Да придет Царствие Твое! (СИ)

Он, конечно, знал и другую дорогу в часть. Она проходила через густой лес и вечно была разбита. Кроме того, там никогда не видели асфальт, поэтому после дождей она считалась совсем непроходимой. Сколько себя помнил полковник, столько и существовала та дорога. И она всегда была отвратительной. Но сегодня она могла быть самой надежной и короткой.

- Поворачивай направо, - приказал он молодому сержанту.

- Товарищ генерал! Мы же там не проедем! Сядем брюхом. Там же такие колеи! Говорят, даже танки застревают!

- Направо! Как-нибудь проберемся.

Они съехали с хорошей дороги и вначале двигались не очень медленно. Но через пару минут асфальт кончился, и водитель стал резко крутить руль, выбирая менее ухабистые участки. Машина то набирала скорость, то резко тормозила и уходила на обочину, туда, где колея была не столь глубокой.

Мимо взгляда генерала пьяно проплывали грустные березы и холодные, неэмоциональные сосны с елями. Виктор Алексеевич вновь погрузился в раздумье. Как могло произойти, все то, чему он являлся невольным свидетелем? Вопрос, конечно, был риторическим. Он мог ответить на него в два счета. Хотя зачем было на него отвечать, если многие, очень многие и он, в том числе, предупреждали высшее командование и руководство страны о возможном таком бесславном конце! Черт! Машину хорошо тряхнуло на кочке, а потом она провалилась в яму. Вот уж вечная проблема! Чертовы дороги! Нет! Никогда здесь не будет хороших дорог. Еще классики много лет назад говорили об этой беде и до сих пор она никуда не делась. В каком веке живем, а вот на таких дорогах об этом забываешь, будто попадаешь на машине времени в далекое прошлое.

Болтаясь на заднем сиденье, он смотрел в окно, видел лесную чащу, в просветах крон кусочки голубого неба, а мысли вновь уносили его в прошлое.

Не зная почему, Виктор вспомнил свой выпускной курс. Как они шли стройными коробками, как кричали перед трибуной, чеканя шаг. Как в воздух летели металлические рубли и как потом мальчишки собирали с плаца набросанную молодыми лейтенантами мелочь. Вспомнил, как протянул металлический рубль первому отдавшему ему честь курсанту. Какие они были все нарядные и красивые в офицерской полевой форме, но еще с курсантскими знаками отличия! Он улыбнулся, когда вспомнил, как многие новоиспеченные курсанты по привычке при докладе называли себя курсантами, а не лейтенантами. «Курсант.. ой.. лейтенант Петров». Боже, все это было. Но было двадцать пять лет назад! Потом он вспомнил ночные самоволки, как вместо себя на кровать под одеяло клали шинели и шапки. Для того чтобы ночью проверяющий дежурный офицер не обнаружил отсутствие самовольщика. Вспомнил наряды на кухню, где все вместе сидели, чистили картошку и мечтали скорее закончить училище. Улыбнулся он и когда вспомнил Вадьку – своего курсантского товарища, который вернулся из увольнения пьяным. Он стоял перед офицером, качался из стороны в сторону и глупо улыбался, довольный собой. «Ты же лыка не вяжешь!» - говорил ему ротный командир. «…вяжу…» - заплетающимся голосом оправдывался Вадька. «Тогда десять приседаний!» - приказал ротный и пожалел об этом, так как пьяный курсант после второго приседания облевал его с ног до головы. Этот поступок сделал из Вадьки потом героя.

Внезапно в той стороне, куда они направлялись, прогремел взрыв. Его сила была настолько мощной, что машину, которая находилась в нескольких километрах, подбросило. От неожиданности сержант нажал на тормоз и от резкого торможения генерал-майор ударился лбом о переднее сиденье.

- Твою мать! Петров! Ты что, водить разучился?! – ругнулся офицер.

- Товарищ генерал, что это? – испуганно заморгал глазами молодой боец.

- Не знаю… - задумчиво проронил Виктор Алексеевич, потирая ушибленное место.

- Это в части?

- Похоже на то… Давай жми туда! – махнул в сторону части командир.

Сержант завел заглохнувший двигатель, и машина, насколько быстро позволяла дорога, рванулась к части. Генерала терзали тяжелые предчувствия. Неужели они добрались и туда? Почему войска допустили такой прорыв?! Здесь же глубокий тыл?! Может это только диверсия? Или уже конец?!

ГЛАВА 3.

Марина.

Марина сидела под старым, широко раскинувшимся кленом. Плетеное кресло, на котором она сидела, было не очень удобным, и женщина уже пожалела, что купила их целый комплект. Подушка под попой хоть и смягчала процесс, но все равно недостаточно. Спинка впивалась под лопатки и чем-то колола. Преимуществом такой мебели было только в том, что ее не нужно было затаскивать под навес при каждом дождичке. Снял подушку и все.

Было тепло. Настоящее «среднеполосное» лето. На солнце немного жарко, хотя не настолько чтобы потеть, а в тени даже прохладно. На столике рядом с ней стояла бутылка красного вина и бокал на высокой длинной ножке. По мере опустошения последнего Марина наливала в него немного темно-рубиновой жидкости и, поднося к губам, делала маленькие глотки. Ей было грустно и скучно. Сын давно не приезжал на дачу. У него появилось много девушек, и о матери, наверное, он забыл. Так ей казалось.

Она давно была одна. И даже привыкла к своему одиночеству. Да и было ли это одиночество? Таких спокойных дней, как этот, у нее не было давно. Последние годы работа поглощала ее всю без остатка. Пациенты, коллеги, родственники больных, консультации, операции, студенты, лекции, семинары, конференции и так далее, и так всегда. Жизни спокойной она не помнила с первого дня самостоятельной работы. Ей всегда что-то надо было сделать, прочитать, понять, попробовать на практике. Но именно благодаря своему неутомимому характеру она и стала очень известным врачом. С ней считались, к ней обращались, все хотели лечиться только у нее! Докторская диссертация была написана ею буквально за месяц. Материала хватило бы на три таких. Но она боялась, что писанина и защита отвлечет ее от практики и отбросит на несколько лет назад. Поэтому короткими ночными часами, придя поздно вечером, а то и вовсе ночью с работы, молодая девушка садилась за стол в кухне и писала, писала, писала. А потом сон несколько часов и вновь любимая работа! Времени для личной жизни у нее не было. Хотя она умудрилась-таки выйти замуж, тоже за врача, и родить сына. Правда, муж вскоре сбежал. Он не хотел быть один. Жену он видел исключительно по выходным и то если та не дежурила. Сын был на нем, на нем висело и домашнее хозяйство, и такая же работа, не менее интересная и любимая. Промучившись несколько лет, муж отнес в суд заявление и они развелись. После этого все тяготы и лишения быта легли на плечи ее матери.

На стол приземлилась маленькая птичка. Она стала вертеть головой и искоса поглядывать на Марину. Когда глаза женщины и птахи встретились, маленькая птичка испугалась взгляда «собеседницы», совсем не женского, строгого и по-мужски пронзительного, вспорхнула и улетела. Наверное, так и ее счастье казалось было в руках, но улетело, не дав собой овладеть, словно эта птичка – подумала Марина. Ведь она была красивой, умной, состоятельной! Что еще нужно для счастья?! Лет двадцать назад молодые люди так и кружили вокруг нее. Не было недели, чтоб ее не заваливали огромными букетами цветов. Домашний телефон не умолкал и звонил, звонил, звонил, требуя только ее ухо. Театры, рестораны, автомобили, коттеджи – все бросалось к ее ногам. Но она все выбирала и выбирала. То потенциальный жених не был сверхумным, то не был богатым, то его родители не отвечали ее требованиям, то перспективы совместной жизни не устраивали будущую звезду медицины.

Марина встала, взяла в одну руку почти пустую бутылку, в другую бокал и пошла в дом. Назойливая мошкара не дала спокойно посидеть на воздухе. В ожидании сына женщина включила свет над кожаным креслом, забралась на него с ногами и, взяв со столика книжку, погрузилась в недавно прерванную вымышленную жизнь героини бестолкового современного романа.

- Ма! Ты дома? – прервал ее чтение голос сына, раздавшийся неожиданно в коридоре.