Темные аллеи

ошла в прихожую освещенного номера, на ходу расстегивая пальтецо с каракулевым воротничком:

- А вы ушли и забыли свет погасить...

- Не беда. Где у тебя носовой платочек?

- На что вам?

- Раскраснелась, а все-таки нос озяб...

Она поняла, поспешно вынула из муфты комочек платка, утерлась. Он поцеловал ее холодную щечку и потрепал по спине. Она сняла шапочку, тряхнула волосами и стоя стала стягивать с ноги ботик. Ботик не поддавался, она, сделав усилие, чуть не упала, схватилась за его плечо и звонко засмеялась:

- Ой, чуть не полетела!

Он снял пальтецо с ее черного платьица, пахнущего материей и теплым телом, легонько толкнул ее в номер, к дивану:

- Сядь и давай ногу.

- Да нет, я сама...

- Сядь, тебе говорят.

Она села и протянула правую ногу. Он встал на одно колено, ногу положил на другое, она стыдливо одернула подол на черный чулок:

- Вот какой вы, ей-Богу! Они, правда, у меня страсть тесные...

- Молчи.

И, быстро стащив ботики один за другим вместе с туфлями, откинул подол с ноги, крепко поцеловал в голое тело выше колена и встал с красным лицом:

- Ну, скорей... Не могу...

- Что не можете? - спросила она, стоя на ковре маленькими ногами в одних чулках, трогательно уменьшившись в росте.

- Совсем дурочка! Ждать не могу, - поняла?

- Раздеваться?

- Нет, одеваться!

И, отвернувшись, подошел к окну и торопливо закурил. За двойными стеклами, снизу замерзшими, бледно светили в месячном свете фонари, слышно было, как, гремя, неслись мимо, вверх по Тверской, бубенцы на "голубках"... Через минуту она окликнула его:

- Я уж лежу.

Он потушил свет и, как попало раздевшись, лег к ней под одеяло. Она, вся дрожа, прижалась к нему и зашептала с мелким, счастливым смехом:

- Только за ради Бога не дуйте мне в шею, на весь дом закричу, страсть боюсь щекотки...

С час после того она крепко спала. Лежа рядом с ней, он глядел в полутьму, смешанную с мутным светом с улицы, думая с неразрешающимся недоумением: как это может быть, что она под утро куда-то уйдет? Куда? Живет с какими-то стервами над какой-нибудь прачечной, каждый вечер выходит с ними как на службу, чтобы заработать под каким-нибудь скотом два целковых - и какая детская беспечность, простосердечная идиотичность! Я, мне кажется, тоже "на весь дом закричу", когда она завтра соберется уходить...

- Поля, - сказал он, садясь и трогая ее за голое плечо.

Она испуганно очнулась:

- Ох, батюшки! Извините, пожалуйста, совсем нечаянно заснула... Я сичас, сичас...

- Что сейчас?

- Сичас встану, оденусь...

- Да нет, давай ужинать. Никуда я тебя не пущу до утра.

- Что вы, что вы! А полиция?

- Глупости. А мадера у меня ничуть не хуже портвейна твоего шулера.

- Что ж вы мне все попрекаете им?

Он внезапно зажег свет, резко ударивший ей в глаза, она сунула голову в подушку. Он сдернул с нее одеяло, стал целовать в затылок, она радостно забила ногами:

- Ой, не щекотите!

Он принес с подоконника