«Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

«Из моих одноклассников, товарищей по школе почти все погибли (две мировые войны, революция). Я — счастливец, вытянувший выигрышный билет: я вижу окно, деревья, облака — они ничего не видят. У меня есть глаза, уши, ноги, руки, плечи — у них ничего. Что я могу еще требовать от жизни?».

И такое мироощущение осталось до конца жизни близким Карлу Карловичу Гершельману.

В 1926 г. К. К. Гершельман женился на художнице Елизавете Бернгардовне Розендорф (1898–1984), с которой познакомился на работе: она также трудилась чертежницей, правда, штатной, в Министерстве земледелия. Е. Б. Розендорф-Гершельман была по национальности эстонкой, но с юных лет жила вместе с родителями в России, закончила в 1916 г. гимназию в Петрограде и после этого занималась в знаменитом Училище технического рисования барона Штиглица, в мастерской С. Чехонина, — расписывала фарфор. В 1920 г. она оптировалась в Эстонию, в Таллинн. Елизавета Бернгардовна с успехом выступала на художественных выставках [8]. Карл Карлович нашел в ней верную спутницу жизни, с которой его связывал и общий круг интересов.

Служба в Министерстве земледелия была скучной, нудной, совершенно не интересной; видимо, именно о ней Гершельман скажет немало горьких слов в своем рассказе «С 11-го на 12-ое июня 1933 года». Всё свободное время Гершельман отдавал живописи и литературе, причем сначала на первом месте была живопись, хотя он и не получил специального художественного образования. Позже, в декабре 1938 года, Гершельман писал своей доброй знакомой, поэтессе из Гельсингфорса Вере Булич:

«…насчет моих занятий живописью. Прежде я, действительно, занимался преимущественно ею и в Ревеле скорее признан именно как художник» [9].

В 1925 г. в ревельском Русском театре состоялось рождественское представление для детей «Сказка года», организованное Союзом друзей русского ребенка. Декорации и костюмы к этому представлению, оцененные критикой как очень хорошие, принадлежали К. К. Гершельману [10]. С того же 1925 года Гершельман участвовал в местных художественных выставках — Центрального общества эстонских художников (1925–1927, 1930), Управления целевого капитала изобразительного искусства (1928–1930), Общества художников-прикладников (1933), в Русской выставке в Таллинне (1931). Работы Гершельмана были представлены и на зарубежных «репрезентативных» выставках эстонского изобразительного искусства в 1929 г. — сначала в Хельсинки, позже в Любеке, Киле, Кёнигсберге [11]. К. К. Гершельман был автором эскизов декораций к опере Л. Делиба «Лакме» в театре «Эстония» (1930). Забегая вперед, отметим, что его рисунки хранились и в Русском музее под Прагой.

Когда К. К. Гершельман начал писать, мы не знаем. Есть основания предполагать, что он пробовал свои силы в сочинительстве еще до приезда в Эстонию. Но его литературный дебют относится к 1927 г. В этом году Гершельман принял участие в литературном конкурсе, объявленном выходящей в Таллинне газетой «Рассвет». Ему была присуждена вторая премия за рассказ (фактически миниатюру) «Аруна и Харидаза», причем решением жюри это была вообще единственная премия конкурса [12]. Рассказ тогда же был опубликован в газете [13].

Правда, следующей публикации пришлось ждать почти три года. В 1930 г. в единственном номере литературно-художественного журнала «Русский магазин» (Таллинн) был опубликован фантастический рассказ К. Гершельмана «Арт-Виктор». Любопытно, что обложка журнала была работой Гершельмана-художника. Одним из редакторов «Русского магазина» являлся Ю. П. Иваск, с этого времени наиболее близкий Карлу Карловичу человек.

С начала 1930-х годов в центре занятий К. К. Гершельмана постепенно становится именно литература, оттесняя живопись на второй план. Он принимает деятельное участие в работе тогдашних местных русских литературных объединений [14]. Поскольку Гершельман проживал в Нымме (ныне часть Таллинна, в ту пору — в административном отношении отдельный город), то он становится членом Ныммеского литературного кружка, весьма активно действовавшего в 1932–1934 годах. На заседаниях кружка Гершельман выступает с докладами на литературные и философские темы, участвует в дискуссиях [15], в конкурсе рассказов на тему «Встреча», в котором лучшим был признан рассказ Гершельмана под тем же названием, посвященный пребыванию А.С. Пушкина в Одессе [16].

Одновременно К.К. Гершельман участвует в работе старейшего объединения любителей словесности в Таллинне — центрального Литературного кружка, созданного еще в 1898 г. [17]. 30 января 1933 года он выступает на годовом собрании кружка с сообщением о 50-й книге «Современных записок» [18], в начале 1934 г. избирается члены его правления [19]. На «вечере литературных юбилеев» 26 ноября 1934 г. К. К. Гершельман читает доклад о М. Ю. Лермонтове [20]. Вообще в середине 1930-х годов наблюдается некоторое оживление в деятельности Литературного кружка. Современники связывали это именно с тем, что руководство кружком перешло в руки молодых писателей (П. Иртель, Б. Нарциссов, Ю. Иваск, К. Гершельман, Е. Базилевская) [21].

Но особенно важное значение имело участие К.К. Гершельмана в Ревельском цехе поэтов, основанном 15 октября 1933 г. Дело в том, что Ныммеский литературный кружок, как и центральный таллиннский Литературный кружок, были объединениями любителей словесности, Ревельский же цех поэтов — содружеством творцов литературы, авторов. В его состав вошли почти все выдающиеся представители молодого поколения русских поэтов в Эстонии. Во главе цеха стая П. М. Иртель. К. К. Гершельман был одним из инициаторов создания нового объединения, он считался «активным членом» его (так официально именовались действительные члены цеха). «По замыслу инициаторов, Ц<ех> П<оэтов> должен был явиться местом работы над стихосложением, школой поэтики и самокритики», в нем предусматривала «взаимный критический разбор» произведений членов цеха, «знакомство с современной поэзией» [22].

Ревельский цех поэтов установил связи с другими русскими литературными объединениями за рубежом, в частности, с пражским «Скитом поэтов». Усилиями членов цеха были изданы сборники «Новь» (№ 6 и 7,1934), которые имели более широкое — в масштабе всей зарубежной русской литературы — значение. Хотя члены кружка не придерживались одного какого-то направления в тогдашней эмигрантской литературе — в нем господствовал принцип свободы творчества, но, пожалуй, наиболее близкими для участников были традиции акмеизма.

Член объединения Б. А. Нарциссов позже вспоминал, что Карл Гершельман был «пожалуй, тогда наиболее зрелым из всех цеховцев-поэтов» [23], и не случайно он принимал активное участие в его работе. 21 января 1934 г. Гершельман сделал на собрании цеха доклад о новом сборнике стихов Георгия Иванова «Розы» [24]. Собрания цеха в первом полугодии 1934 г. обычно посвящались чтению и разбору стихотворений членов объединения. 21 февраля 1934 г. Гершельман выступил на собрании с анализом творчества Меты Роос [25].4 марта был разбор поэзии самого Карла Гершельмана [26], в апреле он же прочитал в кружке доклад о творчество Юрия Иваска, в котором докладчик изложил и свой взгляд на современную поэзию вообще [27].