Восхождение (СИ)

Кампанелла:

- Ковчег сей не для нас, давно умерших, а для живых в виду потопа, мы же утратим муки и утехи Рая, беспамятство нирваны, - все исчезнет, как не было нас в мире никогда!

Ломоносов:

- Мы у порога вечности, а значит, нам остается перейти в нее, поднявшись из могил и мавзолеев, как свет, за мыслью устремиться к звездам!

Гете:

- Исчезнуть ли звездой падучей в бездне или сиять предвечно во Вселенной – одна лишь мысль о том вся жизнь и счастье!

Поэт:

- Здесь, у порога вечности, друзья, увидим мы конец земного бытия? Или венец космических свершений, высоких, чистых постижений всех таинств Неба и Земли, с тем в поднебесье мы взошли?

Высоко в небе является царица фей на колеснице, запряженной тремя ласточками, и к ней устремляется Аристей.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Стройный бело-желтого цвета павильон со свободным пространством посередине - насквозь и вверх, с фоном из леса по горному склону, с долиной в ущелье, где явно идет жизнь, правда, неприметная, далекая, словно это всего лишь чудное изображение.

Отдельной стайкой среди гуляющих Леонард, Эста, Диана, графиня.

- Послушайте! Мы спим и видим сны, - произнесла Эста, грациозно подтягиваясь, будто просыпается.

- Мне тоже не один раз приходило в голову, что все это сон, - сказала Диана с грустью. - Жизнь есть сон.

- Нет, если мы спим и видим сны, - возразила Анастасия Михайловна, желая быть рассудительной, - наши сны не могут совпадать, во всяком случае, настолько, чтобы возникла цельная картина жизни, в которую мы все втянуты.

- Графиня, очевидно, мы видим творческие сны, - предположил Леонард, - и они не совпадают, а дополняют друг друга, как в творчестве драматурга, актеров, художника и музыканта рождается волшебная жизнь на сцене.

- Да, все время почти не слышно, но призывно звучат аккорды то в мажоре, то в миноре... И что же мы играем? - сказала Диана. - Склонны играть, надо бы с этим разобраться.

Проносятся звуки фортепиано, беглые и вместе с тем пронзительные, и тут же все обрывается, пианист сбегает вниз.

Леонард, рассмеявшись:

- Какой-то вундеркинд?

Диана узнает:

- Да это Скрябин. По звукам, по игре я узнаю, хотя столь юным я его не знала.

Эста весело:

- А я как будто помню, в этой шляпе ходил, веселым фатом представляясь…. Взволнован он и словно не в себе. Мы можем с ним заговорить?

Диана в раздумье:

- Я с ним была знакома... Подойду к нему. - Идет в сторону наискосок.

Скрябин, снимая шляпу:

- Лицо мне ваше издавна знакомо, хотя мы молоды и даже юны. Но это же вне жизни? Знаю я, со мною сотряслось ужасное. Одно лишь утешение: не я сам учинил, а всеблагой Отец. А, впрочем, с ним расчелся я давно, я победил, вот только все рука болит, но дух возносится все выше.

Диана с нежным сочувствием:

- Сказать ли Аристею?

- Он же в курсе. Оркестр вундеркиндов он собрал… Здесь Моцарт… Сон! Мечты, обретшие реальность в жизни звуков, как на сцене, но здесь на сцене перед всей Вселенной.

- На сцене? Разыграем вместе с вами…

- Диана Мурина! Так это вы! К «Божественной поэме» есть программа, что можно разыграть на сцене здесь!

- Программы мало, пьеса нам нужна. Ах, знаю я, кто может набросать и пьесу, и спектакль шутя поставить..

На лужайке, где все сидели или лежали, а Эста рассказывала о посещении Психеи Аида, о том, что представляет Элизиум, показался Аристей в сопровождении графа Фредерика, Сурина и Легасова. Диана подошла к ним, а Скрябин, словно успокоившись, вернулся к оркестру, и вскоре удивительные звуки заполнили словно все поднебесье.

И тут Эста в сооружении на склоне холма над озером узнала Элизиум с амфитеатром и павильоны с колоннами в античном стиле.

- Элизиум! – воскликнула Эста.

- Это же античный театр, - рассмеялся Леонард, - где мы можем разыграть что угодно.

- Элизиум на острове блаженных, - Эста в точности узнала то, что видела Психея при посещении аида по приказанию зловредной Афродиты. – И там идет представление…

- И в самом деле! – Диана последовала за Эстой, за ними потянулись и другие, собравшиеся в парке, и они беспрепятственно вошли в верхние пределы амфитеатра.

Несомненно там была публика, нечетко проступающая, может быть, из-за специального освещения, только отдельные части тела – головы, руки, профили, фигурки со спины…

Между тем внизу на обширной сцене проступали декорации, тоже лишь отчасти – то берег моря с гротами, то лужайка, то улица, и там мелькали фигурки людей, летали птицы, как проступил Афинский Акрополь с Парфеноном во всей его первозданной красоте.

- Это спектакль такой или сама жизнь протекает там, на сцене? – с волнением спрашивала Диана. Ее тянуло не зрительницей здесь оставаться, а взойти на сцену.

- Разумеется, спектакль, - сказала Эста, - которую разыгрывают однако не актеры, а сами действующие лица из истории и мифов.

- И жизнь предстает, как жизнь в вечности, - проговорил Леонард.

Эста повторила:

- Элизиум, по существу, театр, где души, как на исповеди, в яви разыгрывают эпизоды жизни, событий из легенд и войн минувших, как для себя, так, мнится, для живущих.

Леонард заключил с изумлением:

- Элизиум не мир теней, выходит, а мир идей, моделей, форм, вновь восходящих, как ключи наверх, питая всходы новых поколений?!

Эста, припоминая:

- На сцене выступали также боги, являясь с неба, легкие, как птицы, божественные по своей свободе, что воспроизвести нам не удастся…

Звуки музыки, едва слышные поначалу, усиливаются, заполняя пространство у озера до поднебесья. Оркестр у павильона Росси исполянет «Поэму экстаза» Скрябина.

Аристей, взмахивая руками и поднимаясь в воздух:

- Смотри же, Эста!

Эста, невольно повторив его движения, в испуге тоже легко взлетает:

- Я взлетела? Как?!

И тут все вокруг поднимаются в воздух, и начинаются всевозможные полеты и танцевальные па в небе с возгласами страха и неподдельной радости, казалось, в унисон с чарующей музыкой.

Леонард, спускаясь вниз:

- Чудесная страна! Ее прозванье, мне кажется, я знаю.

Эста, сверху, рассмеявшись:

- Аристея?

- Как, Эста, угадала мысль мою?

- Элизиум - пришлось бы тоже кстати. А кораблю пристало б - Аристея?

- Да, связь меж ними несомненно есть. Названье утвердится ненароком за парусником иль страною света со временем, да только, я боюсь, о том едва ль узнают на Земле.

- Сойти на Землю иль послать посланье всегда мы можем.

- Нет, разрушен замок недаром. Стоит нам сойти, за нами начнется настоящая охота.

Все спускаются на землю, с тревогой наблюдая за Аристеем, который возносится все выше и выше.

Аристей в полете:

- Невидимая грань еще осталась меж парусником и страною света. И допуск невозможен? Или мы меж двух огней? Но тишиною веет и светом обаятельным, как сон из детства в летний полдень с чередою счастливых грез и страхов до озноба.

Ах, вот что будет кстати! Продолженье мистерий царскосельских, таинств Феба!

Высоко в небе является царица фей на колеснице, запряженной тремя ласточками, и к ней устремляется Аристей.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Чертоги Духа света вдали. Аристей и Фея.

Аристей, словно пребывая в полете:

- Я узнаю - из детских грез-видений - столбы на гребне гор в сияньи света за горизонтом, где вступаем мы, как по земле, пройдя ворота в небо?

Фея рассудительно:

- Мы здесь и в вышине необозримой, среди планет, несущихся вкруг солнца, чей лик увидеть трудно - только свет, творящий сам себя и мир подлунный в союзе с Духами планет и звезд.

Аристей интимно зазвучавшим голосом:

- А ты-то видишь Духа света в яви?

- Обычно, да, как старца-даоса, каким предстал впервые предо мною, приняв участие в моей судьбе. Но с Духами планет, с их именами, держа совет, и он предстанет богом, тебе, я знаю, близким по сродству природы и призванья.