История Одного Андрогина (СИ)

- Ева, что может быть прекраснее киноискусства!? Режиссер, можно сказать, уже утвердил тебя на роль. Без всяких кастингов! Это уже немало значит! Вдруг ты станешь гениальной актрисой!

- Нет! Моду я не брошу! Я не стану более известной, если снимусь в вашем малобюджетном фильме. А вот фильм станет более популярным благодаря мне. Так что, не для меня это важнее. По жизни, я и так актриса.

Изабеллу сбил с толку такой хамский, нетактичный тон Евы относительно их потенциального дела. Ей было обидно слышать такое от Евы. Осознавать ее инфантильность по данному вопросу. Ее печалила истинная самовлюбленность Евы, которую она только что рассмотрела. И ей было больно смотреть на ее худобу.

- Ты так похудела. – сказала она, не тая правды.

- Это комплимент? – сказала Ева.

- Нет. Скорее наблюдение действительного.

- Молодец. А то я бы могла посчитать твои слова грубой лестью. Спасибо за правду. – сказала Ева.

После данных слов настало неуютное молчание. Изабелла больше не знала, что можно сказать Еве. К ее счастью, Ева сегодня была разговорчивее, чем обычно.

- Так, когда же мне приезжать в Ниццу? – спросила она.

- Можешь через неделю?

- Замечательно! А ты приехала в Париж ради меня что ли?

- Да. – с дискомфортом сказала Изабелла, - Я же должна была сказать тебе все это! – после чего улыбнулась.

- А я ни разу не была в Ницце! Представляешь? Теперь есть повод.

Изабелла чувствовала себя рядом с Евой напряженно в этот раз. Но не смотря на это, она с радостью согласилась выпить пару стаканчиков с Евой и обсудить разные поверхностные темы. Для Евы это был момент перерыва и небольшого расслабления. Показы, съемки, фотосессии. Она должна была выделить себе хотя бы полчаса свободного времени. И она была не против угостить Изабеллу, приехавшей к ней в Париж.

Прилетев в Ниццу, Ева наконец-то скинула с себя весь этот карьерный багаж мыслей. Ей так хотелось очутиться здесь. И предупредив Оливье о своих ближайших планах, Ева смогла добиться гибкого графика для себя в ближайший сезон моды. Теперь она могла наслаждаться Ниццей.

Так как Ева не любила пляжи по понятной причине, она наслаждалась отелем и сервисом, предоставляющемся в нем. Она имела свой личный балкон и бассейн с замечательной панорамой на центральную Ниццу и побережье города. Она лежала под осенним Солнцем и пила разные коктейли, просто отдыхая и получая удовольствие от этого. Она знала, что это ее единственный спокойный день перед очередной суетой работы. На следующий день ей предстояло встретиться с режиссером фильма.

Его звали Франциск. Он был молодым, вполне посредственным мужчиной, с волнистыми черными волосами и густой трехнедельной щетиной на лице, уже больше напоминающей бороду. Он всегда ходил с красной шапочкой на голове, что якобы было частью его малоизвестного образа. Он любил свое дело и не был чрезмерно хвастлив, что показывало его как человека трепетно относящегося к своему делу. Он со всей благородностью и вдохновением описывал свой фильм, не выходя за рамки приличия и скромности.

Увидев часть персонала, Ева присматривалась ко всей их деятельности, к декорациям, ко всему происходящему вокруг. Все кого она видела, были никому не известные актеры, которые вряд ли купили бы себе машину дороже Mercedes за свои роли. Операторы, постановщики, гримеры – все те, кто не произвел ни малейшего впечатления на Еву. Они казались ей серыми. В свою очередь вся толпа смотрела на нее как на рассвет. В глазах каждого из них можно было прочитать: «Бедный Франциск! Он до конца жизни не расплатится с этой стервой!»

Но к удивлению каждого из исполнителей данного дела, после разговора с Евой, Франциск сказал с воодушевленным лицом:

- Так, сейчас попробуем снять одну сцену! – громко хлопая в ладоши, чтобы все обратили на него внимание.

Все собрались воедино.

- Так, Эмиль! Иди сюда! Сейчас будем снимать вторую сцену. Дайте Еве ее реплики. Из второй сцены. Быстро!

Помощница засуетилась в сотнях страниц сценария.

- Их легко запомнить! – сказал Франциск, получив их и передав Еве.

Ева взяла в руки пару листов офсетной бумаги и пронеслась по ее строкам своими быстрыми глазами. Сцена не предвещала грима, декораций и прочей ерунды. Это была больше репетиционная версия, в которой Франциск пожелал установить контакт с Евой, и ее контакт с камерой. Увидеть в объективе камеры характер героини, который должна была прочувствовать и сыграть Ева. И подогнав Еву на съемочную площадку, Франциск желал как можно быстрее очутиться в процессе. Ева пыталась успеть хотя бы прочитать написанное.

- Рад познакомиться, Ева! – сказал неловким голосом Эмиль, смотря на Еву, как на непокорную вершину, до которой ему стоило бы преодолеть сантиметров 15 роста.

- Угу. – молча произнесла Ева, пытаясь дочитать сцену, которую Франциск начал, как только у нее забрали ее слова.

- Мотор. Начали. – нетерпеливо сказал он, направив объектив главной камеры.

Ева сию секунду смогла сориентироваться и войти в образ, подойдя к Эмилю, как ни в чем не бывало.

- Кое-кто забыл про мое зелье. – сконцентрировав свой взгляд на нем.

Эмиль пытался создать вид уверенности во внешнем виде, но в его взгляде прочитывался страх.

- Зелье? Разве? – спросил он с недопониманием в голосе.

- Да, гадкий змееныш! Мне нужно зелье! Быстро! – достав раскладной нож.

Эмиль сделал испуганный вид, почувствовав, что его прижали, после чего Франциск сказал:

- Стоп. Снято. Хорошо.

Ему хватило части сцены, чтобы уже быть довольным. Ему понравилась игра Евы и, всучив ей в руки сценарий, он сказал:

- По рукам! – пожав руку.

- По рукам! – ответила Ева, крепко сжав руку Франциска в ответ.

Никто так и не знал, сколько полагается Еве за эту роль. Франциск выглядел подозрительно довольным. Ева вела себя со свойственной ей инфантильностью. Все были счастливы. Но все опасались этой звезды в этом скромном павильоне. Все были наслышаны о поведении Евы в свете. Но за начальный этап съемок Ева ни разу не подтвердила их опасения, что удивило многих.

Ее выматывали съемки. За две недели плодотворной работы на камеру Франциск успел наснять около 35-ти часов материала, при том, что Ева дважды отлетала в Париж по мелким модным делам, по которым ее и так пытался не дергать Оливье.

После всенародной огласки о том, что Ева принимает участие в съемках полнометражного фильма, стало бытовать такое мнение, что уже нет места, в котором не побывала Ева Адамс. Она покорила мир и его индустрию: мода, реклама, телевидение, теперь кино. Тот образ «богочеловека», который привился к Еве на заре ее карьеры, лишь усилился и подтверждал свою недостижимость в плане постижения. Многие поражались тому, как вообще можно так много работать и с таким успехом. Все большая худощавость Евы больше никого не удивляла. Ее истощение компенсировалось славой гения.

Одним утром она проснулась от все того же сна, который преследовал ее, напоминая о себе уже раз 10. Это был тот самый сон о первом доме и о Синди, которая не уставала говорить перед самым пробуждением Евы: «Зачем тебе меня видеть? Что же ты делаешь?»

И как всегда Ева пробуждалась именно после этих слов. Ее охватывал страх, тревога, чувство ответственности или вины за что-то. И это беспокоило ее, ровно как то, что она никогда не досматривала этот сон до конца. Она и сама не знала, хочет ли этого.

Резко встав с кровати, она рванула в ванную, дабы засунуть свое лицо под струю холодной воды из крана над умывальником. Тут же ее мысли и эмоции остужались до привычного для нее состояния. Когда она почувствовала успокоение, она подняла голову, вытирая свое лицо руками, и взглянула в зеркало, рассматривая себя. Она сказала:

- Все хорошо. Это ты. Это и была ты. Ты знаешь, что ты делаешь.

После сказанного она неспешно вернулась в свою комнату в номере, и, улегшись на кровать, обняла себя за колени, думая о том, что завтра наступит новый день, в котором все станет на свои места. Она приступит к своей привычной деятельности, и ей не будут мешать мысли об этом глупом сне.