Хромовые сапоги (СИ)

            Однако, в июле я все-таки стал свидетелем на одной курсантской свадьбе. Мой одноклассник и курсант училища связи, мой хороший друг и по совместительству грузин скоропостижно женился! Уж не знаю, что его толкнуло на этот серьезный шаг. Невеста не залетала, она не была красавицей, не являлась никому из командования училища связи дочкой. Но мой друг на ней женился за год до выпуска! Поскольку мы были хорошими друзьями со школьной парты, почетная обязанность стать свидетелем при регистрации брака со стороны жениха легла на меня.

            Времена уже были тяжелые, в стране давно был объявлен если не сухой закон, то почти сухой закон.  Хотя официально все это началось еще в 1985 году, только к нашему выпуску меры были усилены, и мы почувствовали тяжелую руку трезвости на своем горле. Началось все с того, что во всех центральных изданиях страны, по телевидению и радио было объявлено постановление ЦК «о мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения». Советские граждане, как один поддержали постановление правительства, а каждый третий советский гражданин требовал ужесточения мер. Народ требовал введения «сухого закона». В миг повсеместно были созданы «общества борьбы за трезвость» в каждом трудовом коллективе. Но то ли магазины были затоварены спиртным, то ли склады ломились от водки и дешевого вина, но пару лет мы спокойно брали спиртное, не чувствуя никакого ажиотажа.  Но вот в это лето тучи сгустились и спиртное как-то сразу исчезло с полок магазинов. Достать водку стало труднее чем купить импортный дефицит. Мало того, повсеместно стали играть так называемые «комсомольские» свадьбы. Проще говоря свадьбы, где декларировалось отсутствие алкоголя. Советские люди шли на праздник без стимула к веселью. 

            И вот в такое тяжелое время мой друг решил идти под венец! Но грузин всегда был грузином. Семья каким-то образом организовала обычную свадьбу. Водка имела место на столах, ящики советского шампанского были подготовлены к распитию. С кавказским размахом шли приготовления к свадьбе сына.

            Не скажу, что меня сильно разочаровало, но мне стало грустно при виде свидетельницы со стороны невесты. Мы собрались за несколько дней до торжественного дня, чтоб познакомиться. Мне со стороной невесты, а невесте и ее подружке со стороной жениха.

- Тамазик, а посимпатичнее свидетельницы не нашлось? – разочарованно спросил я своего друга, когда мы возвращались со встречи.

- Я сам в шоке!

- Удружил!

- Ну, извини! Потерпи! Тебе же не жениться на ней!

- Да, но говорят, мне целоваться с ней! – почему-то бытует мнение, что свидетель и свидетельница должны обязательно целоваться на свадьбе, иначе счастья молодым не светит. Кто такое придумал, я не знаю. Но я твердо для себя решил, что на эту глупость не пойду.

- Подумаешь! Чмокнешься и все.

- Как у тебя все просто…

            Но он оказался прав, ничего сложного не случилось. Видимо своим видом и полным равнодушием к подружке невесты я отбил у нее всю охоту соблюдать кем-то установленные обычаи. Мы ни разу не поцеловались со свидетельницей, кроме того, за мной приударила ее подружка, но и ей тоже ничего не отломилось. Свадьба для них прошла скучно и не интересно, впрочем, как и для меня.

            Вспоминать саму свадьбу мне совсем не хочется. Она не отложилась у меня ни в сердце, ни в душе и даже ни в голове. Не знаю обижу ли этим высказыванием я своего друга или нет.

            Вот и все самое значимое событие, произошедшее в промежутке между началом июня и концом июля. В остальном все дни проходили довольно однообразно. Я ходил в увольнение домой. Мы с Вовкой и Кузей частенько, вспоминая детские годы, сидели на лавке во дворе и резались в домино, либо карты. Иногда мы ходили в парк, иногда в кино, в общем скорее всего из-за такого времяпровождения я и считал, что свобода стала если не обременительной, то уж явно однообразной.

            И только с приходом августа жизнь моя снова приобрела краски и череду приятных и не очень событий.

                                                                 ГЛАВА 8.

            Август ознаменовался первым очень важным событием. Начался пошив нашей будущей лейтенантской формы и все это происходило в военном ателье. В один из дней, это был обычный будний день, нас сняли с самоподготовки и строем куда-то повели. Никто из нас не делал никаких предположений, почему-то все были равнодушны к причине такого похода. Строгина никто не пытал, не говоря уже о старшине. Впрочем, все быстро выяснилось, когда, не успев выйти за ворота училища, мы, перейдя проезжую часть улицы, вошли в так называемый район «пентагон», где жили в основном семьи офицеров, а через несколько дворов уже оказались у ателье. Здесь прозвучала команда разойтись, а первому взводу войти в помещение пошивочной мастерской.

- Я же говорил, что идем шить форму, - заявил Тупик, но никто не обратил на него никакого внимание, всех занимал сам процесс.

            Мастеров работало немного, в основном это были пожилые женщины, но среди них был один старичок, видимо, еврейских корней. Он тщательно измерял размеры, долго щурясь на ленту сантиметра, а потом, шепча себе поднос цифры, наверное, чтоб не забыть, записывал их на листке бумаги химическим карандашом, слюнявя его через каждую цифру. Я почему-то сразу захотел попасть не к нему, а к женщине, что казалась самой молодой из всех.

- Стас, давай поменяемся, - попросил я своего друга, когда подошла моя очередь и мне следовало идти к старичку.

- Молодой человек! Я жду вас! – сказал старичок, смотря на меня в упор.

- Эээ… сейчас не моя очередь… - попытался я отказаться и пропустить вперед кого-нибудь, так как Стас, стоявший после меня, уж пошел на примерку к женщине.