Банка удачи

Капитан подозвал Алика.

- С "Пионером" связь была?

- Была.

- Ну, что?

- Вроде есть косяк...

- Пойдем-ка в рубку.

Через полчаса нос траулера повернулся к северу...

Ах, какой это был косяк! Он медленно шел, вытянув свое огромное тело на много километров. Шведы, датчане, поляки суда всех калибров и многих стран, не включая в тумане своих ревунов, шарили по дымящейся между льдинами воде прожекторами, сцеплялись сетями, ругались, помогали друг другу. Это была знаменитая "банка удачи". Так ее окрестил один норвежский капитан, выловивший здесь однажды неимоверное количество рыбы. После него сюда приходили многие корабли, но ни одному из них не везло. Тогда и возникла легенда, что где-то возле Шпицбергена не стоит на одном месте, а каким-то хитрым образом плавает "банка удачи", а вместе с ней - несметная рыба.

Это была, конечно, "банка удачи", но на этот раз - удачи нелегкой. Вот уже десять часов подряд на покрытой льдом палубе работает команда, а рыба идет и идет. Тонны ее валятся на палубу, она кишит под ногами, вмерзает в палубный лед. А упускать ее нельзя...

На подвахту пошел Иван Сычев. "Тяжелое будет дело, - сказал он Алику, когда тот попросился на палубу. - Не для тебя. Не для твоих... - он немного помялся - пальчиков. Лучше связь держи. Туго будет - позови".

Десять часов команда стоит на подвахте. Десять часов Алик сидит за ключом. Когда пошел одиннадцатый час этой работы, в радиорубку прибежал помполит. На бороде сосульками, роба порвана, глаза красные.

- Давай-ка, друг, на палубу какую-нибудь музыку! Народ еле на ногах...

- Какую?

- Могучую какую-нибудь. Ну, быстро.

Алик снял наушники. Музыку, так музыку, черт побери!

Через минуту из пяти судовых динамиков загремела музыка. Светлые звуки полились над ночным заполярным морем, над обледеневшими кораблями, стоящими в тумане, над лучами прожекторов, которые выхватывали из кромешной тьмы чьи-то лица, руки, плечи. С соседних судов что-то закричали. Польский траулер "проморгал": "Отлично, ребята!" В эти минуты казалось, будто к этой музыке не имеют отношения ни сам Чайковский, ни пианист Клиберн, ни какие-то там магнитофоны. Она, казалась, была рождена самим морем, самой работой, самими людьми!..

Из письма Алика:

"...и таким образом стал я руководителем музыкального университета культуры. Я хотел попроще это все назвать кружок. Но помполит обязательно хотел, чтобы был университет.

Прямо после работы ко мне в рубку пришли ребята и стали расспрашивать, что за музыку я заводил. Я сказал. Ну, вообще-то к классике они относились (даже смешно написать) неодобрительно. А тут такое дело!

Утром по просьбе ребят мы опять прослушали Первый концерт. Я рассказал о его истории (смущался, конечно). Но всем очень понравилось.

Да, помнишь, как-то я тебе писал про нашего консервного мастера Самсонова. После этой лекции он подошел ко мне и сказал:

- А вот интересно, как же это музыку на бумаге записывают?..

Так мы помирились. Теперь, если выдается свободное время, я его обучаю нотной грамоте. Очень способный ученик, честное слово. Даже когда он у себя внизу делает консервы ("Печень трески в масле" - у нас в Москве продают), и то умудряется приходить ко мне за консультацией - ведь банки греются под давлением 55 минут.

Завтра мы снова уходим в море. Были в Мурманске пять дней. Я все эти дни бегал по городу, искал нотную бумагу, но не нашел. А ребята - вот странно - нашли и подарили мне целую кипу уже у Тюва-Губы (это перед самым выходом в Баренцево море).

Пришли мне, пожалуйста, канифоль, потому что мой кусок кончился.

Твой сын Алик".

1963