Сачлы (Книга 2)

Субханвердизаде опустился на стул, устроился поудобнее, вытянул ноги, спросил:

- Скажите, папаша, почему вы считаете, что его дела так уж плохи? То есть почему вы не поручились бы за жизнь Заманова, будь она у него не одна - будь у него сто жизней?..

- Это мое мнение, дорогой товарищ. Мне кажется, судя по выходному отверстию, пуля задела околосердечную сумку... Субханвердизаде перебил старика:

- Как же вы это узнали без операции? А еще прибедняетесь: "Я фельдшер, я только фельдшер!.." Разве можно так паниковать? Этим вы лишаете раненого надежды на выздоровление. Можно ли так пугать нашего дорогого товарища? Какое сердце выдержит подобное?

Старый фельдшер задрожал от страха. Обернулся в сторону Дагбашева, забормотал:

- Я ведь только высказал свое мнение. Я требую, чтобы раненого доставили в больницу. Ему нужен хирург!

Субханвердизаде, протянув руку, взял фельдшера за локоть, сказал совсем другим тоном, мягко, бодро:

- Не падай духом, фельдшер. Ты в этой глуши, можно сказать, академик. Бери нож, сам делай операцию.

- Я?! Операцию?! Ни за что на свете! Я не умею оперировать. А если бы даже и мог, все равно не стал бы, так как у меня нет инструментов. Это очень сложная операция.

- Говорят тебе, бери нож, тащи ножницы, иголку с ниткой режь, шей, и никаких разговоров! Попытайся. Уверен в хорошем исходе. Мы тебе за это объявим благодарность решением президиума райисполкома, а кроме благодарности дадим еще три тысячи рублей. И наградим: получишь золотые часы, именные. Ты ведь, фельдшер, столько денег не заработаешь и за три года. Кроме того, если хочешь, пошлем тебя на два месяца путешествовать в какой-нибудь большой город. Наберись смелости, действуй решительно, режь! Ты понял?! Не упускай такого случая, режь! Ясно тебе?

Старый фельдшер замахал руками:

- Нет, ни за что! Ни за что!.. Боже, упаси меня от такого!.. Оперировать умирающего человека обыкновенным ножом?! Ни за что!.. Я никогда не пойду на это, никогда! Никогда!

Старик забегал по комнате, вне себя от волнения.

Субханвердизаде шепнул на ухо Дагбашеву:

- Он один там сейчас... - Сощурился, добавил: - Вот бы ты и пошел... А то старик не спускает с него глаз. Я как-нибудь заговорю его здесь.

Дагбашев шепотом же ответил ему:

- Гашем, вспомни, как ты плакал... Вспомни, как ты утирал слезы платком...

- Да, плакал, - признался Субханвердизаде и ткнул пальцем в циферблат часов на руке: - Смотри, сейчас ночь, скоро утро, а плакал я в десять часов вечера. Всему свое время. Ну, живенько, делай то, что я говорю тебе! Мертвец это камень, а у камня нет языка. Камень - вечно немой.

Дагбашев затряс головой:

- Нет, рука не поднимется... Ведь он при смерти... Не могу, Гашем... Уволь... Он сам...

- А вдруг Сейфулла не умрет? Если не умрет, то умрешь ты. Имей это в виду...

К ним приблизился фельдшер, который все это время ходил по комнате, возбужденно бормоча себе что-то под нос. Утер платком потный лоб, опять повторил:

- Я настаиваю, надо вызвать специалиста! - И он вышел из комнаты.

Субханвердизаде презрительно посмотрел на Дагбашева и сплюнул в его сторону.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Мадат и Хосров добрались до родника под разлапистым карагачем на краю деревни. Утренняя свежесть давала себя знать - оба поеживались в седлах.

Жизнь в деревне только начиналась. Скот плелся на пастбище. Арбы, запряженные быками, ехали на поля, где крестьяне накануне жали и вязали в снопы ячмень.

Не доезжая до околицы, Хосров повернул коня на тропинку, которая вилась по склону горы меж кустов.

- Товарищ Мадат, поедем здесь, тут короче, выедем прямо к фельдшерскому домику.

- Да, давай спрямим, - согласился Мадат. - Кроме того, если поедем через деревню, начнутся лишние разговоры: кто да что?

Спустя пять минут они были у цели. Въехали в маленький дворик, спешились. Хосров взял лошадей под уздцы. Мадат кинулся к дому.

На узенькой веранде его встретил старый фельдшер с поднятой рукой:

- Ради бога, тише! - Показав на дверь комнаты, где находился Субханвердизаде, добавил: - Идите туда... Раненый всю ночь мучился, бредил, только к утру забылся.

- Я бы очень хотел видеть его... - В голосе Мадата прозвучала почти мольба. - Ведь я несу ответственность за случившееся. Сейчас я в ответе за весь район.

- Нельзя, нельзя! - твердо возразил фельдшер, кладя руку на грудь. Раненого беспокоить не положено. Потрудитесь пройти вот в эту комнату. - Видя, что Мадат продолжает стоять, немного повысил голос: - Повторяю, сейчас я вас не пропущу к раненому, это исключено. Пройдите туда, отдохните немного с дороги. - Он взял Мадата под руку, довел до двери, распахнул ее: - Прошу вас, товарищ, проходите.

Мадат вошел.

Субханвердизаде, сидя на стуле у окна, натягивал сапоги. Голова его была всклокочена, пряди волос прилипли к потному лбу. Он был без пояса. К гимнастерке пристал куриный пух. В глазах Субханвердизаде было столько злобы и ненависти, словно перед ним стоял его смертельный враг.

- Какая неприятность!.. Какое несчастье!.. - сказал Мадат. - Как это случилось?

- По-видимому, все, что говорил о вас товарищ Гиясэддинов, - резко начал Субханвердизаде, - не было лишено оснований. Кажется, он был прав... Субханвердизаде с трудом натянул на левую ногу сапог, вздохнул: - Ну, что же мне делать с тобой, а? Стоило мне, дураку, прихворнуть, слечь на пять дней, как все разбежались, будто глупые цыплята от наседки... Товарищ Демиров вообще смотался из района, а ты бросил свой штаб на произвол судьбы и отправился по деревням, как мальчишка, как юнец. Покрасоваться захотел?! Думал, пусть посмотрят, пусть полюбуются на нового руководителя, вождя района: вот я каков - ха-ха-ха!.. Смотрите, люди, как меня судьба вознесла! Хо-хо-хо!.. Ну, а чем все кончилось? Поминками?.. Рад, что халву будешь есть, поминая усопшего?.. Ну что ж, покушаешь, покушаешь... Наешься всласть!

Мадат был сбит с толку тоном Субханвердизаде. Спросил недоуменно:

- Что вы хотите этим сказать? Странно слышать от вас такое... В чем вы обвиняете меня?..

- Что я хочу сказать, спрашиваешь?!.. Меня интересует, зачем ты удрал из райцентра? Или от тебя барашек убегал?! Соус из курицы убегал от тебя?! Петушок молоденький улетал от Тебя в небо?! Какая жадность!.. Какое чревоугодие!.. Деньги мы Тебе дали. Еще надо было?.. Дали бы еще... А теперь посмотри, что случилось!.. Благодаря твоему мудрому руководству в районе произошло такое политическое событие. Позор!.. И неизвестно, что еще случится завтра. Я уверен, продолжение будет. И кто знает, вокруг чьей шеи это продолжение обовьется веревкой?.. Наверное, твои мусаватисты поймали в свои сети твоего дружка Ярмамеда и завербовали. И вот он вырвал из наших рядов большевика, борца!.. Вчера вечером я плакал, как ребенок. Кончилось тем, что он, раненый, даже начал успокаивать меня, несчастного... Затем обхватил мою шею руками и тоже разрыдался.

Мадат почувствовал, как сердце его учащенно забилось, взмокли ладони. "Странный тип!.. Лицемер!.."

- Мне помнится, у вас с товарищем Замановым были не очень хорошие отношения, - заметил он.

Субханвердизаде ударил кулаком по столу:

- Ложь! Что вы знаете о наших отношениях с Сейфуллой?! Вы видели только внешнюю сторону. У нас были разногласия по некоторым вопросам, мы спорили с ним! Но где?.. Когда?.. Только при решении спорных вопросов... В том-то и заключается особенность большевиков, что мы в принципиально важных вопросах не пойдем на уступки даже родному брату. Однако, товарищ Мадат, ни один из нас не обладает мусаватистским сердцем. Не то что некоторые... Да, да, это вы объективным образом подкармливаете изменников. Вы подпеваете им! Вы дирижируете этими господами, которые рядятся под бедняков, и вы это делаете очень мастерски! - Субханвердизаде сделал паузу, не спуская глаз с побледневшего лица Мадата, затем продолжал: - События этих дней подтверждают правильность всего того, о чем Демиров и Гиясэддинов говорили, о чем они предупреждали. Разумеется, эта банда, эти кровопийцы не могли не нанести нам этой раны. И вы ловко владеете своей дирижерской палочкой! - Субханвердизаде бросился к Мадату, схватил его за борта пиджака, начал трясти: - Но мы найдем! Я будил вас - вы не желали просыпаться. Я пытался вернуть вас с полдороги, но предатель всегда останется предателем! Кровный враг другом не станет. В маску рядитесь?.. Слышал!.. Я - батрак, я - инструктор комитета батраков! Я - Мадат, бывший нукер!.. Знаем мы этих выскочек, пришедших на готовое. Они лишь предаются сладким речам. - Субханвердизаде скрипнул зубами, застонал: - Ох, что же мне делать?! Что мне делать?! Я бы собственноручно пристрелил таких!.. Засорили, погубили, осквернили наш хлеб!.. Вы, гражданин Мадат! Вы, вы!.. Субханвердизаде что было силы ударил кулаком по груди Мадата, выкрикнул: - Ох, продажный! Ох, почему я сразу Гиясэддинову не поверил!..