Право выбора

5.

"Уверяю вас, Пётр Николаевич: я вообще приехал не в институт, а на завод. И с комиссией случайно оказался в одном самолёте. Я и сам Якуба побаиваюсь. Кто без греха в высшей школе! Никаких "сигналов" я не получал и не мог получать, так как к министерству имею очень отдалённое отношение. Да, доцент Хадас - мой давний, если не единственный друг, но в своих письмах, уверяю вас, о каких-то коллизиях в институте не было ни слова. У вас с ним не сложились отношения? Отлично, я-то при чём? Налаживайте или обостряйте, ваше дело. Юрий Ефремович не из тех людей, что ябедничают друзьям..." "Да уж, крепкий орешек ваш друг. Представляете, за честь своей дамы вступился прямо на заседании кафедры. И избил в кровь другого вашего друга." "Вот как! А тот что?" "Заявил в милицию, и я с трудом спас Хадаса от пятнадцати суток." "Этого не может быть." "Тем не менее, это факт." "Нет. Я вам скажу по секрету, Пётр Николаевич, что среди моих друзей нет ни одного, кто позволил бы себя безнаказанно избить. И потом ещё пожаловаться в милицию. На него - могли, но не он!" "А разве Алексей Павлович Бурятов..." "Пригласил меня как-то в ресторан перед своей защитой. Потом проходу не давал, когда приезжал к нам. И что же? Я вообще не люблю за столиком один сидеть. Хоть официанта да с собой да посажу. Что же, все, кто со мной обедал, мои друзья?" "Да, сложная личность этот ваш Юрий Ефремович. Принципиальный, смелый честный учёный... Вы ещё не виделись с ним здесь? Хотите, я его сюда вызову?" "Ну, что вы. Мы уж сами как-нибудь. Адрес я знаю. А что до цикла лекций, то с превеликим удовольствием. Вот только согласую программу с Юрием Ефремовичем и собирайте студентов. Мне есть им что рассказать. Не смею больше..." " Иннокентий Константинович, относительно компании за столиком, ловлю вас на слове...... Как насчёт небольшого дружеского ужина сегодня вечером в ресторане при гостинице "Восход", где вы и поселились? Столик я уже заказал. Вы просто спуститесь из номера. Как?" "Я думаю остановиться у Хадаса. Он же один живёт в двухкомнатной квартире, если я не ошибаюсь?" "Насколько я знаю... у него невеста, если уже не жена. По-моему она уже переселилась к нему. Наша лучшая студентка, между прочим. Так что на ужин я приглашаю вас и Юрия Ефремовича, скажем так, с супругой... И мы с Антониной, идёт? Для примирения в вашем присутствии." "Ничего себе... новости! Со своей стороны, я согласен. А что до... супругов, не знаю. Я постараюсь их вытащить. Я за разрядку..." "Переходящую в дружбу и сотрудничество!"

6.

"Сто-оп! Куда? Ты-то тут откуда, грызун? Да стой ты, это же я, дядя Кеша. А мама?.. Как это один? Впрочем, слава Богу... Так как же ты один приехал? Ничего себе! А грязный-то какой! Точно...из дома сбежал! Ну, Серый, погоди! Да стой же ты!" "Я к папе, а они говорят, что без пропуска нельзя." "А мать-то хоть знает, где ты? Или по всему Ленинграду ищет? Погоди, а деньги у тебя на такой рывок через всю страну из угла в угол откуда?! Это же полторы материны зарплаты..." "Я без денег. На психологии взрослых людей." "Ладно, потом расскажешь. Голодный небось? Ишь, как глаза блестят. Да ты не температуришь ли вдобавок? Стой, я тоже к твоему папке. Тут недалеко, две трамвайные остановки. Пошли, воздушный заяц... Или... погоди, я в буфет за булочкой тебе хоть." "Не надо, дядь Кеша. Я у папы поем... Пошли скорее." "Стой, в лужу не лезь. Надо же так таять... Двадцать четыре градуса. И за что им тут только северные платят?" Звонок трещал за дверью уныло и безнадёжно. Серёжа и Кеша, не сговариваясь, одинаково наклоняли набок головы, прислушиваясь. Мальчик со своей худобой и грязью по всей одежде походил на статиста-беспризорника рядом со светилой-режиссёром. "Гуляет где-то твой папаша. Знаешь, у меня номер в гостинице заказан, поехали, хоть обувь тебе просушить. Стоп... Вроде кто-то идёт. Нет, это не папа. Девушка какая-то." Какая-то девушка деловито достала ключ, держа сумку зубами, и открыла дверь, косясь на странную пару на лестничной площадке. "Вы к кому?" "А мы, собственно, именно сюда, - догадался Кеша. - К вашему... супругу Юре." "А он за сигаретами болгарскими там стоит. Это надолго. Так что заходите, дома подождёте." "А вы ему кто?.. - с напором спросил Серёжа. - Новая жена что ли?" "Во всяком случае не очень старая, - усмехнулся в бороду Кеша. - Проходи, дама ждёт. Как вас звать-то, хозяйка?" "Инга." "Колдунья, что ли? заинтересованно вгляделся мальчик. - Не, та ещё красивее..." "Ничего себе! - возмутилась Инга. - Кто это тебя так воспитывал - при женщине назвать другую красавицей! Моветон, Серёжа, как сказал бы твой папа." "А вы меня откуда знаете?" "Здрасте, а это что, не ты ли? - она показала на карточку на серванте. - Насмотрелась. Я, между прочим, в отличие от некоторых присутствующих, круглая отличница, и у меня абсолютная зрительная память. Ты - Серый, он же Сержик, он же грызун, верно?" "Точно! Только вы напрасно ко мне подлизываетесь. Я вас мамой называть всё равно не буду!" "Можешь звать меня хоть бабушкой-старушкой, но сначала марш в ванную. Ты физику уже учишь? Тогда должен знать, что тело, долго не погружённое в воду пахнет... Иди и погрузись, а вот всю эту... дурно пахнущую мерзость я немедленно простирну и вывешу на балкон проветривать. Наденешь пока мой халат. Он чистый. Или сначала покушаешь?" "Нет уж, - Серёжа криво усмехнулся. - Я, наете ли, не привык дурно пахнуть за столом." "Похвально, тогда побыстрее, пока я соображу на стол." "Вы с одним Серёжей приехали или с?.."- тревожно спросила Инга, когда мальчик поплёлся в ванную. "Я вообще этого типа случайно отловил у проходной института. Он у нас теперь редчайший зверь - воздушный заяц, представляете? Отличный вариант: быстрее и, к тому же, не только везут, но и довольно прилично кормят даром. Не представляю только, как он от Хабаровска сюда добрался без денег. И боюсь, что его мама сейчас сходит дома с ума. И ей совсем не мешало бы немедленно позвонить и успокоить." "У нас нет телефона... А вы, собственно, не Иннокентий ли Негода? Судя по описаниям, это именно вы!" "Для вас я просто Кеша. Но мне надо на почту, звонить Алле. Простите, но..." "А, так это от неё, наверное, вызов на переговорную... И Юра, скорее всего, прямо от киоска пошёл туда. Так что располагайтесь и ждите. Я сейчас покормлю вас. Вы давно в Комсомольске?" "От силы часа два. Даже в гостинице ещё не был." "И не ходите. Там холодно и тараканы. И пьянь всякая. Мы вас обоих отлично устроим у нас. Так вы в наши магазины ещё не заглядывали? Ужас, что делается! То есть - буквально вообще ничего. Даже хлеб с перебоями. Картошка только на рынке и дорогая. Пока я была холостая, питалась всякой дрянью в студенческой столовой и буфетах, но почти не замечала, что за всем надо гоняться и выстаивать на морозе дикие очереди. А теперь надо же мужа кормить..." "И давно вы... замужем?" "Я?.. Через две недели... У нас месяц испытательного срока не прошёл ещё даже. Что вы это смеётесь?" "А знакомы давно?" "С сентября, как он к нам на лекцию пришёл, а что?" "Я всегда говорил, что у Юрки дурная, прямо какая-то патологическая терпеливость... Будь я на его месте..." "Я была бы на седьмом месяце? - взорвалась звонким смехом Инга. - Так вы ещё и лавелаз впридачу?" "Впридачу к чему?" "Ну, к росту, комплекции, степени, званию, должности, бороде. Что там у вас ещё из достоинств?" "Острый ум, наблюдательность и верность дружбе. Достаточно?" "А вот и зайка. Как ты относишься к пшённой каше с постным маслом?" "В принципе или в данный момент?" "В эту минуту." "А больше ничего нет?" "Ты не в Чикаго, моя дорогая..." "Я никогда не ел такое... Но сейчас я бы и булку хлеба съел, если честно. Я с самого Хабаровска, со вчерашнего утра не ел ничего. Я же от Хабаровска сюда в почтовом вагоне ехал, зарылся в посылки, чтобы не замёрзнуть насмерть..." "А вы, Кеша, как относитесь к комсомольской пище?" "С глубоким прискорбием, но положительно. Если бы этот маньяк хоть намекнул мне, как вы тут... процветаете, я бы колбасы и сыра захватил бы." "Сыра? - засмеялась невесело Инга. - Мы уже забыли, что это вообще такое... Картошку-то нам должны на-днях привезти от моих папы с мамой. Городская вся пропала тут в овощегноилищах. Зря мы корячились месяц в совхозах Еврейской автономной области. На рынке она такая дорогая, что мы не решаемся. Вот и живём на кашах и макаронах. Ну, рыбу иногда удаётся достать. И даже очень приличную. Я вас сегодня кетой угощу. Молоко у нас только восстановленное. У девочек наших замужних с детским питанием просто ужас - ничего нет, ну просто ничего, Кеша..." "Надо уезжать в Израиль, - вдруг сказал Серёжа с полным ртом, и все вздрогнули. - Там всё есть. Там апельсины и другие фрукты всем дают даром. А остальное очень дёшево. Мама сейчас в отказе, а когда подойдёт её срок, мы с ней уедем в Израиль. Её за это из школы выгнали. Она теперь почтальоном работает. Говорит, никогда не было так спокойно на душе, ни тетрадок, ни Железной Гвозди, ни долга перед любимым отечеством..." "Чего-чего железной? - зажмурилась от удовольствия Инга. - Кого это ты так назвал?" "Директоршу нашу, Жанну Геннадиевну так называют. Она маму сразу уволила, как только узнала, что мы уезжаем в Израиль." "Я обо всём этом впервые слышу, - глухо сказал Кеша. - То-то меня гэбэшники без конца на беседу приглашают. И всё про Аллу Михайловну расспрашивают... Дела!.." "Вот что, - вскочила Инга. - Вы тут, мальчики, располагайтесь, как дома. А я к Юре на переговорный пункт..."