Питерские каникулы (СИ)

2

Штаб-квартира дыбороссов находилась на седьмом этаже большого угловатого дома. Этот дом местами порос травой, которая от жары закручивалась и змеилась. Я долго шел вверх по квадратной мраморной лестнице, а два дыборосса стояли сверху, хихикая, и мимо меня пролетал их пепел.

- Вот, хочу к вам в партию вступить, - сказал я, представ перед ними.

Дыбороссы рассмеялись. Один был парень года на два старше меня, - но он-то не знал, что я младше, потому что я как шкаф трехстворчатый с антресолью. У этого парня везде жгло, а больше всего, видимо, под черепом. Вторая была девушка неземной красоты. У нее было лицо все высокое, она как бы носила на макушке блюдечко - и носик, и скулы кверху, и пушистый хвостик кверху, и губки тоже.

- Миша, - сказал дыборосс. - И Катя.

- Очень приятно, - сказал я. - Егор.

- А почему ты решил в партию вступить? - спросила Катя, стряхивая пепел, а сама поглядывает.

- Да так, - говорю, - вот восемнадцать стукнуло, решил записаться.

Это я, как Гайдар, годов себе прибавил.

- А то хожу, чмо беспартийное, - добавил я.

Миша и Катя переглянулись.

- Ладно, - говорит Миша, - а чего тогда к нам? Почему не к коммунистам? Или не к бритоголовым?

- Нет, - отвечаю, - шановны панове, то не можно, то не жечно. Коммунисты - они все какие-то левые. А голову побрить я всегда успею. Вот провалю экзамены в институт, и побреют меня. Так что я к вам.

- А вот чего ты все-таки у нас ищешь? Карьеру хочешь сделать?

Въедливая какая, чего ищу, чего ищу. Не люблю, когда девушки курят, между прочим.

- Я ищу, - говорю я, - где бы пожертвовать собой за святое, правое дело, между прочим. И хочу узнать, почему у нас всюду такая лажа. А карьеру пусть делает зафаканый истеблишмент.

- Вау! - закричал Миша. - Наш человек!

Катя хмыкнула, потушила сигаретку и пошла. Наверное, я ей не понравился.

Отвели меня в кабинет. Там сидит под портретом Старовойтовой дама средних лет и чай с блюдечка дует.

- Это наш старый член, - указал Миша. - Сан Саныч.

- Как Сан Саныч? - удивился я.

- Александра Александровна, - пояснила дама спокойно, - сложно для произнесения. Возьми эту бумажку, отрок, - это устав партии, - и подпишись внизу.

Я взял, и только хотел подписаться, как меня вдруг сомнение взяло.

- Ага, - говорю, - я подпишусь, а потом окажется, что я вам денег должен.

- Так ты прочитай.

- А если я не умею?! - обиделся я.

Сан Саныч плечами пожала, Катя фыркнула, а Миша от радости, что новый член такой приколист, на столе на голову встал. Я сразу понял, что он хип-хоп и брейк-данс могет.

- А если не умеешь, - выкрикнул он, вертясь на макушке, - то тогда рискни, приятель! подпиши, не читая, а потом посмотрим!

Я подписал. Миша встал обратно на ноги и стал скакать от радости.

- Сан Саныч! - крикнул он. - Наливай нам водки!

- Хрен вам водки с утра, - возразила Сан Саныч, - таким маленьким. Вот завтра у нас будет акция, комсомольский праздник. Вот и выпьете, а сейчас ни-ни.

На том мы и разошлись, то есть, я разошелся, а старые члены остались. Только я, однако, спустился до пятого этажа - скок, скок, легкими шагами догоняет меня Катерина. В такую жару пахло от нее только свежестью. Не дезодорантом, а как от младенцев - молоком и карамельками.

- Ты в какую сторону идешь?

Вот, думаю, блин. Специально привяжется и будет прикалываться. Ясно как белый день. Все они такие.

- В другую, - нажал я.

Катя расхихикалась, как придурочная, и пальцем грозится:

- Нехорошо так относиться к товарищам по партии. За это бывает высшая мера.

- А я не боюсь, - говорю я. - Меня уже один раз приговорили к высшей мере, а я охрану прирезал, народ поднял, купил корабль и сбежал на Мадагаскар. Стал там королем...

- Ага, - подхватила Катя. - Беневский твоя фамилия.

Вот, думаю, блин. Почувствуйте момент. Это как если, например, древний грек встречает древнего грека где-нибудь в Сибири. Этого Беневского, может, кроме меня, пара человек во всей России и знают. Ну, десяток. Родная душа, можно сказать. Я весь покраснел, слился с жаркой природой.

А мы между тем вышли на Исаакиевскую площадь. Там дуло ровным золотым дыханием, там купол собора, как яйцо, округлялся вверх, и весь Исаакий, тяжелый, с ситечками на фронтонах, стоял, словно каменный торт. Нева журчала и блестела за машинами.

- Ну ладно, - говорю, - я пошел.

- У нас завтра акция, - напомнила Катерина. - В десять утра начало. Придешь?

- Конечно, приду! - пообещал я, и мы расстались.

Очень уж было жарко, или я не привык, что Питер такой большой и роскошный город, - а только я все время оборачивался. Я боялся, что Катя пойдет за мной и увидит, что я направляюсь в штаб партии "Выдембор".

3

Если к месту обретения дыбороссов надо было долго идти вверх, то к выдемборцам - вбок. Их штаб-квартира находилась в самом конце какой-то туповатой и кривоватой улицы. Такие улицы в Питере, насколько я понимаю, встречаются довольно редко; надо же мне было на второй день напасть на одну из них. Я плелся по ней долго-предолго, то мимо психушки, то мимо школы, то мимо памятника поэту Майкопскому, а чаще всего мимо стройки. Вся эта улица поросла крепкими узловатыми тополями, у которых каждый лист был, как тропический лотос. Машины по этой улице не ездили, но стояли стройными рядами.

Наконец, я дошел до розовенького двухэтажного домика под номером не то сто три, не то сто восемь, прошел сквозь двор - там тоже что-то росло и тоже что-то строили. Здесь же, прямо на дверях, висела залихватская табличка: "Выдембор".

- А кто это к нам пришел, - умильным голосом сказали за дверью.

- Это я, - гаркнул я. - Егор! Гайдар, практически! Пришел к вам в партию вступать!

Дверь открылась. На пороге стоял босой мужик. Он был ниже меня на голову, но весь мякенький и гладкий. В волосах у него запуталась стружка.

- Мы тут ремонт делаем, - объяснил он кокетливо.

- Да уж я вижу, - сказал я суровым тоном. - Ох, не закончите вы к трехсотлетию!

- Конечно, - подхватил мужик, приглашая меня внутрь. - Конечно, не закончим! Начальник-то у нас - водопроводчик. Трубы починил, а остальное не умеет.

- Да, трубы - это еще не все! - поддержал я. - Главное - это система!

Мужик меня усадил за стол и восхищенно полюбовался.

- А что же мы будем пить, - сказал он.

Только я рот раскрыл, как из соседней комнаты выбежал какой-то кривоногий герцог с афишами под мышкой и закричал:

- Коля, а ну марш отсюда! Если ты тут ремонт делаешь, это еще не дает тебе права распоряжаться!

- Да я что, я ничего, - виновато развел руками мужик и испарился.

- Чего он тебе втюхивал? - спросил кривоногий герцог.

- Что начальник у вас водопроводчик, - донес я. - Что к трехсотлетию не управимся.

- Ну, это правда, - махнул рукой герцог. - Он у нас из сантехников во власть пришел. А к трехсотлетию... сам посуди!

- Да, - опять поддакнул я - и промахнулся.

Кривоногий герцог проковылял вокруг меня, с маху уперся волосатыми руками в край стола и провещал страшным голосом:

- А что это ты мне все время поддакиваешь? А ну, отвечай, кто ты таков?

Я почесал в затылке. Жарко тут у вас, братцы, рассудил я. У нас и то не так жарко. Однако надо было отвечать, не срамить родной Каменный угол и науку пацанского стеба.

- Я, - ответил я гордо, - правый лев, отстаиваю отсутствие отстоя, а за права готов даже отсиживать!

- А любишь ли ты Чубайса? - спросил хитро кривоногий герцог.

- Чубайса?? - изумился я. - Обожаю. Я скучаю по нему.

Чубайсом, или просто Баксом, звали нашего рыжего кота.

- Скучаешь, - хмыкнул кривоногий герцог. - Нечего по нему скучать. Он и на своем месте хорош. Хотя он, конечно, профессионал. Не то что нынешние: совсем мышей не ловят.

- Ловят, - сказал я наперекор.