Малыш

В итоге, после долгих раздумий он понял, что она, мечта, ему не нужна  Зачем стремиться к чему либо, надеяться на что то, если после тебя не останется ничего. Никто не вспомнит тебя. Сравняют с землей и забудут. Был человек и его нет. Так закончит каждый. Поэтому, он считал все это, пустой тратой времени.

Это был обычный   понедельник. Один из тех, что приходят и уходят каждую неделю, не оставляя воспоминаний. Как то он слышал, что Тихий океан не оставляет воспоминаний. Сглаживает и обновляет отчаявшуюся душу. Интересно, а от каких воспоминаний хотел избавиться тот человек, от которого он слышал эти слова..

-Чем он жил, и зачем?, - спросите вы. Он сам не знал. Он просто существовал и  больше ему ничего не было нужно. Разве, что только ответ на вопрос, зачем жить. Раньше он задавал этот вопрос своим знакомым, и когда слышал в ответ, что в жизни есть нескончаемые потоки радости, любви, печали и много всего, ради чего каждый готов был пожертвовать всем, что имел, он не понимал этих людей, силился, и не понимал. Как то один из его  знакомых, ибо друзей у него тоже не было, сказал:

- Я предпочел бы прожить год, полный бури страстей и взрыва эмоций, чем сто лет, как ты.

Тогда он отмахнулся от этих слов. Но все чаще и чаще, вспоминал он это  в последнее время. Он не хотел думать о них. Он привык ни во что не верить, он привык жить просто так, чтобы жить.

Это был обычный понедельник, какие встречаются на каждой неделе. Льет дождь, смешивая тротуары улиц с грязью. Вот пробежала молодая женщина, прикрыв голову газетой. "Смешно", -подумал он, -" ведь газета тоже промокнет сейчас" . А вот какой то солдат, идет также размеренно, как в строю. И никакой дождь не трогает его. Словно, хочет показать, что дождь ему нипочем. "К чему эта показная бравада вслух сказал он, когда тот прошел мимо. "Вы что то сказали, сэр?" ,- повернулся он к нему. И вдруг он расхохотался. Он смеялся как безумный, и прохожие с удивлением, а кто и с презрением обарачивались на него. Он стоял посреди улицы, промокший, жалкий, отчаявшийся найти свою мечту и кричал:

- Люди, очнитесь, зачем вам все это надо? Зачем жить?

И снова хохот. Безумный, страшный, сливающийся со стуком дождя. Крикнул и пошел, как будто ничего и не было. А прохожие еще долго смотрели вслед удаляющемуся силуэту странного человека.

Он завернул за угол, и вдали уже виднелся его квартал, как он услышал тихие всхлипывания. Это было похоже скорее на жалостный стон котенка. Он еще не совсем разобрал, что это за звуки, как с приближением они становились все явственней. Он увидел темный маленький переулок, где вырисовывались нечеткие контуры какого то существа. Подойдя ближе, он понял, что это был маленький мальчик, лет 4-5. Поджав под себя свои худые коленки, и крепко сжав в своих маленьких озябших ручонках какого то старого солдатика, он тихо - тихо всхлипывал. На нем не было ничего, кроме дырявой рубашонки,едва прикрывающей его тщедушное тельце, пары заштопанных брюк, из которых он давно вырос, и расползшейся обуви на голую ногу. Зрелище растрогало бы, наверное, и человека с каменным сердцем. Но наш герой лишь посмотрел на него. Не было в нем ни жалости, ни презрения, лишь недовольство, что его отвлекли от раздумий. Но тут мальчик увидел его и бросился к нему на шею. Обхватив своими холодными, мокрыми от холодного дождя пальчиками, его шею, и доверчиво прижавшись к нему, он заплакал:

- Наконец то, папочка, ты пришел забрать меня, наконец то.

И снова рыдания. Язык его заплетался от голода ли, от холода ли, но он продолжал тараторить.

- Знаешь, я всегда знал, что ты есть, и любил тебя. Даже, когда мама говорила, что ты бросил нас, я знал, что ты вернешься за мной.

Все это не укладывалось у него в голове. Но в тот момент, когда это маленькое худенькое тело, прижалось к нему, так доверчиво, так преданно, в нем что то перевернулось. Это маленькое, грязное существо, которое называло его папой и говорило, что любит , не отпускало его. Никто никогда не говорил ему таких слов. Он был в смятенье и не знал куда деваться от бури, всколыхнувшейся в его груди. Но что это? Зачем? Он не хотел ничего менять, не хотел чувствовать что либо. Но существо так вцепилось в его ноги, что он не мог двигаться.

Он нагнулся, присел на колени, и глаза его встретились с огромными, бездомными, ждущего ответа, не уставшего надеяться, глазами малыша. И все, что он собирался сказать этому малышу, сказать, что он ему никакой ни отец, и попросить оставить его, застряли у него в горле. Он не мог вымолвить ни слова .

А мальчик, ни на секунду не отпуская его руки, тихонько стоял и смотрел на этого странного человека, в котором признал отца. Смотрел и удивлялся, потому, что никогда не думал, что большие дяди могут плакать. Да, несмотря на дождь, сторонний наблюдатель, если присмотреться, мог бы заметить, что этот человек плакал. И эти слезы, возможно душившие его всю жизнь, вылились наружу. Он сжал рукой грудь, в том месте, где слышались удары, и испугался, что сердце сейчас выпрыгнет наружу. В нем разразилась буря, одно смешивалось с другим. Он плакал и смеялся как помешанный. Он прижал это тщедушное тельце к себе и целовал его глаза, отмерзшие пальчики, грязную головку, обнимал и шептал: " Да, сынок, я тоже долго искал тебя. Прости меня, прости за все, что я сделал в этой жизни". И вдруг до него дошло: Это грязное забитое существо, лишенное всякой ласки и любви, ждало его, также как и он его, свою  мечту. Ему посчастливилось найти свою душу. И его тело, возможно, настолько уставшее от этих поисков, и уже отчаявшееся найти, отпустило его, предоставив его самому себе, его новой , полной эмоций душе. И все это сделал этот малыш, которого подбросила сюда какая то бездушная мать, накормив ребенка обещаниями, что его заберет отец.

Он бережно взял ребенка на руки, прижал к себе, услышал как чудесно бьется его маленькое сердечко и сказал:

-   Малыш, пойдем домой. Нам уже давно пора быть дома.

-   Папочка, - заплакал мальчик, " ты ведь не бросишь меня?".

 - Я нашел тебя, не для того, чтобы бросить" ,- подумал он. А вслух, просто прижал его к себе. Он боялся задушить ребенка в своих объятьях, боялся причинить ему боль. Боялся, что сила тех чувств, которые он испытывал сейчас, могут захлестнуть ребенка.