Дорога издалека (книга вторая)

— Сразу секретарем? — Нобат ожидал новости, но не такой, он был в сильнейшей степени озадачен. — Но, Владимир Александрович… ведь у меня нет опыта партийной работы!

— Знаем, все учитываем. Но на ответственных постах кадры нужны абсолютно надежные. Главное — именно это! А остальное… Вы — плоть от плоти трудовых дайхан, остались для них своим, близким — такое впечатление от всей вашей биографии складывается у окружной парторганизации, у меня лично. Это — залог того, что научитесь и мирной организаторской работе. Мы убеждены и верим вам! Подумайте, время есть. Свои возможности взвесьте, учтите свои намерения. Научитесь искусству партийного руководства пока в скромном масштабе одного района. Правда, нового! Вот… Одним словом, подумайте. Бюро окружкома в начале следующего месяца.

— Хорошо. Если партия считает нужным… Но я все же хочу подумать, внутренне подготовиться.

— В любое время прошу ко мне, буду рад выслушать.

До решающего разговора на бюро Нобат отпросился на три дня в Бешир. Дома, в семье, все оказалось благополучно. Донди, на последнем сроке беременности, подурневшая, но светящаяся изнутри той особенною красотой, которой природа отмечает будущую мать, была рада нежданному приезду мужа. Но, как обычно, чувства свои выражала сдержанно. Никому из близких Нобат не говорил о возможных в недалеком будущем переменах в его судьбе. Поделился только с верным другом Бекмурадом. Тот рассказал о положении дел в ауле. Главное порадовало Нобата: присмирели калтаманы, повывелись, теперь торговые караваны беспрепятственно ходят через Кизылкумы на Камачи и Карши. О сдаче Азиз-Махсума с людьми, о действиях его отряда на службе у власти здесь тоже были наслышаны. Как всегда, реальность приукрасили вымыслом. Сам Азиз-сердар приобрел черты почти сказочного богатыря, красного героя, перед которым трепещут калтаманы всего Лебаба. Качествами дьявольски хитроумного, изворотливого и удачливого дипломата молва наградила Нобата Гельдыева.

«Пускай! — снисходительно думал Нобат. — Страху нагнать побольше на врагов — это полезно».

Зимой азизовцы и бойцы самообороны приводили в чека уже не только пленных калтаманов, но эскортировали немало таких, которые сдались добровольно.

Все, что Нобат увидел и услышал в родных местах, заставило его еще глубже задуматься над предложением Ефимова. Да, дело ясное: нужно соглашаться, занять пост, на который выдвигает партия!

Вскоре были образованы районные оргкомитеты партии. В Керки состоялось заседание окружного бюро. Нобата Гельдыева в числе других утвердили секретарем райкома. Вскоре он выехал в Ходжамбас. Конечно, пока один, без семьи.

То были месяцы, когда широким потоком в Бухару двинулась подмога из РСФСР, согласно только что заключенным соглашениям об экономическом сотрудничестве двух братских республик. Поезда везли оборудование для текстильных фабрик, мануфактуру, новые сельскохозяйственные орудия, семена, медикаменты, десятки работников были направлены в республику из Туркестана — партийные и комсомольские организаторы, агрономы и зоотехники, врачи, учителя. Правительство республики торопило местные органы власти с проведением тех мероприятий, которые уже давно предусматривались конституцией — она была введена в действие после победы народной революции, в октябре двадцать первого года, — и позднейшими законодательными актами, однако все время откладывались в таких отдаленных и отсталых округах, как Керкинский.

Не успели Нобат и командированные с ним из округа работники райкома оглядеться на новом месте, как из центра в исполком прибыло распоряжение: начать подготовку к выборам в Советы народных депутатов, как именовались в республике основные органы власти. Соответствующие указания от ЦК компартии Бухары получил и только что созданный Ходжамбасский райком.

То и другое задания имели в условиях, когда укрепляется народная власть, важнейшее политическое значение. Это должно было стать абсолютно ясным каждому члену партии. Потому, только-только успели обосноваться, заняв под районный комитет пустующий дом бежавшего с эмирскими полчищами эмлекдара — местного сборщика налогов, из ЦК поступила новая директива: развернуть сеть политической учебы среди коммунистов с привлечением желающих беспартийных, как тогда называли — сочувствующих. Инструктора политучебы в ближайшее время будут присланы, а пока, на первых порах — обходиться собственными силами.

Передел конфискованных земель уж проходил полным ходом, здесь распоряжались местный исполком и батрачком; Нобат только установил над этим партийный контроль. А вот подготовкой выборов и развертыванием политучебы предстояло заняться вплотную, и не откладывая.

Срок выборов в Советы был указан достаточно отдаленный, поэтому сперва все внимание Нобат решил сосредоточить на политучебе.

Как предписывала директива, райком партии обязал всех активистов в каждом ауле создать кружок политического самообразования. И для начала проводить обязательную читку республиканской газеты «Ахбар» [14], которая стала поступать в район и рассылаться по аулам. Далее, неизменно обсуждать в своем кругу каждое инструктивное письмо райкома, получаемое местной ячейкой, по вопросам текущей внутренней политики. В дополнение к этому райком планировал выезд в ячейки с докладами как самого секретаря, так и работников райкома и исполкома — их число должно было со дня на день пополниться товарищами, которых обещали прислать из центра.

Какая это трудная работа — политическое просвещение людей, среди которых и грамотных-то единицы, людей с грузом вековой приниженности, духовной слепоты и косности, — Нобат вполне уяснил после первой же встречи с активистами Ходжам-баса. Пришло много беспартийных дайхан — это радовало. Задавали вопросы, он отвечал. Но среди вопросов немало оказалось и таких, на которые, Нобат честно признался и этим только поднял свой авторитет, — ответить он пообещал лишь после визита в окружной центр. К примеру, дайхане спрашивали, будет ли власть отбирать и отдавать беднякам наделы земли и воды крупных баев, хотя бы сами баи оставались лояльными. Могут ли беспрепятственно вернуться в родные места люди, по несознательности бежавшие за рубеж, но не поднимавшие оружия в защиту свергнутого эмира? Поможет ли власть семенами будущей весной? Нет ли опасности, что вернется эмир с войсками? Ведь слышно, что в Восточной Бухаре все еще действуют крупные силы его сторонников… А каково положение в Советском Туркестане, в России? Больше там не голодают дайхане, как еще недавно? И еще было объявлено, что болен самый главный урус-большевик — Ленин; поправился ли он?

Подобные же вопросы Нобату задали и еще в трех аулах, где на беседу тоже собрался довольно многолюдный актив.

— Очень хорошо, что сразу приехали! — поздоровавшись и усаживаясь в кресло, похвалил Нобата Ефимов, когда они после месячного перерыва опять встретились, на сой раз в окружкоме партии. — Медлить с ответами на вопросы дайхан никак нельзя. Знаю, что трудно, все знаю, дорогой мой! И мы думаем, как помочь… Сейчас… погодите, позвоню, очень кстати…

Он принялся крутить ручку телефона. Нобат сидел расслабившись — отдыхал после долгих часов тряски в седле. Немного пыла раненая нога — часто в последнее время приходилось ездить верхом. За окнами раскачивались от ветра голые, понурые деревья. Зима… Как там Донди?

Когда Ефимов, наконец, соединился с исполкомом, он проговорил всего пару слов: «Присылайте. Да, для Ходжамбаса… Ждем!»

— Сейчас дадим вам подмогу, — пообещал Нобату, положив трубку.

Минут через пять в кабинете приотворилась дверь.

— Заходите! — пригласил Ефимов.

На пороге стоял человек, невысокий, узкоплечий, в полувоенной одежде, фуражка на голове. Молодой, черные усики только пробиваются на смуглом, скуластом лице. По виду узбек.

— Знакомьтесь, — Ефимов поднялся. — Эргашев Гулам, командируется в ваше распоряжение.

Затем он представил Нобата; они с вошедшим обменялись рукопожатием.