Бездна

"Двойник... Что-то в этом есть. Может в этом безобразии отражаемся все мы? Может, тут у каждого двойник? И уж конечно, он поет про любовь, про что же еще..."

"Эти глазки, эти голубые глазки, эти ласки, эти неземные ласки..." пела Ирина Салтыкова.

"Вот такую любовь нам предлагают. Глазки-ласки, любовь-морковь... Как там у Пушкина? "Читатель ждет уж рифмы "розы", так на, возьми ее скорей." А кто, собственно, предлагает взять эту туфту? Интересно, насколько мы сами определяем то, что слушаем? И насколько то, что мы слушаем, определяет нас?"

"Секс - секс! - без перерыва, секс - секс! - как это мило!" - снова поддержал диалог телевизор.

"Это точно, всех раком поставили, - зло подумал Сашка. - Как жалко, что я не попал в семидесятые со своим припозднившимся рождением! Эх, время было: "Машина", "Воскресенье", "Аргонавты", "Скоморохи", "Високосное Лето"... Вообще-то, все это, конечно, идеологическая война. Не совсем понятно, кто ее ведет, но ясно, против кого: против остатков интеллекта в нашем обществе."

"Атас! Веселей, рабочий класс! Танцуйте, мальчики, любите девочек..." настоятельно рекомендовал Николай Расторгуев.

Последняя фраза заставила Сашку дотянуться до телефона и набрать Нелин номер. Сашка по-прежнему не оставляло ощущение, что что-то в его жизни меняется. Какие-то похожие ассоциации возникали у Сашки при фразе "прощание с детством", хотя какое уж у него детство в двадцать-то с лишним лет! После трех гудков щелкнуло, и раздался сонный Нелин голос:

- Але?

- Нель, это я. Ты не спишь?

- Нет.

- Как у тебя?

- Нормально. У тебя?

- Тоже. Я слушай, чего звоню. Вы ничего не проходили про идеологическое оружие?

Неля хихикнула:

- Пока нет. А что такое?

- Да так... Я вот в очередной раз смотрел клипы, вспомнил про На-Ну, как мы ее смотрим с тобой все время... Что-то же заставляет меня и ее смотреть, и сейчас вот телевизор включать. Хотя я точно знаю, что мне вся эта дрянь противна. Я подумал, а может, с нами так борются? Какой-нибудь код включают в клип и ты на него подсаживаешься, как на наркотики?

- Выдумываешь ты все!

- Нет, послушай, есть же принцип "двадцать пятого кадра", знаешь? Когда зрителю с определенной частотой показывают какие-то символы, и в итоге они прописываются у него на подкорке, в подсознании.

- Слышала я, но поп-музыка - это не то, тут же колоссальные средства нужны. Представляешь, в пятиминутном ролике каждый двадцать пятый кадр отметить!

- Средства, положим, есть в шоу-бизнесе. Знаешь, сколько мне предлагали в некоторых проектах?

- Ты все равно ничего не получил.

- Я - нет. Но я-то знаю, что это реальные деньги. Да и Гарик, вон, говорит...

- Гарик твой - трепло. Он и соврет - недорого возьмет.

- Окей, газеты тогда просто почитай. Да и вообще, пусть не "двадцать пятый кадр", я его так вспомнил, первое, что в голову пришло... Кстати, Нель, у вас, девчонок, не отсюда пошел термин "кадрить"?

Неля снова хихикнула.

- А если серьезно, Нель, то очень удобно через попсу кодировать. Ты вспомни этот позорнейший тур "Голосуй или проиграешь!", когда все это стадо за Ельциным ездило! Ведь выбрали же его снова, не смотря ни на что! А ведь альтернативы были: от Явлинского до Зюганова!

- Куда ты клонишь-то? Причем тут Зюганов?

- Неля, услышь меня! -- Сашка чувствовал, что находится на пороге озарения, но оно чуть-чуть ускользает от него. - Я не о политике сейчас говорю, а о том, что с помощью массовой культуры, прежде всего музыки, очень удобно манипулировать массовым сознанием!

- Есть много других более удобных форм: газеты, телевидение, радио...

- Так и что? Смотри, все эти структуры как раз задействованы: газеты раскручивают звезд, печатая их интервью и тексты песен, телевидение крутит клипы, радио - треки. Причем, поп-музыка гораздо удобнее голой статьи или репортажа. Люди поумнели и к обычным способам распространения информации относятся настороженно. А в эстраде ничто никого не настораживает - это же легкий жанр! Между тем именно припевчики из таких вот легковесных хитов врезаются в мозг. А это и есть - зомбирование.

Сашка сам вдруг удивился, насколько просто и аргументировано он все изложил. Обычно, если Неля занимала другую позицию, ее доводы были более четки и стройны, и Сашка проигрывал ей. Сашка никогда не показывал, что это его удручало, он умел обставить все так, будто специально просто уступил ей в споре. Неля понимала, что это не так, но принимала игру.

Что заставило Сашку вдруг так до боли отчетливо и контрастно почувствовать в этот вечер? Ощущение неустроенности, недостроенности чего-то личного? Недавний разговор с Владом о "празднике внутри"? День города, пафосный и показной, день, когда Москва вдруг казалась Сашке то чужой, то рушащейся? Маринины рассуждение о неизбежности попсы и проституции? Скрытая от самого себя завить ко всем этим псевдозвездам и уверенность, что он в сто раз лучше? Тоска по недавнему институтскому прошлому, когда все были семьей и мир вокруг выглядел совсем иначе? Обрыдший бардак в стране, тянущийся черт знает сколько лет? Что-то еще, быть может?

Или все это вместе, накопившееся, достигшее критической массы и прорвавшееся наружу, как речная вода, проломившая на своем пути стены плотины, удерживавшей ее так долго в неволе?

И вот она понеслась, срывая все преграды и смывая условности, набравшаяся сил, исключившая понятие "невозможно" из построения логических цепочек.

И тут волна адреналина мощной инъекцией прокатилась по всей кровеносной системе Сашки: он вдруг понял, что нашел, наконец, истинный предмет своего интереса. В этом предмете объединялись и дополняли друг друга до абсолюта все его знания и связи: и как музыканта, и как поэта, и как юриста, и как внимательного наблюдателя, и как просто мыслящего человека, имеющего достаточно богатый для его возраста жизненный опыт.

Это была его "тема" и называлась она "идеологическое оружие попса". Она была одновременно бесконечна и ничтожна, примитивна и сложна, доступна и скрыта. В ней было все: жизнь, смерть, любовь, боль, политика, деньги, история, религия, культура. И только такой человек, как Сашка, который в этот раз мог при малейшей необходимости, опираясь на свои знания, опыт и связи, совмещать в себе функции как "включенного", так и "невключенного" наблюдателя, мог овладеть этой темой настолько, насколько она в принципе была познаваема.