Капли крови (Навьи чары)

Сестры шли торопливо, но он не отставал. Неприятен был он сестрам, Было что-то пугающее в его навязчивости.

- Так вот, милые девицы, - продолжал Остров, - вы, по-видимому, здешние, так уж дозвольте вас поспрошать, что вы знаете о господине Триродове, которым я весьма интересуюсь.

Елена засмеялась, может быть несколько притворно, чтобы скрыть смущение и боязнь.

-- Мы, может быть, и не здешние, - сказала она.

Остров засвистал.

-- Едва ли, - крикнул он, - не из Москвы же вы сюда припожаловали босыми ножками.

Елисавета холодно сказала:

- Мы не можем сообщить вам ничего интересного. Вы бы к нему самому обратились. Это было бы правильнее.

Остров опять захохотал саркастически, и воскликнул:

- Правильно, что и говорить, прелестная босоножка. Ну, а если он сам очень занят, а? Как тогда прикажете поступить для получения интересующих меня сведений?

Сестры молчали, и шли все быстрее. Остров спрашивал:

- А вы не из его колонии? Если не ошибаюсь, вы - тамошние учительницы. Насколько можно судить по вашим легким платьицам и по презрению к обуви, думаю, что я не ошибаюсь. Ась? Скажите, занятно там жить?

- Нет, - сказала Елисавета, - мы не учительницы, и мы не живем в этой колонии.

- Жаль-с! - с видом недоверчивости сказал Остров. - А я бы мог порассказать кое-что о господине Триродове.

Остров внимательно посмотрел на сестер. Они молчали. Он продолжал:

- Я-таки пособрал кое-какие сведения, и здесь, и в иных прочих местах. Любопытные вещи рассказывают, очень-с любопытные. И откуда у него деньги? Вообще, очень много подозрительного.

- Кому подозрительно? - спросила Елена. - И нам-то что за дело?

- Что за дело вам-то, малые красотки? - переспросил Остров. - Я имею основательное подозрение, что вы знакомы с господином Триродовым, а потому и надеюсь, что вы мне о нем порасскажете.

- Лучше не надейтесь, - сказала Елисавета.

- Разве? - развязным тоном возразил Остров. - А я его знаю давненько. В былые годы живали вместе, пивали, кучивали. И вдруг потерял я его из виду, а теперь вдруг опять нашел. Вот и любопытствую. Друзьями были!

- Послушайте, - сказала Елисавета, - нам не хочется с вами разговаривать. Вы бы шли, куда вам надо. Мы не знаем ничего любопытного для вас, и не скажем.

Остров, нахально ухмыляясь, сказал:

- Вот как! Ну, это вы, прелестная девица, напрасно и неосторожно так выражаетесь. А ежели я вдруг свистну, а?

- Зачем? - с удивлением спросила Елисавета.

- Зачем-с? А, может быть, дожидаются и на свист выдут.

-- Так что же? - спросила Елисавета.

Остров помолчал, и сказал потом, стараясь придать своему голосу пугающую внушительность:

- Попросят честью рассказать побольше подробностей о том, что господин Триродов делает за своими оградами.

- Глупости! - с досадою сказала Елисавета.

- А впрочем, я только шучу, - сказал Остров, меняя тон.

Он прислушивался. Кто-то шел навстречу. Сестры узнали Петра, и быстро пошли к нему. По их торопливости и смущению Петр понял, что этот идущий за сестрами человек неприятен им. Он всмотрелся, вспомнил, где его видел, нахмурился, и спросил у сестер:

- Кто это?

- Человек очень любопытный, - сказала Елисавета с улыбкою, - почему-то вздумал, что мы расскажем ему много интересного о Триродове.

Остров приподнял шляпу, и сказал:

- Имел честь видеть вас на поплавке.

- Ну, так что же? - резко спросил Петр.

- Так-с, имею честь напомнить, - с преувеличенною вежливостью сказал Остров.

- А здесь вы зачем? - спрашивал Петр.

-- Имел удовольствие встретить этих прелестных девиц, - начал объяснять Остров.

Петр резко перебил его:

- А теперь оставьте этих девиц, моих сестер, и идите прочь отсюда.

- Почему же я не мог обратиться к этим благородным девицам с вежливым вопросом и с интересным рассказом? - спросил Остров.

Петр, ничего не отвечая ему, обратился к сестрам:

- А вы, девочки, - охота вам вступать в беседу со всяким бродягою.

На лице Острова изобразилось горькое выражение. Может быть, это была только игра, но очень искусная, - Петр смутился. Остров спросил:

- Бродяга? А что значит бродяга?

- Что значит бродяга? - повторил Петр в замешательстве. - Странный вопрос?

- Ну, да, вы изволили употребить это слово, а я интересуюсь, в каком смысле вы его теперь употребляете, применяя ко мне.

Петр, чувствуя досаду на то, что вопрос его смущает, резко сказал:

- Бродяга - это вот тот, кто шатается без крова и без денег и пристает к порядочным людям вместо того, чтобы заняться делом.

- Благодарю за разъяснение, - сказал с поклоном Остров, - денег у меня, точно, немного, и скитаться мне приходится, такая уж моя профессия.

- Какая ваша профессия? - спросил Петр.

. Остров с достоинством поклонился и сказал:

-- Актер!

- Сомневаюсь, - резко ответил Петр. - Вы больше на сыщика пoxoжи.

-- Ошибаетесь, - смущенно сказал Остров.

Петр отвернулся от него.

-- Пойдемте скорее домой, - сказал он сестрам.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Опять вечерело. Остров приближался к воротам усадьбы Триродова. Его лицо выдавало сильное волнение. Теперь еще яснее, чем днем, видно было, что он помят жизнью, к что он с жалкою робостью надеется на что-то, идя к Триродову. Прежде, чем Остров решился позвонить у ворот, он прошел вдоль всей длинной каменной стены, отделявшей усадьбу Триродова, и внимательно осмотрел ее, но увидел все же мало. Только высокая каменная стена, от берега до берега, была перед его глазами.

Было уже совсем темно, когда Остров остановился наконец у главных ворот. Полустертые цифры и старые геральдические эмблемы только мгновенно и неглубоко задели его внимание. Уже он взялся за медную ручку от звонка, осторожно, словно по привычке, передумывать в последнюю минуту, и вдруг вздрогнул. Звонкий детский голос за его спиною сказал тихо, но очень внятно:

- Не здесь.

Остров оглянулся по сторонам, робко и сторожко, слегка сгибаясь и втягивая голову в плечи. Поодаль тихо стоял и внимательно смотрел на него мальчик в белой одежде, синеглазый и бледный.

- Здесь не услышат. Ушли, - говорил он.

-- Куда же идти? - грубым голосом спросил Остров.

Мальчик показал рукою влево, - плавный, неторопливый жест.