Были два друга

КОНФЛИКТ ОБОСТРЯЕТСЯ

    Павел Захарович партийным работником стал два года назад. До избрания его секретарем парткома он работал начальником ОТК, был инженером с большим производственным стажем, на заводе - со дня его пуска, хорошо знал производство. После избрания секретарем у Ломакина месяца два происходили стычки с директором. Ломакин на каждом шагу новой своей деятельности чувствовал, что Пышкин старался во всех принципиальных вопросах навязать ему свое мнение, свое решение, свою волю. Но так как у Пышкина было твердое правило жить со всеми в мире, a Ломакин оказался человеком не слишком покладистым, в отношениях между директором и секретарем парткома наступило длительное затишье.

    Ломакин из опыта знал, что новое часто с трудом пробивает себе дорогу. Он был убежден в ценности изобретения и решил отстаивать его. Посоветовался с главным инженером завода Пастуховым, человеком, знающим дело и очень осторожным. Как председатель заводского БРИЗа, тот высказал мнение, что в принципе изобретение Горбачева и Торопова интересно, a если есть какие недоработки, то их можно устранить. Такое же мнение высказал и Тараненко.

    Обсуждение обеих статей Ломакин вынес на расширенное заседание партийного комитета. Пышкин на заседание не пришел, его вызвали в обком. Но зато пришел секретарь райкома и заведующий промышленным отделом горкома партии.

    Ломакин зачитал обе статьи. Первым слово попросил начальник механического цеха Медведев. Он выразил сомнение в ценности изобретения.

    - Я и мысли не допускаю, что в министерстве бездушные люди, враги передовой техники, - говорил; Медведев. - Это все равно, что рубить сук, на котором сидишь. Если бы там работали чиновники и проходимцы, у нас не было бы в промышленности того, что мы имеем сегодня.

    - Нельзя ли конкретнее высказать свое мнение о проекте Горбачева и Торопова? - спросил Тараненко, сидевший в дальнем углу зала.

    - Можно и конкретнее. - Медведев бросил неприязненный взгляд на Горбачева. - Мы знаем эти станки-универсалы. Они у нас вот здесь. - Медведев показал на затылок. - Хватит с нас и того, что мы столько времени возимся с таким же универсалом. Скажу откровенно: выпускаем мы заведомый брак. Чувствую, что нам рано или поздно всыпят за этот станок. Идея, конечно, заманчивая… - Начальник цеха развел руками и замолчал.

    - Значит, вы не верите в ценность новой модели? - спросил Ломакин, постукивая карандашом по зеленому сукну стола.

    - Нет, не верю. В главке - там научены горьким опытом. Не одобряю статью Горбачева и Торопова. Это претензии на сенсацию. По-моему, они ввели в заблуждение редакцию газеты. Согласен со статьей начальника главка.

    - Так их! Лежачего легче бить, - бросил реплику Тараненко.

    За начальником цеха выступил рабочий рационализатор литейщик Демченко - здоровый голубоглазый парень.

    - Я согласен, что в министерстве и главке работают наши товарищи, коммунисты, а не бездушные чиновники и бюрократы. Но это не говорит о том, что в главке не может быть деляг и волокитчиков. Да чего там далеко за примерами ходить. У нас тоже иногда маринуются ценные предложения рабочих. Как только дело доходит до крупных сумм, так дирекция чешет затылок. Взять хотя бы литье в формы без сушки. Сначала в штыки встретили. Полгода мялись, комиссии создавали. И если бы не вмешался в это главк, замариновали бы ценное предложение литейщиков. А оно дало заводу уже не один миллион экономии. Так может случиться и со станком Горбачева и Торопова. Я присутствовал на заседании нашего БРИЗа, когда рассматривали проект. Станок был всеми одобрен. Хорошее, нужное дело. Я, например, за то, чтобы наших изобретателей поддержать.

    Демченко пригладил ладонью волосы, помолчал и собрался было сесть Медведев бросил ему реплику:

    - Ваше заявление голословно.

    Литейщик скосил в его сторону глаза, улыбнулся, показав крепкие молодые зубы.

    - А какими фактами вы подтвердили свое заявление? - спросил он. Его добродушное лицо стало хмурым и злым. - Угробить изобретение - дело плевое. А насчет выступления товарища Медведева я вот что скажу: он всегда с оглядкой подходит к предложениям рабочих. Помните прошлогоднюю историю с усовершенствованием шлифовального станка? Кто больше всего противился модернизации? Медведев! Или взять пустячное приспособление к зуборезному станку. Кто гробил eгo? Тоже Медведев. Если бы в это дело не вмешался главный конструктор товарищ Тараненко, похоронили бы ценное предложение. Как будто пустяк, а производительность станка повысило почти в два раза.

    - Это неправда, - заявил начальник цеха.

    - Дай бог, чтобы это была неправда. В общем, я за то, чтобы поддержать наших изобретателей. Я предлагаю написать в министерство.

    - Иван Леонтьевич, что вы скажете по этому поводу? - спросил Ломакин главного инженера Пастухова.

    Пастухов поднялся, опираясь о палку, у него болели ноги. Ему было за пятьдесят лет, лицо чисто выбрито, моложаво, темно-синий костюм безукоризненно сидел на его статной, чуть располневшей фигуре. Пастухова знали, как человека очень спокойного и осторожного, который, кроме непосредственных производственных вопросов, ни во что не вмешивался. Говорят, раньше Пастухов был другим. Крупнейший специалист-станкостроитель и опытный администратор, он был первым директором этого завода, на своих плечах вынес все трудности его рождения. Завод только наладил выпуск первых моделей станков, министерство прислало нового директора - Пышкина, а Пастухова назначило главным инженером. Это ущемило самолюбие бывшего директора. Первое время инженеры, мастера, рабочие завода видели двух хозяев - Пастухова и Пышкина. С первым они сработались, привыкли к нему, а ко второму, как обычно, некоторое время настороженно присматривались. Пышкин не мог терпеть, если кто-нибудь отменял его распоряжение или что-то делал, не посоветовавшись с ним. Началась скрытая, но упорная борьба за упрочение своего авторитета. И Пышкин сумел победить Пастухова. Однажды летом Пышкин во время своего отпуска уехал на курорт. Пастухов, замещая директора, поставил перед собой задачу: завод по всем показателям должен сделать резкий скачок. Пастухову это нужно было для упрочения пошатнувшегося авторитета. Но получилось обратное. С первых же дней поставщики задержали доставку металла, угля, электрооборудования. План первой декады был сорван. Во второй декаде было еще хуже. Срывался ответственный государственный заказ - партия станков, предназначенная для экспорта. Как назло, в цехах участились случаи травматизма, один из них имел смертельный исход. Обком партии отозвал из отпуска директора. Пастухова осуждали за частые случаи травматизма, вопрос встал о снятии его с должности главного инженера. Пышкин проявил великодушие к поверженному противнику, упросил работников обкома и министерства оставить Пастухова на прежней должности. С тех пор главный инженер стал тише воды и ниже травы. Он делал только то, что непосредственно входило в круг его обязанностей, никогда и ни в чем не перечил директору. Ко всему этому Пастухов стал излишне осторожным.

    - Позволю себе несколько слов сказать о статье инженеров Горбачева и Торопова, - начал Пастухов. - Она излишне резка, ей недостает такта. Конечно, абсурд, что в советском учреждении засилие бюрократизма. Но меня другое смущает. Новая модель станка вряд ли найдет применение в нашей промышленности. Сейчас, как мы знаем, идет узкая специализация профилей металлорежущих станков. Очевидно, эти соображения и имели в виду работники главка.

    - Значит, товарищ Пастухов, вы не одобряете самое идею, станка? - спросил секретарь райкома, сравнительно молодой человек в темном костюме в бордовом галстуке.

    - Я только хотел подчеркнуть, что в промышленности такой станок не найдет широкого применения

    - Но ведь ваш завод приступил к серийному выпуску примерно такой же модели станка, - заметил работник горкома.