Яна и Ян

Ужасно хочется есть, а запасов — никаких. Нашел только пирожок, твердый как камень. Его привезла еще Яна. Живу как отшельник. Что общего между мной и женатым человеком? Я еще не прочувствовал, что означает это слово. А Яна? Привыкнет ли она к моему ненормированному рабочему дню, к ранним подъемам и поздним возвращениям? А как отнесется к тому, что мне предстоит учиться в офицерском училище? Поправятся ли ей мои прогулки с Лацо? Вера давно свыклась с армейской жизнью, к тому же она сама достаточно занята, а Яна — ребенок, она до сих пор осталась девочкой с крокусами. Способен ли я воплотить в жизнь все ее мечты о супружеской жизни? Я даже испугался, когда она рассказала мне свой сон про вертолет. Ведь я живу на земле, занимаюсь довольно будничными делами, со мной особенно не полетаешь.

Сегодня пришло письмо от Ивана, но времени у меня хватило только на то, чтобы пробежать его глазами.

Я сунул руку в карман кителя: конверт размок от дождя, но разобрать написанное было можно. Я устроился поудобнее с чашкой горячего чая (опять у меня кончился сахар!) и начал читать:

«Привет доблестному воину! Я тоже воюю — с черчением, с начертательной геометрией и с тещей. Вот три зла моей жизни. Но ими можно пренебречь, если сосредоточиться на грандиозном плане, который я только что наметил и спешу в кратких чертах обрисовать тебе. Чтобы у тебя сложилось полное представление, прилагаю рисунок. Это научно-исследовательский институт бионики, в котором будут…»

Письмо я так и не дочитал, потому что лампочка, несколько раз мигнув, погасла. Наверное, провод оборвался. Во время ливней и сильных ветров у нас так часто бывает. Рефлектор, разумеется, тоже погас. Рубашка и плащ теперь не высохнут. Ну да ладно, завтра они мне не нужны.

Я нащупал в темноте чашку и стал пить чай. Без сахара он был довольно противным. Слава богу, хоть транзистор у меня есть.

— «…возьмите семь тысяч семьсот оплодотворенных утиных яиц и поместите их в инкубатор, — вкрадчиво советовал мне из транзистора мужской голос. — Время от времени, но регулярно, меняйте положение яиц, так, чтобы…»

Да, это мне знать совершенно необходимо. Я начал крутить рычажок — послышалась музыка, но сейчас мне нужно было человеческое слово. И вдруг ко мне обратился девичий голосок, до того нежный, что у меня перехватило дыхание:

— «Любимый мой, к счастью, и ты романтик, иначе бы ты не поверил, что я полюбила тебя в то самое мгновение, когда увидела, — вчера, здесь, на пляже, в каком-то…» — Голос куда-то пропал, в транзисторе что-то затрещало.

Я отчаянно затряс его. «Останься со мной, раз ты любишь романтиков, ведь я тоже принадлежу к ним, не уходи!» — мысленно умолял я свою невидимую собеседницу.

Откуда-то издалека донеслось:

— «…мы все время ищем кого-то, кому бы могли хранить верность до самой смерти…»

На этом все кончилось: я забыл купить батарейку. Удел всех романтиков — одиночество. Лежи один в тишине и темноте и слушай, как льет дождь. До завтра этот ливень превратит дорогу на полигон в Ла-Манш…

«Яна, Яничка, — обращался я мысленно к любимой, — я тоже полюбил тебя сразу, как только увидел… Но эти проклятые машины… Знаешь, что бывает, когда соскакивает гусеница, а кругом грязь?.. Мои «анютины глазки», простите, что в воскресенье опять будете скучать в одиночестве. Однако я все-таки очень надеюсь, Яна, что ты не будешь искать того, кому могла бы остаться верной до самой смерти, ведь у тебя есть я. Вот только я не могу быть все время с тобой… Карас, если у вас завтра завязнет танк, я отдам вас под суд. И вас посадят в инкубатор, где уже лежат семь тысяч семьсот утиных яиц. Семь тысяч семьсот…» Я засыпал.

В воскресенье я поехала в Штеховице. Погода стояла отличная. На пароходе было полно влюбленных, супругов с детьми. Все были с кем-то…

«А ты чего полезла на пароход? — укоризненно сказало Отважное Сердце. — И зачем пошла в кино на «Анну Каренину»? Чтобы найти повод пореветь? Реветь надо из-за тройки по математике, если уж тебе очень хочется…»

Дома у нас сидела гостья, новая жена отца Яна. Когда мать Яна умерла год назад, его отец женился во второй раз и вскоре опять уехал за рубеж. Ян, правда, заявил, что понимает отца, но порога квартиры во Вршовице больше не переступал.

И вот теперь новая жена его отца пришла к нам. Это пожилая дама, тихая и скромная — именно такая жена, должно быть, и нужна отцу Яна.

— Дома так тоскливо, я все одна да одна, — пожаловалась она. — Считается, что я замужем, а с мужем только письмами обмениваемся. Пишет, что, мол, скоро приедет, а сам все не приезжает.

— И наша девочка в таком же положении, — поддержала ее мама.

— Да, я знаю… Все сыновья моего мужа удивительно непоседливые. Наверное, это у них наследственное. На первом месте всегда работа, работа…

— И все равно это лучше, чем те мужья, что по пивным ходят, — сказала мама.

Мне-то хорошо известно, что значит работа для Яна, Только мы, женщины, не такие. Для нас, как для Анны Карениной, любовь на первом месте. И даже равноправие ничего не изменило. Но если бы я попыталась оттеснить работу Яна на второе место, то рисковала бы оказаться на последнем. Как Эва, жена Ивана, которая выбрасывает его коробочки с блохами, сороконожками, болотными козявками и кричит: «Они тебе дороже, чем я?» До сих пор она так и не поняла, что такое увлечение. Она, наверное, ни разу не видела своего мужа за микроскопом. А я заметила, какое восторженное лицо было у Яна, когда он показывал мне танк. Вероятно, я все-таки могла бы уговорить его остаться в военном училище: там ему давали должность и квартиру, но разве был бы он счастлив? И разве могла бы я быть счастлива, если бы он чувствовал себя несчастным?

Однако и я хочу быть счастливой, а без Яна это невозможно. Я не могу жить вечным ожиданием, чтобы в конце концов не выдержать и жаловаться, как жена отца Яна: «Считается, что я замужем, а с мужем только письмами обмениваемся». Больше никогда ни за что не поеду на пароходе в Штеховице одна.

«Милая Вера!

Я хочу жить вместе с Яном, ты это, конечно, понимаешь. Только не говори ему, а то он подумает, что я утратила душевную стойкость. А я, наоборот, считаю, что лишь теперь обрела ее. Зачем мне ждать, когда отстроится наш дом и нам дадут новую квартиру? Мне хватило бы какой-нибудь комнатушки, куда вошла бы самая необходимая мебель. Остальное несущественно. Как ты считаешь, такая комнатка найдется? Я не хочу обременять тебя поисками и поэтому приеду сама. Может, мне повезет? Мы согласны жить даже в селе, ведь сейчас всюду ходят автобусы. Я верю, что ты единственная, кто не станет меня разубеждать. Ян станет. Он вбил себе в голову, что должен перенести меня на руках через порог квартиры, где будет кухня с горячей водой и ванная, облицованная кафелем. А я могу ограничиться простым корытом и самой обычной кухней.

Твоя Яна».

«Милая Янка, как только получила твое письмо, тут же начала поиски. Бегала везде, а у себя под носом посмотреть не догадалась. Я имею в виду нашу квартиру. И вот сегодня я поинтересовалась у нашей хозяйки, и оказалось, что она хочет уехать к своей дочери в Табор. Квартира будет целиком наша, но зачем нам с Лацо две комнаты? Мы можем создать коммуну: каждая семья получит по комнате, а кухня и ванная будут общие. Если тебя это временно устроит, напиши мне. Яну тебя тоже очень не хватает.

Твоя Вера».

«Мамочка и папа! У нас появилось жилье. Остальное расскажу, когда вернусь.

Ваша Яна».

Я ехала всю ночь. На знакомой станции меня дружески приветствовал знакомый железнодорожник пан Кутилек:

— Опять в гости?

— Нет, насовсем!

В солнечном свете город показался мне особенно гостеприимным и уютным: многочисленные башни и башенки, узкие улочки, центральная площадь с фонтаном… Теперь это и мой город. Вот в этом парке я, может быть, буду прогуливать в коляске нашего сына. Вот у этих ворот мы будем встречать Яна. И вообще, нас ждет жизнь, полная чудес…