Свадебный торт

Хлебникова Марина

Свадебный торт

Марина Хлебникова

Свадебный торт

"...В тот миг, когда он впервые положил мне голову на живот, я почувствовала себя матерью... Нет-нет! Детей у нас никогда не было, но его голова - кудлатая, беспутная, жестокая голова - надолго придавила меня к земле тяжестью материнства..."

Монолог попахивал сценой, но произнесен он был без фальши, без наигрыша - так просто, будто школьница зачитала вслух отрывок из заданного, и к ней лично это никакого отношения. не имеет. Рындин сочувственно покивал, хотя, откровенно говоря, ничего не понял. Только отметил про себя, что повезло какому-то обалдую: такую шикарную дамочку придавить к земле - пусть даже тяжестью материнства - достойное дело. Рындин уже ощупал ее глазами - от стройной ноги на изящном французском каблучке до стильно подстриженной головки, но возраста не определил. Вернее, возраст дамы находился в таком широком диапазоне, что не стоило и гадать.

- Катерина Николаевна, - почтительно навис над ее плечом седовласый метрдотель, - прикажете подавать горячее?

- Не раньше половины девятого, - спокойно скомандовала она. - Да смотри, Эдик, без фокусов!

Эдик мимолетно скривился, но безропотно отступил в тень.

- Знаю я эту публику, - усмехнулась Катерина Николаевна, словно спиной уловив гримасу. - Подавать горячее, значит, сгребать холодное по сумкам. Потерпят.

- Что вы, - попробовал возразить Рындин, - в таком продвинутом заведении!.. Не может быть, чтобы персонал...

- Да бросьте, голубчик! - Катерина Николаевна снисходительно прищурилась. - Вывеска, конечно, солидная. А персонал - родной, отечественный. Их хоть озолоти, а увидят грошовую халяву и - фьюить! Национальная особенность...

Она щелкнула ноготком по тонкому стеклу бокала, и Рындин засуетился, опережая бросившегося на звук официанта.

- Не надо шампанского, - остановила его соседка, - не то настроение. Шампанским пусть молодожены балуются

Рындин послушно наполнил рюмку дорогим французским коньяком

- Горько! - громко скомандовала женщина. Тотчас, будто только и дожидался распоряжения, пружинисто подскочил жених и потянул за руку новобрачную. Девушка мило потупила глазки, слегка зарделась, сложила губки сердечком в ожидании поцелуя, но едва уста суженого коснулись ее рта, поспешно села.

"Что-то тут не так, - подумал Рындин. - Какая-то свадьба неправильная."

Что именно в этой свадьбе неправильного Рындин пока не уловил, но потрохами чувствовал необычность свадебной атмосферы.

Гости вели себя странно: вместо того, чтоб взреветь на разные голоса "горько!" и начать отсчет длительности поцелуя, они тихо опустили глаза долу - к рюмкам, тарелкам, будто смутил их этот коротенький законный целомудренный поцелуй.

"Наверное, из-за разницы в возрасте, - решил Рындин. - А может, чтоб выглядеть покруче. Чтоб не как на сельской свадьбе - без гиканья"

Жениху на вид было лет сорок пять - возраст вполне брачный.

- Красив, как молодой Бог, - Катерина Николаевна заметила, что сосед исподтишка разглядывает парочку. - Мне нравятся мужчины с сильной фигурой, но в меру. Без распирающей мускулатуры... - Она скользнула внимательным глазом по рындинскому торсу.- Хорош, - согласился Рындин, - вот только лицоА что лицо? По-моему прекрасное лицо- Подбородок вяловат и губы... капризные, как у ребенка- Какой наблюдательный! - засмеялась Катерина. - А может, вы просто завидуете? Переживаете, что ваша девочка выходит замуж?Моя девочка?.. - Растерялся Рындин- Ну да! Вы же родственник невесты?.. Или гость с ее стороны?- Я... со стороны... - замялся Рындин. - В общем, да, со стороны... Чертов Володька! Рындин нашарил глазами своего институтского кореша и едва удержался от того, чтоб показать ему кулак. Володька безучастно жевал на другом фланге длинного банкетного стола и был похож на полудохлого карпа: рот еще производил редкие мерные движения, но глаза спали. Рындин, действительно, был "со стороны". То есть, абсолютно со стороны. И никаким боком к этой свадьбе не относился. Он закатился проездом - без звонка, без телеграммы - к своему стародавнему дружку Владимиру Шабатуре, в быту Воше. Прибыл прямо с вокзала, размахивая бутылкой "Столичной" и радостно лыбясь.

Еще в поезде он подробно представлял себе эту встречу. Кухонный уют. Вошу рядом с холодильником, чтоб все было под рукой. И себя - на единственном мягком "гостевом" стуле со спинкой. Сначала с ними посидит жена Зойка, потом заскучает, и они вышлют ее спать. Закроют двери, надымят до синего тумана и, выдув до капли все запасы, вволю почешут языки "за жизнь".

Это ведь только считается, что собравшиеся вместе мужики обсуждают исключительно производственные проблемы, политику или вчерашний футбол. Любой сопляк знает: после "энной" рюмашки разговор, как правило, плавно съезжает на темы житейские, бытовые и свербящие. То есть на баб. Володька отворил немедленно, будто специально торчал за дверью, и... заморгал. Растерялся. Был он при полном параде, припомаженный, с роскошным букетом веснушчатых орхидей.- Ого! - изумился Рындин. - А где оркестр?- Понимаеф, фтарик, - когда Воша нервничал, он все шипящие и свистящие заменял по-детски трогательным "фе", - у моей Фефини фегодня фвадьба... Не пойти невофмофно по головам переффитает... - Расфефекался! - засиял Рындин, радуясь знакомому, полузабытому "фефекту фикции". - Да на этих свадьбах народу всегда до черта! Кто заметит, что тебя нет? Я же проездом!..- Она заметит, убежденно заверил Володька, постепенно возвращаясь к полному составу алфавита, - такая стерва - все замечает! Рындин резко расстроился, как всегда, когда желанное и тщательно придуманное обламывалось по независящим от него причинам. Володька заметил кривоватую улыбку друга, и заспешил, затараторил:- Я бы Зойку погнал вместо себя, но ее черт унес на дачу, Прям сбесилась с этой дачей - без конца там что-то окучивает!..- Вот и с Зойкой не повидаюсь, - еще раз огорчился Рындин, - жалко... Семь лет назад они с Шабатурой ходили в Зойкиных воздыхателях, что не мешало им вместе готовится к экзаменам, пить пиво и не точить друг на друга коренных зубов. Без петушиных боев, дружной осадой они подводили любимую к ЗАГСу, на пороге которого ей предстояло сделать окончательный выбор. То есть поставить на молодую беспутную житуху одного из них окончательный крест. Зойка выбрала Вошу (все-таки столичный житель!), а Рындин без особых обид и переживаний укатил в родимую провинцию.

С тех пор в жизни Кости Рындина почти ничего не изменилось: работал в НИИ, карьеру делал постепенную, без взлетов и падений. А поскольку к тридцати годам так и не обзавелся половиной (этим вечно зудящим двигателем прогресса!), то суетиться особого повода не находил.

Иногда, правда, задевало: молодняк - наглый, торговый - раскатывает по городу на сверкающих иномарках, а он... А он, в общем, тоже не пешком: отцовский "Жигуленок" - чистенький, обласканный - в полном распоряжении . Трехкомнатная полковничья квартира почти всегда свободна - родители и зиму, и лето жили на крохотной дачке за городом. Отец - чтоб, значит, свежий воздух и рыбалка. Мать - чтоб Костеньке не мешать, а то вот с личной жизнью у него никак не заладится. Налаживать личную жизнь Рындин не торопился: работал без отвращения, по утрам выходил на пробежку, вечерами сидел над шахматами. Иногда приводил девиц - но в строгом соответствии с физиологическими потребностями, в глубине души считая, что раз Господь обделил эти существа умом, то он, Рындин, не обязан компенсировать ошибки Всевышнего и терпеть дамское присутствие ежедневно и еженощно. Вот с Зойкой не повидаться - и правда, жалко...

- Может, завтра увидимся? - неуверенно предложил Воша. - Зойка, в аккурат, прибудет... Посидим... Ты где остановился?

- Да так... - неопределенно пожал плечами Рындин и спрятал за спину дорожную сумку

- Тьфу, пропасть! - выругался Володька. - Ты ж прямо с вокзала!.. Что ж делать?!