Вивальди (СИ)

Поехали.

Странно, что она никак меня не вычислит. По-моему, всему автобусу видно, что этот тревожно оглядывающаяся куртка следит за серым плащом. Мы проехали всего три остановки.

Я так старательно пропускал всех выходящих, что чуть не уехал до следующей остановки. Метнулся к киоску «Мороженное», чтобы спрятаться за ним. Пусть отойдет подальше. Это слишком сильная нагрузка для нервной системы — все время чуть не соприкасаться с нею рукавами.

И опять совершил ошибку. Нина шла себе шла по тротуару, а потом резко вдруг повернула направо, скрылась между домами. Если бы я совсем с ума сошел, то решил бы, что она решила оторваться от слежки.

Я пробежал до поворота под окнами первого этажа: там что-то мелькало, пахнуло жареной рыбой, Дмитрий Губерниев успел что-то крикнуть про мощь нашего биатлона. Перебарывая бурное дыхание, я выглянул из-за угла.

Упустил!

Минимум полтора десятка подъездов.

Хотя нет, все не так плохо. Нина работает с фирмами, а не по квартирам. В этом дворе мы наблюдаем три вывески.

Подключим свое профессиональное зрение. Салон красоты «Вирсавия», ресторан «Ковчег», турагентство «Помпей». Мой взгляд способен практически любую вывеску разложить на элементы, если дать ему волю. Салон женской красоты «Вирсавия». На первый взгляд — не подкопаешься. Женщина эта казалась красивой самому царю Давиду. Но что дала ей эта красота? Умученный муж, потерянные дети… Но будем считать, что хозяева взяли одно лишь звучное имя, обкорнав контекст.

Ресторан «Ковчег». В название вложен простой, ясный смысл: приглашаем всех! Рады всем! Но, опять-таки, как же можно игнорировать тот факт, что на том самом допотопном лайнере спасались не только люди, но и зверюшки, каждой твари по паре.

Я чувствовал себя как экстрасенс в толпе. Он видит все камни и опухоли у окружающего люда, я же страдаю от смысловых рытвин в тексте моего города. Впрочем, не больше, чем от выбоин на асфальте несчастных наших улиц и переулков.

«Помпей».

Да, именно так, на конце «и» явно краткое.

Если бы были «Помпеи», я бы даже, пожалуй, сделал автору замысла комплимент. Турагентство специализирующееся исключительно на отправке граждан к местам великих катастроф и развалин. Колизей, Санторин, Чернобыль и т. д. Краткое «и» всего лишь обнажает варварскую любовь здешних хозяев к звучным словам. Как всегда звук топчет смысл. Тот самый исторический Помпей был, как я припоминаю, тем еще туристом. Уж армяне и евреи, как минимум, могут это подтвердить.

Значит что? — конечно: «Помпей». Грех придираться к «Вирсавии» и «Ковчегу». Названия с небольшими изъянами, и заметными только злому глазу возбужденного профессионала. В решающий момент мое ремесло должно мне помочь. Как ни крути: турагентство «Помпей», это настоящая дикость!

Подошел к стеклянной двери я решительно. Но все же помедлил, примерно как Помпей, перед тем, как войти в святая святых иерусалимского храма.

Встретил меня крупный мужчина в форменном костюме, с плоским металлоискателем в руке. Чуть дальше виднелась стоечка со скучающей за ней девицей, рядом столик, заваленный буклетами. Я спросил, не входила ли сюда девушка, вернее женщина, с таким вот большим…

— Входила.

— Ее зовут Нина?

— Да. — Кивнул охранник, и во взгляде его обнаружилось что-то лукавое. Понимаю, я вел себя не как обычный посетитель, но выражение его глаз относилось не ко мне.

— А я могу ее видеть?

— Нет. — Улыбнулся, едва заметно, человек с металлоискателем.

Я закашлялся, а что мне еще оставалось делать.

— А почему?

— Она у руководства. — Сказала девушка из-за стойки недовольно.

— Можно, я здесь подожду. Вернее, я лучше там покурю.

Охранник и девушка переглянулись. Мое поведение их смущало. Горячо!

— А извините, скажите, я, может быть, ошибаюсь, она такая невысокая, да, стрижка вот так вот, большой рот, глаза, такое впечатление, что немного навыкате, хотя на самом деле — нет.

Охранник похлопал прибором по ладони. Поднял брови.

— Да нет, глаза, вроде не на выкате, а так — похожа.

Девушка за стойкой громко фыркнула.

У меня крепло отвратительное ощущение: я что-то угадал, но мне от этого не будет хорошо. Ладно, дождусь я эту «парикмахершу» и…

А что я ей скажу?!

— Присаживайтесь, — предложил охранник, показывая на кресло у журнального столика. Он смотрел на меня с интересом, но без приязни. Чем я могу быть ему интересен?! Пришлось сеть, не было оснований отказываться. Сел и почувствовал раздражение. Теперь все получалось так, что не я к ней явился, а меня назначили для встречи с ней. Это меня не устраивало. Охранник сел в кресло напротив, и это выглядело, будто он начал меня сторожить.

Нет, придется, конечно, уйти. Только как это сделать не дав повод считать себя идиотом? А, у меня ведь мало времени.

— Скажите, а она долго там пробудет?

Мне показалось, что у охранника глаза сделались настороженные. Вот именно этого вопроса он от меня и не ожидал. Я скосил взгляд и увидел кривую улыбочку на губах девушки за стойкой. Девушка была некрасивая, но улыбалась с позиций какого-то превосходства. Превосходства над Ниной?

Охранник, наконец, нашел рациональное зерно в моем вопросе:

— Вы что машину неудачно поставили?

Так, что он имеет в виду? Ах, вот он, кажется, что имеет в виду! Он думает, что это я ее привез! Это открытие меня разъярило. Привез, и должен забрать! Доставщик! Конечно, надо было его послать, но я выбрал более пассивный способ обороны. Произнес бледными вялыми губами:

— Нет, мы на автобусе.

Глаза у громилы сделались смеющимися при каменном лице, а девушка за стойкой выразительно поджала губу.

Нет, я из этой ситуации должен катапультироваться. Почему я, действительно, не на машине? Это же дико смешно — сутенер развозит своих девочек на муниципальном транспорте.

Подожди, подожди Женя, почему сразу самый страшный вывод?! Ну, с чего ты решил, что она именно утренняя бабочка. Потому что ты ее ненавидишь, и тебе было приятно видеть ее вляпавшейся в дерьмо? Ты в белом фраке, а она… Стой! А с чего ты вообще решил, что сюда вошла именно она. Ты же не видел этого. Есть только косвенные улики. Абсолютно косвенные.

Хлопнула дверь в недрах «Помпея», послышались шаги. Мой взгляд метнулся в поисках источника новых звуков. Рядом со стойкой некрасивой девушки висело зеркало в рост человека. В нем отражался приближающийся по коридору мужчина в белой, расстегнутой рубашке. Девушка испуганно встала. Мужчина подойдя к стойке, перегнулся через нее и чем-то там щелкнул.

— Вечно у вас трубка не так лежит!

— Извините, Анатолий Борисович.

Шеф был так же рыж и самоуверен, как известный персонаж того же имени. Он скользнул по мне взглядом, и сказал девушке, что его ни для кого нет. Она старательно кивнула.

В этот момент зеркало посветлело — дверь в глубине отражаемого коридора отворилась, видимо — самопроизвольно, и я там увидел… Кто бы мог подумать! Нина расстегивала пуговицы на своей блузке. Это что-то новое в парикмахерском искусстве.

Анатолий Борисович развернулся и решительно двинулся туда.

И тут зазвонил мой телефон. Никогда я еще так не радовался тому, что он у меня есть. Пусть, кто угодно, пусть Василиса, пусть даже Марченко… Номер был незнакомый. Ладно.

Я встал. Решительно и свободно, потому что человек, которому позвонили по мобильнику, тут же выпадает из-под юрисдикции любого очного разговора. Его, убегающего с прижатым к уху куском пластика, простят, сколь бы объективно невежливым он не был в этот момент. А про Нину додумаем потом.

— Это я, — приглушенный голос в трубке. — У меня мало времени. Выкрал телефон. Я не болен, Женя, не болен, запомните это. Хотя я и лежачий, но меня возят на процедуры, и я кое-что разузнал. Главное осиное гнездо у них в здании старой лаборатории. Это только сверху она старинная. А на самом деле там стоят железные саркофаги, в них укладывают людей. Я видел, как они туда заходят сами, а потом их вывозят на носилках. Женя, действуйте. Мне уже все равно, но я еще посражаюсь. Женя, проникните в лабораторию, подключайте общественность, затевается что-то страшное… Все, я больше не могу говорить, сюда идут.