История Одного Андрогина (СИ)

Астрид оперлась об батарею, у окна, нечто усмехнувшись. Затем она снова сделала серьезный вид и продолжила:

- У меня был целый план на счет этого. Я стала пробиваться к ним на репетиции, знакомиться с участниками группы, говорить, что я их самая ярая поклонница, ходить на все концерты, быть в тусовке. Я стала вливаться в доверие парней, становиться частью их компании. Я полгода делала все на максимуме своих возможностей, но, ни один из намеков Криспи не принимал. Я не сдвигалась с места. И тогда, в порывах отчаяния, я прибегнула к черной магии.

- Ты серьезно?

- Разве мои слова похожи на шутку? Да, я начала заниматься этой хренью! И можешь верить, можешь – нет, но начало действовать. Я сама была в жутком удивлении. Уже через неделю Криспи поссорился с Мэрилин, упрекнув ее в измене, и стал встречаться со мной – непорочной девственницей, которая видела в нем целый мир.

Ева смотрела на Астрид, прищурив нос, но она молчала и пыталась понять ее. Астрид продолжала:

- Все посмеивались в тусовке Пещеры. Мол, мы не подходим друг другу. И меня раздражали все эти разговоры. Но большим ужасом стало то, что однажды я доверилась одной подруге и сказала, что я приворожила Криспи. После этого весь готический бомонд Лондона знал об этом. Все стали называть меня ведьмой, сатанисткой, дьяволопоклонницей. В один момент от меня отвернулись все. Все подруги стали ненавистницами, все парни стали шутами. Но больше всех против меня восставала Мэрилин. Она пыталась бороться со мной, как могла. Я знаю наверняка, она тоже прибегала к магии, мне говорили. Но она хреновый маг. Поэтому, она пыталась задавить меня морально. Она угнетала меня везде, где только можно. А однажды, на одной из стен Пещеры появилась надпись: «Криспи – гном, Астрид – Белоснежка. Лучшей пары в мире не найти».

- Так вот, почему все именуют тебя Белоснежкой?

- Да. Это невероятно бесило меня! Буквально через пару дней, после всего этого Криспи попал в автомобильную аварию и скончался в реанимации, спустя 11 часов. Многие не видели здесь случайности и сделали виноватой меня. Хотя я страдала больше всех. Мне было невероятно больно. Я не могла терпеть все это. И я пыталась утопиться. Сэм – длинный ублюдок, оказался рядом и вытащил меня, когда я уже наглоталась и спускалась на дно. Он был чуть ли не единственным, который не оставил бы меня тонуть. Он не дал мне сдохнуть. И с одной стороны я ему благодарна. Сейчас для меня уже все в прошлом и я решила жить им всем на зло. Приходить сюда и светить своим наглым лицом. Пусть их воротит от этого. Пусть им будет не по себе в моем присутствии, чем я буду всю жизнь скрываться в страхе и печали.

- Черт, Астрид! Прости меня! – сказала Ева и прижалась к ней, крепко обняв за талию.

- Да, ладно. Не парься, милая! Со мной все в порядке! – вполне оптимистично говорила Астрид.

- Нет, не в порядке! Зачем ты все держала в себе? Почему ты раньше не говорила?

- Это не столь важно!

- Нет, важно!

Астрид отодвинулась от Евы, чтобы лучше посмотреть ей в глаза и сказала:

- Послушай, Ева! Прошлое стоит оставлять в прошлом. Не нужно зацикливаться на нем. Это слишком больно. Нужно жить днем сегодняшним. Жить им так, будто это твой последний день. С удовольствием. К черту сопли! К черту ностальгию! Мы сейчас пойдем, и отлично оторвемся! Все, забудь о прошлом! Пора гулять!

Астрид потянула Еву за собой из туалета. Настало время включить режим нон-стоп. Но Ева еще пару минут была задумчивой. Теперь она понимала душу Астрид, насколько много боли она вынесла, почему она живет лишь днем сегодняшним. Но ей не было понятным, то, что сама она – Ева Адамс, недавно мыслящая от лица Натаниэля, переживает о прошлом. Почему она, в отличии от Астрид так страдает из-за него? Ее это расстраивало. Но благо Астрид стала активно растормаживать Еву, пытаясь ввести ее в танец.

Заиграла быстрая музыка на высоких нотах, и все готы пустились в пляс. Астрид дергала за руки Еву, чтобы та становилась активнее. И она, глядя, что все резко оживились, стали прыгать и плясать, начала пытаться двигаться, на экспромт.

- Я не умею танцевать! – кричала Ева сквозь музыку.

- Расслабься! Здесь все не умеют танцевать! – сказала Астрид и пустилась в пляс.

Ева пыталась что-то выдать, что-то показать. И через пару минут она заметила, как у нее все стало получаться само собой. Она стала раскрепощаться. Выпить – танцевать. И так десятки раз за вечер. Это стало схемой на сегодня.

Еве так понравилось это, что она из человека, который ни разу в своей жизни не танцевал, превратилась в безбашенного вечно танцующего тусовщика, который не мог угомониться.

Чем пьянее становилась Ева, тем больше она висла на Астрид. Она чувствовала утомление, но ей так хотелось еще, что она пыталась не обращать внимания на свои ноги. Даже во время грустных песен, две лучшие подруги не прекращали поддерживать друг друга в танце.

Обняв друг друга за талии, они кружились в пьяном утомлении на удивление и смех остальных. Ева настолько была пьяной, что сама лезла целоваться к Астрид. Они ласкали друг друга и трогали себя за грудь, выпивали, снова кружились в танце, пока Ева не свалилась с ног.

Ближе к утру она уже не могла подняться. Кто-то шел домой, кто-то также был не в состоянии. В клубе стало тихо, группы отыграли свой репертуар. Теперь здесь играли тихие плееры «продвинутых фанатов», которые всегда носят с собой такое, дабы не скучать. Это были самые выносливые обыватели, которым к утру становилось еще веселее. Казалось, пить уже некуда. Но только не для них. И не для Астрид. Она подцепила каких-то двух пьяных лесбиянок, от чего ей стало еще веселее. Она показывала их Еве и призывала выпить.

- Эй, смотри! Они тоже лесбиянки! – наливая, говорила Астрид.

Но Ева уже не была в состоянии. «Жизнь – классная штука» - подумала она, и это стало последними словами в ее соображении, перед тем как она отрубилась, как раз в момент, когда Астрид протянула ей стакан с выпивкой.

Проснувшись, Ева почувствовала невыносимую боль в своей голове. Встав с пола, где она и проспала все это время, она абсолютно не беспокоилась о том, где она, как она здесь оказалась. Она вообще не понимала ничего, кроме боли в голове. Ей было сложно держать глаза открытыми. Даже полумрак ей казался слишком светлым и раздражающим, а тихие редкие голоса выживших в этот Хэллоуин чересчур громкими, бесившими ее.

Сделав пару нелепых шагов, она вдруг наступила на кого-то. Этот кто-то, так же как она, спал прямо на месте. И таких здесь хватало. Увидев туалетную табличку, Ева с недовольством (что ей нужно переступать через всех этих), стала пробираться к своему алтарю. Ей нужно было туда и срочно.

Зайдя в туалетную комнату, Ева сразу же скорчилась в лице. Ей по глазам ударил свет яркой лампочки, который горел здесь круглосуточно. Но не это забирало все внимание Евы. Пытаясь приспособиться, она увидела умывальник в пару метрах от себя. И это было ее спасением. Она нагнулась над ним и стала бесконечно умываться, задерживая в ладонях свое лицо, наслаждаясь мокрым, холодным моментом.

Она старалась обильно мочить лоб, что немного снимало ее боль и взбадривало состояние. Подняв голову, чтобы постараться разглядеть себя в зеркале, Ева почувствовала новый наплыв боли в голове. Она смотрела на свое мокрое, словно неживое, в потеках от макияжа лицо, и пыталась сосредоточить мысли.

«Что это? Я ведь в Пещере, да? Ох, и умылась же я, неряха! Все лицо, словно… какой ужас! Как же болит голова, твою же мать! Ева! Как можно было напиться до такой степени! У меня никогда так не болела голова! Это не выносимо! Какое уродство – так напиться! Стыдно, Ева! Стыдно! Я больше никогда не буду так пить! Астрид… Где же Астрид? Она была со мной! Я должна найти ее!»

Пытаясь вытереть всю влагу со своего лица, Ева, так и оставив черные следы помады и глазного карандаша на своем лице, отправилась искать Астрид. Ей было не все равно, как она выглядит. Но головная боль и отсутствие Астрид казались ей в данный момент более ужасными факторами.