Питерские каникулы (СИ)

- То есть как это - "если пожелаю"? - изумился я. - Я, конечно, пожелаю встать, потому что в девять часов у меня вступительный экзамен, и я обязан на нем быть.

К этому времени комната несколько поблекла, да и углов в ней поубавилось; однако, по-видимому, я все же сказал что-то не то, потому что после продолжительного молчания мой собеседник сказал тоном ниже:

- Пьяных на экзамен не пускают.

- Я не пьяный, я с похмелья! - возразил я. - Причем с того самого, которое в чужом пиру. Я уже проспался.

- Ну, положим, спали вы всего два часа, - а притащили вас ваши товарищи по партии в состоянии абсолютно бессмысленном. Вас ведь топили в бочке с водкой, вы в курсе?

- О! - только и смог я сказать от гордости. - О!

Действительно, даже первый Президент России, несмотря на то, что его политическая биография изобилует различными приключениями, не смог бы похвастаться тем, что его топили в бочке с водкой.

- А где теперь мои товарищи по партии? - соображал между тем я.

Здесь врач вошел в поле моего зрения, вытер руки и иронически переспросил:

- По которой из двух?

- Ах, вы уже в курсе, - смутился я. - По обоим в таком случае.

- Они ждут известий о вашем состоянии, - сказал врач. - Что им сказать?

- Сейчас я сам к ним выйду, - пообещал я. - Давайте соберемся и встанем.

- Я-то встану, - пригрозил врач.

- Я-то тоже, если вы мне поможете.

- А если нет?

- А клятва Гиппократа?

На это врачу возразить было нечего, - он только скептически причмокнул, распахнул дверь и кликнул:

- Эй, товарищи, или как вас там?

Я тихо хихикнул: судя по негодующим воплям, товарищи, во-первых, не хотели называться товарищами, а во-вторых, уже начали поправлять утреннее свое здоровье.

- Как он?

- Живой?!

Народ ввалился в дверь разом весь, охапкой, они пахли свежим ветром и свежим пивом. Катя вся сияла, Варька хитро усмехалась, остальные прямо-таки не могли сдержать слез радости.

- Который час? - спросил я.

Все разом выпростали часы из-под рукавов и хором воскликнули:

- Восемь тридцать утра!

- Можно и успеть, если поспешить, - сказал я.

- Куда?? - перепугалась Александра Александровна, заламывая руки.

- Как куда? На экзамен. У меня вступительный экзамен сегодня, - сообщил я. - А то ведь ручки-то как раз к осеннему призыву заживут!

Народ переглянулся.

- Доставим?

- Доставим! - сказал Мишка.

- Так.

- Берись аккуратненько!

- Вира помалу!

Так, вшестером, они схватились за меня, как за Александрийский столп, и потихонечку, плавно стали придавать мне вертикальное положение; врач бегал кругами и следил, чтобы не нанесли урона.

- Оппаньки, - крякнул Пармен. - Стоит! Отходи!

Круг расступился и я встал крестом посреди комнаты. Варька и Катя осторожно поддерживали снизу ту самую вагонку, к которой были примотаны мои передние конечности.

- Молодцы, - похвалил Пармен "товарищей". - Теперь ты, Мишка, откроешь дверь, а вы, девушки, выводите объект боком, чтобы он не застрял.

- Семеро козлят, - умиленно сказал врач, глядя на нас. - Редкостное единодушие в нашем несовершенном мире.

- Вы как думали! - похвалился я. - Через четыре года приходите за меня голосовать.

- Непременно, - пообещал врач, и мы пошли.

Идти было нелегко, тем более что я абсолютно не знал, где этот самый институт. Два раза меня поили пивом, один раз мы остановились пописать, причем выяснилось, что без рук это сделать, вероятно, ненамного легче, чем без письки. Вокруг было серое, мокрое, жаркое утро, без ветра, без солнца; такое сонное, что на половине пути я уснул и шел в дреме. Разбудил меня свежий ветер: меня вели через какой-то крутой и длинный мост, внизу текла теплая Нева.

- Куда идем-то? - спросил я Александру Александровну. - По-моему, не туда!

- Как не туда? - возразила она. - Университет?

- Мда?

У меня как-то совершенно вылетело из головы, как назывался тот вуз, куда я должен был сдавать экзамены. Впрочем, я не особенно беспокоился по этому поводу, и решил положиться на друзей. Куда-нибудь да приведут, подумал я. И точно: вели они вполне уверенно, мимо памятника Ломоносову, мимо роддома - в желтое здание, похожее на Гостиный двор, что на Невском, только поменьше.

- Сюда будешь поступать, - сказала Катя нервно.

Она, кажется, за меня волновалась.

- А тут инженеров делают? - спросил я.

- Инженерами не становятся, ими рождаются, - был ответ.

Ладно, решил я; внутри здания оказалось полно народу, на стенах значились зеленые стрелочки: "Приемная комиссия", - на нас сбегались посмотреть, выкручивали шеи, выпучивали глаза, а мы спокойно шли себе, будто так и надо. Герман пил пиво, Мишка грыз сухарики, Пармен и Александра Александровна соизмеряли размах крыльев с поворотами. На третьем этаже, перед аудиторией с грозной табличкой "Имени профессора Нгадлы" мы притормозили. У дверей стоял распорядитель в красном замшевом пиджаке. Ему было жарко, но пиджак он не снимал, боясь потерять авторитет.

- Так, вы на экзамен? - обратился он к нам.

- Он на экзамен, а мы будем тянуть ему билеты, - сказала Катя гордо.

Тут я вспомнил, что бабушка вроде бы говорила про сочинение, и мысленно порадовался - сочинение я бы точно писать не смог. Распорядитель поднял брови, оглянулся и махнул рукой:

- Двух ассистентов можете взять, остальные стойте тут и ждите!

Варя и Катя подхватили меня с двух сторон, и я полетел за билетами. Их было великое множество, и все одинаковые.

- Какой предпочесть? - растерялся я. - Вот этот? Или вон тот?

- Я бы взяла третий слева, - посоветовала Варька.

- Ты дура, - фыркнула Катя. - Первый сверху бери, не прогадаешь.

- Попрошу без подсказок, - строго заметил распорядитель. - Пусть молодой человек выберет сам, а уж вы хватайте, что он укажет.

- Вон тот, - сказал я, показывая глазами. - Левее. Правее. Не этот, блин! Вон тот!

Катя и Варя ухватили билет двумя пальцами, поднесли к моим глазам и прочли:

- Первый вопрос. Воцарение Анны Иоанновны. Второй вопрос: купечество в России в начале двадцатого века.

- Вать машу! - воскликнул я. - А ведь экзамен-то по истории!!!

Распорядитель наклонил голову и подтвердил:

- Совершенно верно, по истории, молодой человек... И я бы вам посоветовал поторопиться, потому что он уже заканчивается.

- Куда вы меня привели, - запаниковал я. - Вы чего? Я даже учебника истории с собой не брал... Кой хрен инженеру история, люди?? Помогите!!!

Но никто мне не помог, наоборот, не слушая моих воплей, Катя и Варя под аплодисменты членов партий "Выдембор" и "Дыборосс" ввели меня в аудиторию и торжественно остановили перед кафедрой, за которой, покосившись друг на друга, сидели два старых сумрачных профессора.

- Поздновато вы пришли, молодой человек, - прохрипел тот, что слева. Мы у вас даже фамилию спрашивать не будем, потому что вы опоздун.

- Опоздец, - меланхолически поправил его тот, что справа. - Опозданец. Да-с. Впрочем, рассказывайте, о чем у вас там?

- Первый вопрос, - сказал я в тон профессорам, уныло и сумрачно. Воцарение... этой... Анны Ивановны...

И тут я вспомнил, что как раз про воцарение именно Анны Ивановны я, кажется, что-то знаю. Немножко.

- Девятнадцатого января 1730 года, - начал я робко, - император Петр Второй простудился на водосвятии, да вдобавок заболел оспой, и скончался, не оставив завещания...

- Как? - прервал меня профессор слева с негодованием. - Вы забыли завещание Екатерины Первой.

- Порядок престолонаследия по Тестаменту Екатерины был довольно сложным и запутанным, - оправдался я. - К тому же князь Голицын, ну, Дмитрий Михайлович, не признавал легитимности этой бумаги, к тому же подписанной, как он выражался, "Катькой-солдаткой". Головкин попросту стопил Тестамент в печке...