Зеркало Пиковой дамы

Вот и сегодня Алена, качая бедрами, подошла к Але и позвала в ресторан. Но той с лихвой хватило нежных воспоминаний о прошлой трапезе и она отказалась. Мельком взглянув на сцену, где Марк Николаевич дрессировал Макса, Алена хмыкнула: "Ну, это надолго, сто раз успею пожрать! Надо ещё в фотоателье заскочить, получить фотографии... Если что - скажите Маркуше, что папа срочно по делу вызвал, йес? "И удалилась бодрой походочкой, "дыша духами и туманами"...

- Слушай, а почему Марк Николаевич терпит Аленины выходки? - шепнула Аля Мане на ушко, - все эти отлучки, опоздания... и вообще, ей по-моему до всего этого нет дела. Так... покрасоваться на сцене.

- Почему-почему... - нахмурилась Маня. - Потому что папа её - спонсор студии. Он на все деньги дает.

- Ах, вот оно что! А я-то, дура, не понимала...

- И за аренду этого помещения он платит. И ремонт тут провел: сцену сделали и все такое... ну, оборудование, свет, сама понимаешь!

- А что, он так любит искусство?

- Да, он тут ни разу по-моему не появлялся. Искусство, ха! - Маня скривилась. - Он попросту выполняет все прихоти своей доченьки. Приспичило ей актрисой заделаться - нате, пожалуйста! А завтра стукнет в голову лошадей разводить или ездой на собачьих упряжках заняться - он и это организует!

- Мань, так получается... что Марк Николаевич во всем от этого крутого Алениного папаши зависит? То есть, пока он себя ведет хорошо, и Алена играет главные роли, все будет тип-топ, а если что не по ней...

- Тогда прощай студия, - вздохнула поникшая Машка. - Пожалуйте, господа актеры, на улицу!

- Между прочим, - вставила Тая, до того сидевшая рядышком с грустным видом, - Алена хотела Лизу играть. Графиня, говорит, не её амплуа! Амплуа у нее, ф-р-р-р! Просто хочет всем все диктовать. И во всем-то она должна быть первая, ну занималась бы спортом, это же не чемпионат, а театр!

- И что в результате? - спросила Аля.

- То, что видишь. Играет она графиню. Марк Николаевич не уступил. Она так напряглась, просто ужас! Того и гляди нажалуется своему папочке, и он все это дело прикроет. Как же, обидели доченьку! - разволновалась Тая.

- Нет, так жить нельзя! - вспылила Аля. - Должен же быть какой-нибудь выход! А что, Марк Николаевич не может к городским властям обратиться, в Министерство культуры, Префектуру или куда-то еще... Почему нас не поддержать: ведь не колется молодежь, отраву не нюхает, по чердакам не шатается - делом все заняты... И дело хорошее! Нет, я не понимаю! А что сам Марк-то думает, он ищет какой-то выход? - она не на шутку растревожилась и раскипятилась.

- Он-то... ищет, наверное, - пожала плечами Маня. - Только этот выход не скоро найдешь... Денег на культуру теперь никто не дает: говорят, это раньше, до перестройки все театры были на гособеспечении, а теперь фиг вам, сами ищите... Вот он и нашел! Понимаешь, за все надо платить, мама так всегда говорила. Вот он и платит тем, что Алену терпит, зато у него любимое дело, студия...

- Мань, а не знаешь... почему он из профессионального театра ушел?

- Чего не знаю, того не знаю. Слушай, кончаем болтать, по-моему Маркуша Макса дожал и сейчас наша очередь. Готовься, подруга, ищи свой внутренний ритм, ты сейчас у него со шваброй будешь по сцене бегать, чтобы внутреннее состояние своей героини поймать!

Однако, Марк Николаевич объявил пятиминутный перерыв и пошел в фойе покурить. После вернулся и пригласил Алю на сцену. У той сразу повлажнели ладони и колени предательски задрожали: она панически боялась сцены и Далецкого, хотя всей душой полюбила театр и своего режиссера.

- Аля, начнем с твоей первой реплики в сцене с Томским. Начало этой сцены - с графиней - пройдем позже. Кстати, где Алена? - Тая промычала что-то невразумительное. - Так, понятно! Илья, прошу вас, пожалуйте! - он называл студийцев то "на ты", то "на вы" в зависимости от настроения.

- Так, Аленька, села в кресло "у окошка" за пяльцами... Подходит Томский... Мизансцену вам не нужно напоминать, да? Вот и прекрасно, начали!

- Кого это вы хотите представить? - произнесла свою первую реплику Аля.

- Нарумова. Вы его знаете? - подал ответную реплику Илья, подходя к ней.

- Стоп, стоп, стоп! - захлопал в ладоши Далецкий. - Не понял!

- Что вы не поняли, Марк Николаевич? - пролепетала Аля.

- Ничего не понял! Повторите.

- Кого это вы хотите представить? - повторила Аля, стараясь, чтобы не дрожал голос.

- Кафото фы фтите истаить? - переспросил режиссер.

- Нет, не так... - чуть не плача, сказала Аля и повторила, старательно отчеканивая каждый слог. - Ко-го э-то вы хо-ти-те пред-ста-вить?

- Вот теперь понял, - улыбнулся Далецкий. - Теперь то же, только без такого нажима. Да, правильно: по ремарке Лиза задает свой вопрос "тихо", но все-таки хотелось бы его расслышать...

Они ещё с полчаса работали над техникой речи, добиваясь четкой артикуляции, и наконец Марк Николаевич снова объявил перерыв.

Алена уже минут десять, как появилась, и кокетничала с Максом в последнем ряду. Гарика - её обычного "прилипалы" сегодня не было - он заболел. А Макс, хоть и едва дышал после знаменитой "ловли хорька", но завидев её, немедленно ожил, принялся всячески развлекать и шепотом рассказывать анекдоты.

Вдруг из фойе при входе раздался дикий вопль Далецкого:

- Что это? Что тут такое? Алена! Алена, идите сюда немедленно!!!

Алена вспорхнула, недоуменно пожала плечиками и, стуча каблучками, поспешила в фойе. Скоро здесь столпилась вся трупа.

- Как вы... да, как вы могли? - багровея, кричал Далецкий. - Вы мне можете объяснить, как ЭТО здесь оказалось? - он указал перстом на мастерски выполненное цветное фото Алены в изящной серебряной рамочке. Оно помещалось непосредственно под портретом Константина Сергеевича Станиславского, между Ермоловой и Комиссаржевской. На рамочке была выгравирована красивая надпись: "Актриса студии "ЛИК" Елена Фомина".

- Это же гадость, пошлость! - бушевал Далецкий. - Сколько раз я твердил, что мы собрались не для того, чтобы тешить свое тщеславие! Мы пытаемся стать людьми, людьми, понимаете? Избавиться от грязи и шлаков душевных! Мы лечимся театром, понимаете, лечимся от всего, чем отравлено время! От банальности, пустоты и продажности! От той мерзости и жестокости, которые просто-таки распирают экран ТУ! Время корчится! А мы пытаемся здесь хоть как-то согреться у живого костра... А вы... Вы кто? Книппер-Чехова? Алла Демидова? Марина Неелова? Ак-три-са Фо-ми-на! - кривляясь и произнося Аленино имя по слогам, выпалил Далецкий. - Немедленно снять!

- Марк Николаевич... - развела руками Алена. - Да, что я такого сделала? Просто придут на премьеру мои родные, знакомые, им будет приятно...

- Приятно? - он уже задыхался от гнева. - А вы... вы в театре зачем? Сделайте нам приятно, - для этого?! Вы ничего... ничего не поняли и понять не хотите. Вы попросту не способны понять! Господи... - он схватился за голову, голос уже охрип, а лицо приобрело синеватый оттенок. - И больше... я не хочу слышать про все ваши фокусы!

- Марк Николаевич... - высунулся из-за спин ошеломленных студийцев Мирон. - Там из мастерских звонят, просят деньги за занавес перечислить. Вы обещали документ подписать... - парень, видно, хотел разрядить обстановку, но результат оказался прямо противоположным.

- Вон! - не своим голосом проорал Далецкий. - Все вон! - он схватился за сердце.

Илья подскочил, хотел поддержать, но Марк Николаевич решительно его отстранил и стал подниматься по лестнице: там, на третьем этаже, где строгали и строили, у него был маленький кабинет.

- Ну воще-е-е! - как удавленник, просипел бедняга Мирон.

Глава 8

ИГРА В ПРЯТКИ

В результате скандала на следующий день была отменена репетиция. Студийцы впали в состояние тяжелой депрессии и оборвали телефоны друг другу, ломая голову над тем, как замять скандал. Ни до чего особенного не додумались, кроме как явиться всем вместе к Далецкому и просить извинения за все на свете: и за свою всегдашнюю расхлябанность, и за инцидент с фотографией.