Чаепитие у Прекрасной Дамы

находится в расстройстве, сон нейдет. Вы будете портвейн?

- Разумеется, - сказал я. - Но у меня кончились талоны.

- Не берите в голову, - участливо сказал Мафилькин.

Мне Горисполкомовские время от времени подкидывают. По нормам НКО.

Портвейн оказался превосходным, и наша беседа с некоторого

момента приняла вполне неформальный оборот.

- Мы сегодня не можем даже предполагать, - говорил мне

Мафилькин, - насколько сильно сказался на всей нашей сегодняшней

повседневности пожар, некогда произошедший в Александрийской биб

лиотеке. В этот момент мы можем констатировать наступление некой

духовной путаницы. Сгорели ведь не только источники, но и

каталоги, так сказать, пути к данным. Поэтому чудом уцелевшие

от пожара библиотекари были всерьез обеспокоены тем, что кулинар

ные рецепты пятого века до нашей эры с подозрительной легкостью

рядом своих полуобгорелых страниц вписываются в ткань историчес

ких хроник седьмого века нашей эры.

- Форменный винегрет получается, - заметил я.

- Вот именно, - подтвердил Мафилькин. - И теперь мы вынуждены проводить сомнительные культуроведческие исследования, пытаясь отделить зерно от мышей, рецепты от хроник, заклинания от Облисполкомовских Распоряжений. Отсюда происходят и Клумберт, и Пшечневская, и моя головная боль.

- Вам не нравится Клумберт? - спросил я.

- Ах, да не в Клумберте дело, - ответил Мафилькин в раздра

жении. - Дело в культурной ситуации, которую я условно называю "клумбертовской". Дефицит полнокачественного художественного наследия вызвал к жизни феномен духовного нигилизма. Откуда, к примеру, взяться сочетанию квартольного рояля и балалайки, как не из больной головы? Нездоровье заявляет себя основой современной музыки. Взять хотя бы эту повальную моду на атональность. Кто в лес, кто по дрова. Или повсеместно растиражированная техника двух роялей. А с каким остервенением они все педалируют! И в авангарде этой глупой моды как раз

и пребывает приснопамятная Пшечневская.

- Она какая-то наглая, - заметил я.

- Точнее сказать - ангажированная, - заметил Мафилькин.

Клумбертизмом, Комбинатом, дурными Горисполкомовскими пристрастиями.

Приходила тут на днях - просила дать ей озвучку "Чаепития". А я

ей сказал: после вашего исполнения "Апоссионаты" из "Сердца Матери"

вам самое место в красном уголке на Комбинате. Обиделась на правду,

написала в районную газету. Хорошо вам, мой друг, вы молоды, вы

легко засыпаете. А старым-то что делать? разве что наблюдать звезд

ное небо в трубочку. Вы верите в инопланетный разум? Ну ладно, отдыхайте.

6. КАК БЫ АНТРАКТ В КЛУБЕ

x x x

Брокер высмотрел Девицу

в зале Биржи. И тогда

вздумал сердцем с нею слиться

вплоть до Страшного Суда.

Но предивная Девица

взгляд приметив, от стыда

встрепенулась голубицей

и пропала в никуда.

Ночью Брокеру не спится.

Обиходная бурда

деньги, акции, таблицы

отгорают без следа.

Стынет иней на ресницах,

спит в парадных пустота,

календарные страницы

облетают, как с куста.

Но рассвет расставит вещи

на привычные места.

Забурчит гидрант зловеще,

как протухшая мечта,

в спицах лунной колесницы

примелькается звезда

и простынет след Девицы

синим всполохом костра.

x x x

Покуда зритель сосредоточенно изучает

документы, представленные Седоком, за

кулисами проходят переговоры. В кулу

арах на повышенных тонах разговаривают

Председатель и Драматург.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (лицо у него красное, на левом рукаве - пятно, доставленное салатом). Ну вот опять ты начинаешь. Что ты за человек такой. Ему об?ясняют, что все идет по плану, в соответствии с генеральной линией, а он все чем-то недоволен. ДРАМАТУРГ (он бледен от гнева). Чем тут быть довольным?! Он весь спектакль на уши поставил! От моей пьесы не осталось ни хрена, извините за выражение! ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Это у тебя явно суб?ективное. Спектакль еще фактически и не начинался, а ты уже берешься судить. И потом, твое мнение, - это еще не все, согласись. Надо зрителя спрашивать. ДРАМАТУРГ. А что зритель? Чушь собачья, вот что он вам скажет. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да? ( Пауза). А ты отвечаешь за свой базар? ДРАМАТУРГ. Нет, но ... ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Давай не слезай с разговора. Отвечаешь за базар или нет?! (Берет Драматурга за шиворот). ДРАМАТУРГ (испуганно). Нет, не отвечаю. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (отпускает его). Вот так. Ты говоришь о том, о чем знать не можешь. Судишь только по себе. А я, например, минуту назад разговаривал с Облисполкомовскими. Они сейчас в буфете. Говорят, что это новое слово в драматургии. Понял как заценили? Реализм, говорят. Мы, говорят, на этом спектакле, как на работе. Он содержит в себе как элементы производственного совещания, так и элементы партийного собрания. И несомненные художественные достоинства. Их потрясла сцена с Иринией. Своей достоверностью. Говорят, у нас такое практически каждый день дома. Опять же раздали документы, для них это характерный признак. Говорят, любопытно, чем все закончится. И буфет хвалят. А у нас как раз сегодня пирожные свежие. ДРАМАТУРГ. Нет, может, кому-то и нравится. Но кто ему разрешил влезать в материал с ногами?

К собеседникам подходит Мафилькин.

МАФИЛЬКИН. Я разрешил. ДРАМАТУРГ (оторопело). Ты? Начинается. Зачем?! МАФИЛЬКИН. Сейчас об?ясню. Актер Иванов прибыл на спектакль в неадекватном состоянии. Всем своим видом он давал понять, что не намерен играть по написанному. Из его невнятных восклицаний я понял, что он захвачен идеей некоего Другого Спектакля, как он сам его называет. Актер Иванов предположил, что такой спектакль, бытующий в форме одной из универсальных платоновских идей, возможен к реализации здесь и сейчас, необходимо лишь апеллировать к утраченному времени. Актер Иванов вообразил себя неким демиургом, реконструирующим пространстввенно-временные отношения спектакля. Самонадеянность такая рано или поздно его подведет. ДРАМАТУРГ. Ты говоришь об этом настолько спокойно, что я начинаю подозревать, что вы с ним сговорились и на пару все подстроили. МАФИЛЬКИН. Что ж ты тупой-то такой, прости Господи. Иванов ушел от жены, она ему подбила глаз. Он грозился поджечь Клуб, если не выйдет по его. Я его давно знаю. Он, что говорит, делает. Зачем мне эти проблемы за минуту до начала? А теперь посмотрим, что случилось. Иванов бросил нам вызов. Но он сделал это корректно, средствами Клуба. Неужели нам нечем ему ответить? Разумеется, мы во всеоружии. На всякого мудреца довольно простоты. Иванов возомнил себя всесильным. Я ему доказал обратное на примере с Новым Элмом. Он был абсолютно не готов к такому повороту. Мы перехватили инициативу. Он теряет темп. Вот сейчас он взял тайм-аут. Это - начало конца. Иванов уже почувствовал дефицит чутья, дефицит перспективы. Он начинает буксовать на месте, лихорадочно подыскивая приспособления. Но эти дела не делаются с кондачка. Нужно было хорошо оснащаться до того. Вот увидите: скоро он попросит помощи, и тогда мы его мягко вернем на родину, в пространство исходного текста. И, таким образом, наш спектакль, помимо основной темы, что он выражает, будет являться вдобавок и хроникой одного человеческого поражения. Это на порядок усилит всю историю. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Ты только ему доведи, чтоб он особенно-то не выстебывался. Если он похерит народную поэзию, я ему прямо на авансцене пред?явлю. И пусть потом отвечает за свой базар как знает. И мне плевать, что вы родня. Надо будет, - и тебе пред?явим. МАФИЛЬКИН. Я доведу. Но, с другой стороны, а что ему останется, кроме народной поэзии. На одном личном обоянии и монологах ведь далеко не уедешь. Должны быть взаимоотношения персонажей, столкновения, события. Тут-то народная поэзия и посыпется, как из рога изобилия. Шутки - прибаутки, тупиковый путь. Он движется строго в этом направлении. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. И я еще одного не понял. Он говорит, что он и есть Седок, а что актер Иванов лежит дома. Как это понимать? МАФИЛЬКИН. Иванов явился заряженным на конфликт с самим собой. Ему стыдно, что он Иванов. Он обуреваем ложной самоидентификацией. Он верит в то, что он Седок, и действует по схеме своего персонажа, не остраняясь. ДРАМАТУРГ. Мы превратили Клуб в лабораторию по разведению тронутых умом. Мы потакаем больному в ущерб здоровому. МАФЫИЛЬКИН. Не буду спорить. Истинное искусство всегда развивается на грани сумасшествия и преступления, и тебе, как Драматургу, это должно быть известно. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я чувствую, вы тут договоритесь до не пойми чего. Партия только на минуту ослабила контроль, а из вас уже поперла безыдейность. (Мафилькину). За Иванова и его выверты отвечаешь лично. (Драматургу). А ты лично с этой минуты отвечаешь мне за свой базар. Чего не знаешь, того не говоришь. Сидишь себе, где сидел, в третьем ряду, накапливаешь впечатления, а потом мы твои впечатления обсуждаем в узком кругу. И впредь воздерживайся от резких движений. ДРАМАТУРГ. Я понял. (Сглатывает слюну). ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Молодец.