Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты

Между австрийскими генералами шли соображения и переговоры о том, каким бы образом устроить так, чтобы австрийские начальники не были под командою русских и чтобы слава завтрашней победы не могла быть отнята самонадеянными русскими варварами. Старались устроить так, чтобы в тяжелые, невидные места, в которых не предполагалось блестящих действий, посылать русских, а австрийцев приберегать для тех мест, где должна была решаться участь сражения. Еще в другом месте говорилось о том, как необходимо удержать императора Александра [2473]от высказанного им намерения и, сообразного его рыцарскому характеру, желания лично участвовать в деле и подвергать себя опасности. Сотни штабных хлопотали о том, как бы им завтрашний день находиться в свите императоров; некоторые только потому, что там, где будет император, менее всего опасности, некоторые из того соображения, что при императоре более всего будет награды. Делались предположения уже о том, куда отправятся войска после победы. [2474]

В 8-м часу [в] вечеру приезжал сам старик Кутузов в главную квартиру императоров и в известном кружку одобрительно повторяли его разговор с графом Толстым, обер гоф маршалом. «Vous avez l’oreille de l’empereur, dites lui que la bataille sera perdue, [2475]— сказал будто бы Кутузов с целью вперед обеспечить себя от упреков и взвалить в случае неудачи всю вину на чужие плечи. Но неудачи нельзя было и не нужно было предвидеть, и потому весьма одобряли ответ графа Толстого: «Eh, mon cher général, je me mêle du riz et des poulardes, mêlez vous des affaires de la guerre». [2476]

В десятом часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где был назначен не столько военный совет, сколько окончательная отдача приказаний для завтрашнего дня. Все начальники колонн были [потре]бованы к главнокомандующему и все явились, за исключением князя Багратиона, который был не в духе и отказался приехать под предлогом отдаленности расположения своего отряда. Он ворчал, что колбасники всё перепутали, и говорил, что сраженье будет проиграно. [2477]

Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. [2478]

[ Далее со слов:В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего... кончая:...и распоряжения все до малейших подробностей остаются те же. — близко к печатному тексту.T. I, ч. 3, гл. XII.]

Кутузов проснулся, [2479]хрипло прокашлялся и оглянул генералов.

— Господа! Диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час) не может быть изменена, — сказал он. — Вы ее слышали. И все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее, — он помолчал, — как выспаться хорошенько.

Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. [2480]

Был 2-ой час ночи, когда Ростов, присланный к главнокомандующему от Багратиона, получил наконец переведенную и переписанную [?] диспозицию, [2481]для доставления князю Багратиону, и на рысях, сопутствуемый гусаром, отправился к Позоржицу, нашему правому флангу. [2482]

Накануне Ростов не спал, находясь в фланк[ерской цепи] авангарда, нынче он с вечера был назначен ординарцем Багратиона и опять ему не удалось заснуть. Он дремал все время, когда писалась диспозиция, и огорчился, когда его разбудили, сказав, что готово, и он может ехать. В первое время, сидя на лошади, он очнулся.

Ночь была темная и облачная, почти полный месяц то скрывался, то опять показывался, открывая ему со всех сторон [2483]кавалерию и пехоту, в которых очевидно происходили приготовления. Несколько раз встречались ему скачущие адъютанты и верховые начальники, принимавшие его за другого и спрашивавшие его о том, какие он везет известия или приказания. Он отвечал, что знал, и спрашивал о том, что другие знали и в особенности о государе, которого он всякую минуту думал встретить.

Проехав несколько верст и желая выгадать крюк, он сбился с дороги и заехал в середину костров пехоты. Он подъехал к одному, чтобы спросить дорогу. Солдаты не спали и большая толпа сидела и стояла около ярко пылавшего костра.

— Вали, брат, всё равно, что ж, австрияку моей имуществу доставаться, — говорил один солдат, с размаху кидая крашенный стул на пламя костра.

— Нет, брат, постой, дай я на нем покуражусь, — сказал другой солдат, выхватывая стул из огня и в значительной позе, подпираясь под бока, садяся на него. — Нутка, брат, как ты теперь обо мне судишь? [2484]

— Ребята, как на третью дивизию проехать? — спросил Ростов. (Он руководствовался не названием мест, а названием войск, так как войска покрывали всю его дорогу). Солдаты [2485]рассказали ему, что знали. Один [2486]молодой солдат, видимо после борьбы нерешительности, обратился к нему.

— Правда, ваше благородие, назавтра стражению быть?

— Правда, правда. Сам государь командовать будет. А что, хочется? — радостно сказал Ростов, но известие его не произвело большой радости. Ростов, отъехав несколько шагов, остановился послушать, что они будут говорить.

— Что ж, али у него генералов не хватило? — сказал солдат.

— В охотку, известно.

Солдаты помолчали. [2487]

— Так то, братец ты мой, как мы при Суворове по горам ходили, — начал говорить старый [2488]хриплый голос, — так мы, веришь ли, братец ты мой, подошли к пропасти, а внизу кишмя кишить этот самый француз, так мы ружья похватали, на жопу сядешь, так и съедешь по снегу прямо до него, и ну лущить. То то побили его тогда. Всё тот же Бонапарт был.

— Тот еще злей был, говорят, — сказал [2489]другой голос. — Дивлюсь, куды его денут, как поймают.

— Али в Россеи места мало? — заметил другой.

— Ишь ты, и повозки запрягают, должно скоро выступать. [2490]

Солдат, сидевший на стуле, встал и швырнул его в пылавший костер. — И то пущай никому не достается. Дай поручик выйдет, и его балаган весь разберу.

Ростов тронул лошадь и поехал дальше. Когда Ростов проехал версты две между сплошной массой, где собирающихся, где уже двигающихся войск, в середине пехотного полка, в которую он заехал, немецкий офицер колонновожатый, [2491]подъехав к нему, учтиво спросил, не знает ли он по немецки, и, получив утвердительный ответ, попросил его быть переводчиком перед батальонным командиром, [2492]к которому он имел дело. Батальонный командир засмеялся, когда Ростов с австрийцом подъехал к нему, и тотчас же, не слушая Ростова, обращаясь к австрийцу, стал, что есть силы кричать ему слова, которые очевидно ему очень нравились и которые он повторял уже много раз: «нихт хверштейн, немец, нихт ферштейн колбасного языка, немец». Ростов перевел ему слова австрийского офицера, но батальонный командир, смеясь, повторил еще несколько раз немцу свою любимую фразу и под конец сказал Ростову, что приказание, передаваемое австрийским колонновожатым, ему давно известно и уже исполнено. Батальонный командир тоже спросил о новостях, и Ростов рассказал слышанное им известие о личном командовании государя.