Том 6. С того берега. Долг прежде всего

³⁰ После: ее стремления // daß sie das ins klare gebracht haben, was dort nur als dunkle Vorahnung herrscht. <что они лишь то привели в ясность, что там царит как смутное предчувствие).

^35–38Вмecmo: Одно холодное утро ~ не целое растение. // Wir können die Blume als die Apotheose der Pflanze betrachten, als ihre Poesie; sie gibt sich hin mit ihrem Wohlgeruch und welkt, indem der Stengel bleibt. <Мы можем рассматривать цветок как апофеоз растения, как его поэзию. Он отдается со своим ароматом и вянет, тогда как стебель остается>.

Стр. 103

^6–7 Вместо: от своих соотечественников // von seinen Zeitgenossen und seinem Volke. <от своих современников и своего народа>.

Стр. 104

^13–16 Вместо: Первые дни ~ Шведенборге… // Die menschliche Natur konnte nicht so viel Unglück auf einmal ertragen. Ein schreckliches Nervenfieber fesselte sie für einen Monat ans Bett. Als sie ihr Bewußtsein wieder erlangte, war ihre Lage noch schrecklicher; es brach mir das Herz, ihre Verzweiflung zu sehen. Ich besuchte sie indes alle Tage. Je mehr ihre Kräfte wieder zunahmen, desto öfter fand ich sie unter Tränen betend. Nach ein Paar Wochen war sie viel gefaßter, als ich hätte denken können. <Человеческая природа не могла вынести столько несчастий зараз. Страшная нервная горячка на месяц приковала ее к постели. Когда к ней вернулось сознание, положение ее было еще страшнее, сердце разрывалось при виде ее отчаяния. Я навещал ее между тем ежедневно. По мере того как прибывали ее силы, я все чаще заставал ее молящейся, в слезах. Несколько недель спустя она стала гораздо сдержаннее, чем я мог предполагать).

²⁴ После: а не суеверие. // Ja, das ist ein Gedanke, das ist Logik und Abstraktion und eben deshalb Religion. <Да, это – мысль, это – логика и отвлеченность, и именно поэтому – религия>.

²⁶ Вместо: отдает детей в пансион на том свете // die Kinder in den Himmel ruft, um sie wahrscheinlich in den Findelhäusern der Engel groß zu ziehen, von welchen Swedenborg sprach <призывает детей на небеса, вероятно, чтобы вырастить их в ангельских воспитательных домах, о которых говорил Сведенборг>

Стр. 105

³ После: не водворилась // in Frankreich <во Франции>

¹⁵ После: социальное братство // in Europa <в Европе>

¹⁶ После: Авель? // Wie können Sie mir denn zumuten, an solche Albern heiten zu glauben? Ob's leichter ist, ob's schwerer ist, die Sache steht einmal fest, ich kann nicht glauben. <Как можете вы считать меня способным верить в такие нелепости? Легче ли это, тяжелеели это, но одно несомненно – я не могу верить>.

Стр. 106

¹⁷ После: в Америку. // Das steht fest. <Это решено.>

ВАРИАНТЫ ЖУРНАЛА «DEUTSCHE MONATSSCHRIFT FÜR POLITIK, WISSENSCHAFT, KUNST UND LEBEN»

Эпилог 1849

Стр. 107

Вместо: Эпилог 1849 // Mein Lebewohl. Epilog zum Jahre 1849 <Moe прощание. Эпилог 1849 г.)

Стр. 109

^7–8 После: они вас пересекут всех. // Haben wir nicht die Patrioten in Mailand, in den Ionischen Inseln, die Frauen in Ungarn, Freiburg Brescia geißeln sehen? Haben wir nicht Blanqui auf den Befehl des Oberhaupts der Bande von elenden Gefängniswärtern mit Schlägen bedecken sehen? Кэтимсловамсноска: Vielleicht kennen Sie diese letzte Infamie nicht? – Das ist sehr möglich, denn nur zwei radikale Blätter haben einige Worte darüber gesagt, alle anderen waren damals mit einer sehr wichtigen Gelegenheit beschäftigt; sie waren entrüstet über den politischen Schandpfahl, der für die abwesenden Verurteilten errichtet worden, denn sie glaubten mit der ganzen Naivität eines Kindes, daß eine Regierung noch durch irgend eine andere Sache als durch «seine Ehrenzeichen» brandmarken kann. <Разве мы не видели, как избивали патриотов в Милане, на Ионических островах, женщин в Венгрии, Фрейбурге, Брешии? Разве мы не видели, как Бланки осыпали ударами по приказу главаря шайки жалких тюремных надсмотрщиков? Сноска: Вы, может быть, не знаете об этой последней подлости? Это очень возможно, потому что только два радикальных листка посвятили этому несколько слов; все остальные были тогда заняты очень важным обстоятельством; они были возмущены политическим позорным столбом, возведенным для отсутствующих осужденных, ибо они со всей наивностью ребенка думали, что правительство может еще чем-нибудь заклеймить, а не только «своими знаками отличия»).

Стр. 111

^15–16 После: католическим устройством Европы. // Einen schreienderen Gegensatz, eine absolutere Uneinbarkeit als den zwischen der Freiheit und der germano-römischen Welt gibt es nicht. Deshalb entwickelten sie sich auch nur, indem sie die Fahne falteten, mit der Knechtschaft einen Pakt schlössen und inkonsequent waren.

Der Protestantismus stand dem Katolizismus an religiösem Fanatismus nicht nach. <Более вопиющего противоречия, более абсолютной несовместимости, чем между свободой и германо-романским миром, не существует. Поэтому-то они и развивались, лишь свертывая знамя, заключая договор с рабством и будучи непоследовательными. Протестантизм не уступал католицизму в религиозном фанатизме>.

^23–28 Вместо: Вместо символа веры ~ самодержавия народного. // Alle dies war nichts als eine neue Ausgabe vom Evangelium und römischen Recht, den Sitten des Jahrhunderts angepaßt. Die Revolution bekriegte im Namen der christlichen Ideen der Fraternität, der Nächstenliebe, welche sie Liebe zur Menschheit taufte, die katholische Welt. Wie die Kirche vom Christen, so forderte sie vom Bürger Selbstverleugnung, Gehorsam und das Opfer seiner Selbst zu Gunsten des Staates, sie drang dem Volk einen religiösen Glauben an die Regierungsform auf, das bürgerliehe Gesetz trat an die Stelle des kanonischen Dogma – sie errichtete eine mystische Hierarchie, der Gesetzgeber wurde Priester, Hierophant, selbst Augur, der dies unabänderliche, fatalistische Urteil einer unsichtbaren Gottheit aussprach, weiche man wie aus Ironie Volksherrschaft nannte. <Bce это было не чем иным, как новым изданием евангелия и римского права, приноровленным к нравам века. Революция воевала с католическим миром во имя христианских идей братства, любви к ближнему, которую она назвала любовью к человечеству.

Как церковь от христианина, так она требовала от гражданина самоотречения, послушания и самопожертвования в пользу государства, она навязывала народу религиозную веру в форму правления, гражданский закон занял место канонической догмы – она установила мистическую иерархию, законодатель стал жрецом, иерофантом, самим авгуром, который изрекал этот не подлежащий отмене, роковой приговор невидимого божества, словно иронически называвшегося властью народа).

³² После: как при религиозных. // Der Liberalismus und Idealismus sprachen von nichts als von Menschenrecht, vom Individuum, von der Freiheit und arbeiteten nur für den Staat, für die Idse, wie die Christen, welche die Menschen ad majorem Dei gloriam retteten. <Либерализм и идеализм не говорили ни о чем другом, как о правах человека, об индивидууме, о свободе, а работали лишь для государства, для идеи, как христиане, спасавшие человека ad majorem Dei gloriam [163]).

⁸⁸ После: спасти ветхое тело // Lange wiegte man sich mit dem Gedanken von dermöglichen Entwickelung der Freiheit innerhalb des Gefängnisses, von der Versöhnung der Emanzipation mit der Knechtschaft, – aber dieses sonderbare Paar blieb ohne Kinder. <Долго убаюкивали себя мыслью о возможном развитии свободы в пределах тюрьмы, о примирении освобождения с рабством, – но эта странная чета осталась бездетной).