Отчаяние

"У Германа золотое сердце", -- замeтила Лида. "Передай-ка мнe колбасу, дорогая", -- сказал  я все с  той же улыбкой.

Я тогда несовсeм  понимал , что со мною творилось, -- но теперь понимаю: глухо, но буйно -- и вот : уже неудержимо -- вновь наростала во мнe страсть к  моему двойнику. Первым  дeлом  это выразилось в  том , что в  Берлинe появилась для меня нeкая смутная точка, вокруг  которой почти безсознательно, движимый невнятной силой, я начал  замыкать круги. Густая синева почтоваго ящика, желтый толстошинный автомобиль со стилизованным  черным  орлом  под  рeшетчатым  оконцем , почтальон  с  сумой на животe, идущiй по улицe медленно, с  той особой медленностью, какая бывает  в  ухватках  опытных  рабочих , синiй, прищуренный марочный автомат  у вокзала и даже лавка, гдe в  конвертах  с  просвeтом  заманчиво тeснятся аппетитно смeшанныя марки всeх  стран , -- все вообще, связанное с  почтой, стало оказывать на меня какое-то давленiе, какое-то неотразимое влiянiе. Однажды, помнится, почти как  сомнамбул , я оказался в  одном  знакомом  мнe переулкe, и вот  уже близился к  той смутной и притягательной точкe, которая стала срединой моего бытiя, -- но как  раз  спохватился, ушел , -- а через  нeкоторое время, -- через  нeсколько минут , а может  быть через  нeсколько дней, -- замeтил , что снова, но с  другой стороны, вступил  в  тот  переулок . Навстрeчу мнe с  развальцем  шли синiе почтальоны и на углу разбрелись кто куда. Я повернул , кусая заусеницы, -- я тряхнул  головой, я еще противился. Главное: вeдь я знал , страстным  {111} и безошибочным  чутьем , что письмо для меня есть, что ждет  оно моего востребованiя, -- и знал , что рано или поздно поддамся соблазну.

ЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧЧ

ГЛАВА VII.

Во-первых : эпиграф , но не к  этой главe, а так , вообще: литература это любовь к  людям . Теперь продолжим .

В  помeщенiи почтамта было темновато. У окошек  стояло по два по три человeка, все больше женщины. В  каждом  окошкe, как  тусклый портрет , виднeлось лицо чиновника. Вон  там  -- номер  девятый. Я несразу рeшился... Подойдя сначала к  столу посреди помeщенiя -- столу, раздeленному перегородками на конторки, я притворился перед  самим  собой, что мнe нужно кое-что написать, нашел  в  карманe старый счет  и на оборотe принялся выводить первыя попавшiяся слова. Казенное перо непрiятно трещало, я совал  его в  дырку чернильницы, в  черный плевок , по блeдному бювару, на который я облокотился, шли, так  и сяк  скрещиваясь, отпечатки невeдомых  строк , -иррацiональный почерк , минус -почерк , -- что всегда напоминает  мнe зеркало, -- минус  на минус  дает  плюс . Мнe пришло в  голову, что и Феликс  нeкiй минус  я, -- изумительной важности мысль, которую я напрасно, напрасно до конца не продумал . Между тeм  худосочное перо в  моей рукe писало такiя слова: Не надо, не хочу, хочу, {112} чухонец , хочу, не надо, ад . Я смял  листок  в  кулакe, нетерпeливая толстая женщина протиснулась и схватила освободившееся перо, отбросив  меня ударом  каракулеваго крупа. Я вдруг  оказался перед  окошком  номер  девять. Большое лицо с  блeдными усами вопросительно посмотрeло на меня. Шопотом  я сказал  пароль. Рука с  черным  чехольчиком  на указательном  пальцe протянула мнe цeлых  три письма. Мнe кажется, все это произошло мгновенно, -- и через  мгновенiе я уже шагал  по улицe прижимая руку к  груди. Дойдя до ближайшей скамьи, сeл  и жадно распечатал  письма.

Поставьте там  памятник , -- напримeр  желтый столб . Пусть будет  отмeчена вещественной вeхой эта минута. Я сидeл  и читал , -- и вдруг  меня стал  душить нежданный и неудержимый смeх . Господа, то были письма шантажнаго свойства! Шантажное письмо, за которым  может  быть никто и никогда не придет , шантажное письмо, которое посылается до востребованiя и под  условным  шифром , то-есть с  откровенным  признанiем , что отправитель не знает  ни адреса, ни имени получателя -- это безумно смeшной парадокс ! В  первом  из  этих  трех  писем  -- от  середины ноября, -- шантажный мотив  еще звучал  под  сурдинкой. Оно дышало обидой, оно требовало от  меня об ясненiй, -- пишущiй поднимал  брови, готовый впрочем  улыбнуться своей высокобровой улыбкой, -- он  не понимал , он  очень хотeл  понять, почему я вел  себя так  таинственно, ничего не договорил , скрылся посреди ночи... Нeкоторыя все-же подозрeнiя у него были, -- но он  еще не желал  играть в  открытую, был  {113} готов  эти подозрeнiя утаить от  мiра, ежели я поступлю, как  нужно, -- и с  достоинством  выражал  свое недоумeнiе, и с  достоинством  ждал  отвeта. Все это было до-нельзя безграмотно и вмeстe с  тeм  манерно, -- эта смeсь и была его стилем . В  слeдующем  письмe -- от  конца декабря (какое терпeнiе: ждал  мeсяц !) -- шантажная музычка уже доносилась гораздо отчетливeе. Уже ясно было, отчего он  вообще писал . Воспоминанiе о тысячемарковом  билетe, об  этом  сeро-голубом  видeнiи, мелькнувшем  перед  его носом  и вдруг  исчезнувшем , терзало душу, вожделeнiе его было возбуждено до крайности, он  облизывал  сухiя губы, не мог  простить себe, что выпустил  меня и со мной -- обольстительный шелест , от  котораго зудeло в  кончиках  пальцев . Он  писал , что готов  встрeчаться со мной снова, что многое за это время обдумал , -- но что если я от  встрeчи уклонюсь или просто не отвeчу, то он  принужден  будет ... и тут  распласталась огромная клякса, которую подлец  поставил  нарочно -- с  цeлью меня заинтриговать, -- ибо сам  совершенно не знал , какую именно об явить угрозу. Наконец , третье письмо, январьское, было для Феликса настоящим  шедевром . Я его помню подробнeе других , так  как  нeсколько дольше других  оно у меня пребывало... "Не получив  отвeта на мои прежнiя письма, мнe начинает  казаться, что пора-пора принять извeстныя мeры, но все-ж -таки я вам  даю еще мeсяц  на размышленiя, послe чего обращусь в  такое мeсто, гдe ваши поступки будут  вполнe и полностью оцeнены, а если и там  симпатiи не встрeчу, ибо кто неподкупен , то прибeгну к  воздeйствiю {114} особаго рода, что вообразить я всецeло предоставляю вам , так  как  считаю, что когда власти не желают  да и только карать мошенников , долг  всякаго честнаго гражданина учинить по отношенiю к  нежелательному лицу такой разгром  и шум , что поневолe государство будет  принуждено реагировать, но входя в  ваше личное положенiе, я готов  по соображенiям  доброты и услужливости от  своих  намeренiй отказаться и никакого грохота не дeлать под  тeм  условiем , что вы в  теченiе сего мeсяца пришлете мнe, пожалуйста, довольно большую сумму для покрытiя всeх  тревог , мною понесенных , размeр  которой оставляю на ваше почтенное усмотрeнiе". Подпись: "Воробей", а ниже -- адрес  провинцiальнаго почтамта.