносных сосудов, облысение. Фаддей уже был совершенно лыс. Старый щелкун, наездник, он напоминал теперь лавочника своей малиновой лысиной. Он привез из театра запах табаку и свежие сплетни. Он накинулся на еду, как голодный вепрь, руками он брал, что полагалось брать вилкой, и, разбирая, ел. Во время еды он забывал всех, даже Грибоедова. Он обрабатывал пищу, свернув несколько набок голову, и в движениях его челюстей чувствовалась любовь, пухлые губы, казалось, целовали. Глаза его смотрели неопределенно, были застланы дымкой. С шумным вздохом он отодвинул тарелку, и на несколько секунд наступил для него полный покой. Он насытился пищей, как любовью. Грибоедов смотрел на него с беспокойством. Фаддей отдохнул и нежно его оглядывал. Пухлые губы двинулись снова в путь, они начали обрабатывать моральную пищу. - Невероятный скандал, - сказал Фаддей с радостью, - Пушкин оказался шантажером. Он с торжеством оглядел Грибоедова и Леночку. - Честное слово, - с медленностью священника прижал он руку к груди, - честное слово честного человека. Беспокойство Грибоедова еще не прошло. - Я только что узнал из совершенно верного источника... Мне Греч сказал, - добавил он, как бы возлагая ответственность на Греча. (Ему это не Греч сказал, он все это сам проделал.) - Пушкин, - начал Фаддей, словно читая по печатному, - проиграл в карты где-то у Пскова вторую главу "Онегина" Великопольскому. Ты помнишь Великопольского? - кивнул он Леночке. Леночка отроду не слыхала о Великопольском. - Великопольский - игрок, и Пушкин проиграл ему уйму денег. Уйму. А тот, между прочим, тоже пописывает стишки. Написал он как-то "Сатиру на игроков". Сам, понятное дело, игрок, и вот написал на игроков. Пушкин взял да ответил. Они этак часто обмениваются с Пушкиным стихами - тот ему напишет, а этот ответит. Греч говорил, что даже было условие: кто проиграет, тот и пишет стишки. Вот Великопольский ему ответил. На ответ. - Вы что-нибудь понимаете? - спросил Леночку Грибоедов. - Ответил и ответил на ответ. Фаддей болезненно сморщился. Его прерывали на ответственном месте. Он жалостно посмотрел. - Александр, милый, я же стишки помню:

Я очень помню, как та-та-та...

И там еще одна строка, что-то на зе: Глава "Онегина"