Повести, очерки, публицистика (Том 3)

Кроме "руднишных" и "куренных", в заводах было много так называемых возчиков.

Число грузов было довольно значительно. Возили не только готовые изделия в Екатеринбург, но и между отдельными заводами перебрасывалось много полуфабрикатов. Чугун возили из Сысерти на Верхний и Ильинский, из Северского завода - в Сысерть и Полевской. В общей сложности количество грузов, кроме руды и древесины, было не менее пяти миллионов пудов в год.

Зимой обыкновенно выезжало много крестьян, иногда из сравнительно удаленных селений, чтобы "по дороге" заработать кое-что к весне или по крайней мере "оправдать корма".

Эти случайные возчики были очень выгодны заводоуправлению, но для кормившихся извозом заводских жителей зимний выезд крестьянства был бедствием.

- Кадниковцы выехали - четверть копейки слетела.

- А вот скоро леший принесет дальних: Шабурову, Петухову, Белопашину.

- Тут уж опять впроголодь насидишься.

- Им ведь что! Овес свой, лошади кормные, на хлебе.

- Известно, из-за естя робят. Не нам чета.

- За обновами бабам в город-то едут!

- Потянись за ними! У него четыре, как чугун, а у меня одна - шлаковка. Много на ей увезешь?

Такими разговорами встречался каждой зимой выезд крестьян на заработки.

Тревога была вполне законна. Заводоуправление по части выжимания копейки было мастеровато. "Жомам" было предписано снижать попудную плату в зависимости от числа приехавших. Бывало, плата с пуда за сорок семь верст от Сысерти до Екатеринбурга доходила до двух с четвертью копеек.

Понижение цен на возку от Сысерти до города неизбежно отражалось и на провозной плате между отдельными заводами, хотя крестьяне обыкновенно за перевозку этого вида не брались, - она им была "не по пути".

Обдирая возчиков, кроме конкуренции крестьян в зимнюю пору, заводское начальство использовало еще один прием - фальшивые версты.

От Сысерти до Екатеринбурга по Челябинскому тракту сорок семь верст. Версты обыкновенные, "казенные". Они и служили основой для расчета за возку. Но между отдельными заводами версты были или "не меряные", или

фальшивые. Особенно нагло- это было сделано между Сысертью и Верхним заводом.

Там имеется превосходное шоссе, утрамбованное подрудком. На этом шоссе красиво сделанные столбики отчетливо показывали восемь верст от плотины до плотины, а между тем заводское население не без оснований считало здесь десять верст. Помню, живя на Верхнем, я пытался проверить расстояние, и на первой версте, по которой тянулась линия Верхнезаводского поселка, насчитал свыше двухсот сажен лишку. Таким образом, треть стоимости провоза по Верхнезаводской дороге заводоуправление крало. Если считать, что с Верхнего ежегодно вывозилось до четырехсот тысяч пудов сортового железа и столько же привозилось туда болванки, то кража получалась довольно чувствительная - три миллиона двести тысяч пудо-верст.

Конкуренция крестьянства и приемы вроде фальшивых верст делали занятие перевозками очень невыгодным, и из заводского населения шли в возчики только те, кому податься было некуда: инвалиды фабрики, вдовы и "прогнанные" с фабричной работы. Заводили они каким-нибудь способом лошаденку и "брякали" на ней зимой и летом, зарабатывая свой голодный кусок и проклиная крестьян, которые "из-за естя" выезжали зимой на эту же работу. Число таких заводских "возчиков" было значительно, и я не помню случая, чтобы хоть раз заводоуправление было стеснено в перевозках.

Правда, самое большое количество грузов передвигалось зимой, но и в остальное время года - по весенней и осенней распутице - необходимое передвижение грузов не прекращалось.

За возчиками, не уступая им в числе, шла группа "каторжных" рабочих, но о них будет особо.

ПРИИСКОВЫЕ

В Сысертском округе годовая добыча золота достигала в описываемое мною время в среднем двадцати пудов. Кроме того, имелись россыпи хризолитов около Полдневой.

На приисках и россыпях было занято немало постоянных рабочих из заводского населения.

Работы велись преимущественно самим заводоуправлением. но часть золота и камней добывалась старателями, которые занимались главным образом разведкой. Особенно много таких старателей было в Полевском и Северском заводах. Там по Чусовой и ее мелким притокам отдельным счастливцам удавалось не раз нападать на "верховую жилу". Одно время золотая зараза захватила чуть не поголовно население Полевского завода. Даже "исконвешные углежоги", и те бросили курень и занялись "богатым делом". Рыли где попало. Проедали последнее, а все не хотели "попуститься счастью".

При удаче картина была однообразная: пьянство и дикая трата денег вроде засыпания пряниками и орехами ухабов на выбитой дороге во время масленичного катания.

Помню, один из таких приисковых людей - Стаканчик - любил подробно рассказывать, как ему удалось найти на казенных (заводских) приисках самородок невиданного размера. Сдать заводоуправлению было нельзя - боялся, что просто отберут, объявят находку казенной. Пошел к местному торговцу Барышеву, который, между прочим, промышлял скупкой и сбытом "мелкого товару". Взвесили. Оказалось восемнадцать фунтов. У торговца нехватило денег. Тогда разрубили самородок и "честно" - рука об руку - произвели сделку.

О дальнейшей судьбе своего счастья Стаканчик говорил коротко: "Два года из кабака не выходил". И только... Остальное золото перешло к тому же Барышеву, который предусмотрительно держал лучший в Полевском заводе кабак. Больше Стаканчику в жизни не "пофартило", и два года безвыходного кабацкого гулянья оказались единственным "светлым пятном" в его тяжелой приисковой жизни.

На старости Стаканчик "усчастливился" - попал сторожем к заводским магазинам, в людное место, где можно было всегда знать новости о "земляном богатстве", думать о котором старик никогда не переставал.

Приблизительно такова же была участь и других "счастливцев".

В лучшем случае начиналась постройка домов. Обязательно каменных, необыкновенно толстостенных, двухэтажных. Но редко эта постройка доводилась до конца. Обыкновенно "счастливец" успевал безнадежно прожиться и потерять "счастливую жилу". Такие недостроенные дома служили чем-то вроде памятников об "удаче на золото". Полевские старожилы, показывая на недостроенные, порой уже разваливающиеся здания, говорили: