Были два друга

    - Так вот, милые, - начал Геннадий Трофимович, поздоровавшись. Он немного волновался. - Должен огорчить вас.

    Николай и Василий в недоумении переглянулись. Шутит ли директор или говорит серьезно? С его лица не сходила улыбка.

    - Я сделал все, что от меня зависело, но… - Геннадий Трофимович развел руками.

    - Отвергли? - спросил Николай. Лицо его слегка побледнело.

    Геннадий Трофимович вздохнул.

    - Хуже. Забраковали.

    Василий смотрел в лицо директора, как бы ожидая чего- то утешительного. Он, как и Николай, не допускал мысли, что станок, нужный для промышленности, в разработке которого принял участие весь конструкторский отдел завода, могли забраковать.

    - Вы это серьезно? - спросил Василий. Геннадий Трофимович поиграл толстым красным

карандашом.

    - Какие тут в чертях шутки. Мне самому плакать хочется. Сочувствую, милые, но помочь - увы! - пока не в силах. Однако не будем падать духом.

    - Почему забраковали? - спросил Николай.

    - Не знаю, дорогие, не знаю. Его давали экспертам. Обещали вскоре прислать вам объяснение. Говорят, что ваш станок нецелесообразно выпускать серийно. Что-то нашли такое. - Геннадий Трофимович развел руками. Ему неприятно было сообщать молодым изобретателям нерадостную новость, и он ругал себя, что взял на себя такую неблагодарную миссию, тем более сам одобрил станок…

    В душе Геннадий Трофимович признавал, что в главке легко дал себя убедить в непригодности станка. Надо было спорить, доказывать, протестовать, как он умел это делать при решении трудных производственных вопросов. Может быть, слишком доверился некоторым сотрудникам главка. Работник отдела изобретений и рационализации Виктор Максимович, с которым Геннадий Трофимович был в приятельских отношениях, вечером в ресторане прямо сказал:

    - Пустая затея. Выеденного яйца не стоит. По-дружески советую: не связывайся с этим делом. Модель не оригинальная. Я сам просматривал проект, советовался с крупными специалистами. Все сошлись на одном мнении - ерунда.

    Виктору Максимовичу можно верить, сын заместителя министра. Геннадий Трофимович дорожил приятельскими отношениями с ним. С его помощью иногда приходилось проталкивать довольно трудные производственные дела. С другими бы Пышкин потягался, а с Виктором Максимовичем не стал спорить, поверил ему на слово.

    К тому же у Геннадия Трофимовича в Москве много и своих хлопот. В течение десяти дней он метался из отдела в отдел, из одного снаба в другой, из ведомства в ведомство, добывая все то, что необходимо для бесперебойной работы производства. И на этот раз немало помог Виктор Максимович. А вот на изобретение времени не хватило. Можно было зайти к заместителю министра - крупнейшему специалисту по металлорежущим станкам. Тот сказал бы свое окончательное слово. И может быть, он задержался бы на два дня, если бы каждую ночь в номер гостиницы не звонила жена, которая в самой решительной форме требовала, чтобы он не забыл купить ей на платье парчи, нужных цветов тюля, и ни одного часа не задерживался бы в Москве.

    Уже в поезде, когда усталый, как заморенная лошадь, после хождений по снабам и магазинам, Геннадий Трофимович уселся на мягкий диван, вспомнил, что для проталкивания новой модели станка сделал не все, что мог бы сделать. Сейчас он чувствовал себя виноватым.

    - И вы согласились с ними? - спросил Николай сурово глядя на директора.

    - Я отстаивал, спорил… но…

    Николай заложил руки в карманы, прошелся по-кабинету.

    - Придется самим ехать в главк, - сказал он. Директор тоже встал из-за стола, прошелся вдоль стены, заложив за спину большие беспокойные руки.

    - Главное, милые, не отчаивайтесь. В главке и министерстве я выразил несогласие от имени всего заводского коллектива. С этим должны посчитаться. Сам начальник обещал поддержку. Одобрят, обязательно одобрят. Все будет хорошо. Будем надеяться и ждать…

    И авторы ждали. Ждали неделю, вторую. Ответа не было. Николай написал несколько запросов. Наконец ответ пришел. Главк отклонил проект. В письме говорилось: «Данное предложение, которое практически рассмотрено, не может быть оформлено заявкой в связи с отсутствием в нем элементов новизны».

    Василий показал письмо Тараненко. Тот, хитро прищурив подслеповатые глаза, почесал висок.

    - На городе бузина, а в Киеве дядько. Я им сам напишу, - сказал он.

    Николай с Василием написали протест в главк, копию послали в министерство. Снова долга не было ответа.

    Николай ждал, волновался, надеялся. Василий потерял надежду, успел остыть к изобретению, примириться с тем, что станок забраковали.

    - Надо ехать в главк, министерство и драться за наш проект, - заявил Николай. - На это дело я использую отпуск.

    - Стоит ли жертвовать отпуском? Ты и в прошлом году не отдыхал, - сказал Василий.

    - По-моему, стоит.

    - Мне надоела уже вся эта унылая история, - признался Василий.

    - Что ж, по-твоему, плюнуть на это дело? Тут не просто бюрократизм, тут что-то хуже. Какие-то темные комбинации, - высказал подозрение Николай.

    После работы он зашел в партком. Секретарь парткома Павел Захарович Ломакин был в курсе дела, он и сам не раз высказывал возмущение поведением работников главка. От имени партийной организации завода он написал жалобу министру. Ответ пришел через неделю. Министр лично ответил, что по его указанию в главке создана комиссия, которая в ближайшее время вторично рассмотрит проект.

    - Ну, если сам министр вмешался в это дело, значит, развязка близка, - сказал Николай.

    - Но комиссия-то будет в главке. Не думаю, чтобы главк высек самого себя. Если он даже и ошибся, то будет защищать честь мундира, - высказал свои предположения Василий.

    - Поживем - увидим.

    На этот раз ждать пришлось недолго. Через две недели из главка пришло заключение комиссии. Проект был рассмотрен вторично и забракован безоговорочно.

    - Вот, видишь! Теперь все! - безнадежно сказал Василий.

    - Нет, не все! - крикнул Николай и со злостью ударил кулаком по столу.

    - Что же нам остается делать?

    - Драться, драться и драться! - Лицо Николая было бледно.

    - Не надо нервничать, - сказал Василий, положив руку на его плечо.

    Николай глянул на него в упор, в глазах его горели недобрые огоньки.

    - Как же быть спокойным, если видишь, что там преднамеренно решили угробить большое дело. Так можно разнести любой проект, - он потряс перед собой заключением комиссии.

    - Просто формальный подход. Они не верят нам. Николай задумался.

    - Наш станок нужен промышленности. Если его бракуют бездоказательно, значит, тут что-то не так. Помнишь историю с проектом, присланным из главка? Почему там одобрили явно порочный проект? Ведь станок надо снимать с производства, а мы его выпускаем. Теперь понимаешь? Если одобрят нашу модель, ту придется снять с производства. Вот где собака зарыта.

    - А ведь верно! - воскликнул Василий, шлепнув себя ладонью по лбу. - Как мы раньше не догадались об этом? В техническом проекте я видел, что одна из подписей авторов стояла - В. Зимин. Тараненко как-то сказал, что это работник главка.

    - Уж не наш ли старый знакомый?

    - Я сам подумал об этом. Заместитель министра тоже Зимин.

    - Да, дела, - задумчиво проговорил Николай, шагая по комнате. - Давай напишем в газету. Покажем всю эту грязную историю.

    - Поможет ли?

    - Не поможет, придумаем еще что-нибудь.

    - Хорошо, напишем, - согласился Василий.

    При работе над статьей у них возникли споры. Василий хотел писать в спокойном тоне. Николай настаивал, чтобы статья была острая и злая, как черт.

    - Этим, мы окончательно ополчим против себя работников главка, - доказывал Василий.

    - А ты хочешь расшаркиваться перед ними? Критика только тогда и достигает цели, если она доказательная, прямая и острая, - настаивал Николай.